Кох все приближался с кривой собачьей ухмылкой на его мохнатой морде, без единой мысли в голове. Если бы собака умела петь, она бы пела «Ла-ла-ла!» в такт своим шагам.

Кох неторопливо подошел к нему.

Уильям прижался к стене. Выстрелов не слышно. Пока все идет хорошо.

Кох сжался и его вырвало на траву.

Потрясающе.

Большой пес сидел на задних лапах и смотрел на Уильяма с озадаченным выражением лица.

— Ну, так съешь это обратно, — прошипел Уильям. — Не трать еду понапрасну.

Кох издал слабый скулеж.

— Я не буду есть твою блевотину.

Кох тяжело задышал.

— Нет.

Тощая фигура спрыгнула с крыльца и побежала мимо них в лес. Уильям мельком увидел темные волосы и маленькие коричневые сапожки. Ларк. С какой стати ребенку тайком пробираться в лес посреди ночи? Может у нее там встреча с «монстром»?

Кох встал и потрусил за ней.

Хорошая идея. Уильям оторвался от стены и побежал через открытое пространство. Минуя дерево с часовым, он поднял глаза и увидел спящего между ветвей мальчишку с винтовкой на коленях.

Наконец-то что-то пошло ему на пользу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

УИЛЬЯМ скользил по роще. Кипарисы уступили место соснам. Огромные сосновые стволы окружали его, черные и парящие, как море мачт, принадлежавшие кораблям, утонувшим глубоко под ковром синего листового мха.

Густые заросли теснились среди сосен, перемежаясь пятнами ржавого цвета папоротника. Чахлые болотные ивы с поразительно бледной корой торчали из кустов, как белые восковые свечки. Это был не его лес. Это было старое коварное место, в котором смешались кричащий упадок и новая жизнь, и Уильяму стало не по себе.

Собака, двигавшаяся рядом с ним, и поначалу не очень-то беспокоилась из-за леса. Уже потом сонный добродушный идиот навострил уши, и его карие глаза изучали лес с нескрываемым подозрением.

Их коснулся легкий ветерок. Они оба одновременно принюхались и повернули налево, следуя по следу Ларк.

И куда же эта малышка собралась? Уильям перепрыгнул через упавшую ветку. Он всей душой надеялся, что Ларк не встретит в лесу какого-нибудь «милого» монстра и не расскажет ему все секреты своей семьи.

Большой белый дуб, как одинокий великан, маячил в лесу, покрытый мхом, словно девичьими волосами. Воздушный поток ударил Уильяма десятком запахов мертвечины, некоторые были старыми, некоторые новыми. Какого черта?

Из-за всей этой падали он больше ничего не чувствовал.

Кох рванул вперед. Собаки. Глупые создания.

Уильям подбежал ближе.

Дюжина маленьких пушистых тел свисала с ветвей дуба. Две белки, кролик, странная тварь, похожая на помесь енота с горностаем… что-то, что, несомненно могла сотворить Грань…

Тощая фигура пробиралась по ветвям над ним. Сквозь листву показалось маленькое личико Ларк.

— Тебе не следует здесь находиться. Это дерево, где живет маленький монстр, — сказала она. — Это еда маленького монстра, а это дом маленького монстра.

Он посмотрел туда, куда она указывала. В ветвях дуба стояло беспорядочное укрытие, всего лишь несколько старых досок, неуклюже прибитых и перевязанных, чтобы сделать небольшую платформу с навесом. На краю платформы сидело что-то маленькое и желтое. Уильям прищурился. Плюшевый мишка рядом с арбалетом Певы.

Сериза была права. Ларк считала себя монстром. Маленьким таким. Кто, черт возьми, тогда большой монстр?

Плюшевый мишка смотрел на него маленькими черными глазками. Глядя на него, Уильям чувствовал себя неловко, словно был болен или находился в серьезной опасности, и он не был уверен, когда последует следующий удар. Он хотел увести Ларк и ее плюшевого мишку подальше от дерева, просто отвести ее домой, где было тепло и светло. Инстинкты подсказывали ему, что она убежит, если он попытается.

Человеческие дети так не поступают, а она не перевертыш. Если бы она была одной из них, он бы уже узнал ее, а Сериза не удивилась бы его глазам.

Уильям постучал по дереву.

— Можно мне подняться?

Ларк задумчиво кусала губы.

— Я могу тебе доверять?

Он позволил лунному свету поймать его глаза, и они загорелись.

— Да. Я тоже монстр.

Глаза Ларк расширились. Она долго смотрела на него в молчаливом шоке и кивнула.

— Ладно.

Уильям сделал пару шагов назад и вскарабкался по стволу вверх, как ящерица. Ему потребовалось меньше двух секунд, чтобы присесть на ветку напротив Ларк.

— Ух ты, — сказала она. — Где ты научился так быстро карабкаться?

— Это то, чем я занимаюсь, — сказал он.

Внизу заскулил Кох.

Ларк быстро спустилась по веткам, вытащила маленький нож и перерезала веревку, державшую водяную крысу. Тело крысы упало на землю с мокрым шлепком. Кох понюхал его и сел на корточки, тяжело дыша, длинная липкая слюна стала стекать из его рта.

— Он никогда их не ест. — Ларк нахмурилась.

Это потому, что они протухшие.

— Ты часто сюда приходишь?

Она кивнула.

— Если мы не найдем мою маму, я могу переехать сюда. Мне здесь нравится. Здесь меня никто не беспокоит. За исключением большого монстра, но я обычно убегаю, когда слышу его.

— Большого монстра?

Она кивнула.

— Он стонет и рычит, когда встает Луна.

Агенты «Руки» были уродами, но он сомневался, что они будут выть на Луну.

— Он что-то, что всегда здесь жило?

— Даже не знаю. Я сама приметила это дерево четыре недели назад.

— На что он похож?

Она пожала плечами.

— Даже не знаю. От него у меня мурашки бегут по коже, и я обычно бегу прямо к дому. — Ее лицо закрылось.

— Люди беспокоят тебя в доме?

Ларк отвела взгляд.

— Монстрам место в лесу, — сказала она. — Им не место в доме. Разве дети плохо обращались с тобой, когда ты был маленьким монстром?

Уильям обдумывал этот вопрос, пытаясь разобраться в неразберихе своего детства, чтобы найти что-то, что человеческая девочка сочла бы значимым.

— Я вырос в доме с кучей детей, которые были такими же монстрами, как и я. Мы дрались. Часто. — И когда они действительно брались за дело, в конце концов, на ноги мог встать только один перевертыш.

Ларк придвинулась к нему поближе.

— Взрослые вас не останавливали? Нам нельзя драться.

— Останавливали. Они были строги. Нас часто пороли, а если ты действительно облажаешься, тебя посадят на цепь в комнате одного. Никто не будет разговаривать с тобой в течение нескольких дней.

Ларк зажмурилась.

— Откуда у тебя появлялась еда?

— Они просовывали ее в щель в двери.

— А ванная комната?

— В полу была дыра.

Она поджала губы.

— Без никакого душа?

— Да.

— Отвратительно. Как долго ты там торчал?

Он откинулся назад, опустив одну ногу.

— Самое длинное… три недели, я думаю. Время странно течет, когда ты находишься в этой комнате.

— Почему они поместили тебя туда?

— Я ворвался в архив. Я хотел узнать, кто мои родители.

— Ты не знал?

Он покачал головой.

— Нет.

— Значит, у тебя никогда не было папы? Или мамы?

Уильям покачал головой. Этот разговор зашел дальше, чем планировалось.

— Как у тебя может не быть мамы? А что, если ты заболеешь? Кто тогда принесет тебе лекарство?

Никто.

— А какая твоя мама? Она хорошая?

Легкий намек на улыбку скользнул по губам Ларк и скривился в страдальческой гримасе. Он догадался, что она старается не заплакать.

— Моя мама очень милая. Она заставляет меня расчесывать волосы. И она обнимает меня. Ее волосы пахнут яблоками. Она действительно очень вкусно готовит. Когда она готовит, я иногда прихожу и сажусь рядом с ней на кухне, и она тайком делает мне горячее какао. Его трудно достать, потому что дядя Кальдар должен принести его из Сломанного, и мы получаем его только тогда, когда происходит что-то грандиозное. Например, дни рождения и Рождество, но я часто его получаю… — Ларк закрыла рот и посмотрела на него. — Ты знаешь, когда у тебя день рождения?