Вот и получалось, что засядь я над Рыжиком и даже двадцати часов беспрерывного контроля может не хватить для её исцеления, и все равно по итогу я получу условный овощ - тело с частично или полностью деградировавшим мозгом. А оперировать одномоментно все клетки… Это за гранью фантастики.

Вспышка злости была подобна взрыву сверхновой, она же - придала сил и подстегнула разум. Поутихшие и даже немного позабытые молоточки, с утроенной силой начали барабанить свой ритм, ещё больше подливая масла в зарождающуюся в душе злобу. Где темный мрак отчаянья медленно кристаллизировался в обжигающе-холодный осколок ненависти. Ооо, не нужно быть гением, чтобы не понять чьих это рук дело. Такая реакция организма неестественна, а значит имеет искусственную, я бы сказал навязанную природу.

Я смотрел на побледневшую Беллу и думал о том, что по-настоящему хочу убить человека. И не просто убить, нет, а причинить максимум боли, ужаса и страдания той, что своими действиями сейчас вырвала у меня добрый кусок души. Я любил Рыжую. Не признавался себе, придумывал оправдания, сбегал и прочее. Но сейчас, понимая, что ей осталось существовать какой-нить десяток часов, я не мог не признавать, что она занимала огромное и безусловно важное место в моей душе. Которое у меня заберут по вине одной суууу…

Бившие набатом молоты, словно взорвались, трансформируясь в ледяные когти, что обжигающим холодом глубоко вонзились в ставшим пустым разум.

«Я убью её».

Мысль пришла легко, словно прохладный ветерок в жаркий день, не вызывая никакого отклика в душе. Мораль? Угрызения совести? Что за чушь! Я убью всех, кто посмеет мне помешать свершить правосудие…

Аккуратно отпустив осевшую на пол Настю, я шагнул в сторону забившейся в угол белобрысой девчонке. Смешно. Неужели она думала сбежать от меня? А может эта тварь хочет отсрочить неизбежное?!

Лениво перекатывающиеся мысли, были прерваны движением сбоку. Громила схватил меня за плечо, чуть разворачивая к себе. Он с ней заодно?

«Плевать».

Ощущение контроля чужого тела пришло легко и просто. Краткий импульс на подколенные сухожилья и мышцы ног и его ноги подкашиваются. Импульс на мышцы спины, пресса, рук, заставляют его не просто упасть, а рухнуть на пол. Я легко осознаю, как нужно сократить мышцы противника, чтобы заставить его сделать нужное мне движение. Последним импульсом, я «бью» по сердцу и дыхательному центру, заставляя его хватать воздух ртом, в тщетной попытке вдохнуть. К нему я ещё вернусь и узнаю, почему он посмел встать на моем пути…

«Ненавижу».

Снова перевожу взгляд на Беллу и краткий миг любуюсь выражением испуга и растерянности на её лице. Но этого мало. Недостаточно, чтобы заглушить душевную боль и согреть осколок льда в моем разуме. Поэтому я продолжаю прерванное громилой движение. Чтобы почувствовать его ладонь плотно обхватившую мою лодыжку. А также попытку остановить моё сердце. В сознании тут же возникает картинка лежащей этажом ниже психопатки и ненависть удушающим жгутом сдавливает горло, а лед, поселившийся в разуме – взрывается ослепляющей бомбой.

«Тварь».

Импульс на почки и жёлчный пузырь. Боль должна быть адской. Это будет тебе предупреждением… Что?

Атака здоровяка продолжается, он даже не думает выть или терять сознание от боли. Наоборот, мы ощущаем, как хрустит наша собственная кость на лодыжке. Мелькнувшая странность от происходящего, испарилась без следа.

Повторять ту, выжигающую мозги атаку, мы не хотим. Не потому, что нам жалко распростёртого на полу человека, нет. Просто надо сохранить силы для белобрысой. А значит, мы просто активируем все нервные окончания на теле, до которых сможем дотянуться. Эффект, словно тело погружают в раскалённый металл, не заставил нас долго ждать. Мужика просто выгнуло, а после вдавило в пол. Повторный импульс на дыхательные мышцы перекрывают ему гортань, чтобы не дать огласить это место своим криком. Мы же не хотим, чтобы нам мешали?

Чувствую, как удовлетворенная и непрошенная улыбка растягивает губы. Белла бледнеет ещё сильнее, что определенно добавляет свою капельку радости в наше общее состояние. Не обращаем внимание на её жалкое бормотание, а также странный поклон с воздетыми над головой руками.

Нам плевать, что она скажет. Месть свершится. А после мы пойдем и убьем вторую мразь. И тогда убьем…

Пока что отбрасываю эту притягательную мысль. Потом. Сейчас же, есть более важные, а главное приятные дела, и мы тянем руку, предвкушая последующую «игру» с организмом будущей покойницы и чувствуем, как нас что-то, а точнее кто-то, обхватывает со спины. Хочется вырваться, оттолкнуть, а ещё лучше убить посмевшего нам помешать, но…

Настя. Мой рыжий лучик солнышка плачет. Нет. Рыдает и по ощущениям её тела, что-то шепчет. Слух медленно возвращается и до меня долетает её тихое бормотание.

– Так темно… И больно… Не уходи Серёж, не уходи, не уходи…

И я вспоминаю. Перед глазами возникает картинка реабилитационной палаты и молодого доктора, что сидит возле койки, держа за руку и молча слушая переживающую во сне очередной кошмар девушку. Да. Восстановление Рыжей после реанимации было тяжелым, ведь приходилось много заниматься с ней, чтобы она получила возможность нормально ходить. А это всегда больно. Рост чего-либо редко сопровождается приятными ощущениями, скорее наоборот, кровь, боль, слезы – вечные спутники прогресса. Да и сама ситуация, сопутствующая её травме… Рыжую часто мучали кошмары, даже после выздоровления и даже несмотря на все выписанные транквилизаторы с нейролептиками. Разве что после них она просто плакала во сне.

Поэтому сейчас, я просто стоял и слушал, чувствуя, как нехотя ледяные когти разжимаются, выпуская мой разум из обжигающей хватки. Ведь я не хотел слышать снова этот плач. Только не тогда, когда я был его причиной. Аккуратно повернувшись, я бережно обнял такую хрупкую и драгоценную частичку самого себя.

«Что произошло? Я ведь был готов тут всех поубивать? Не понимаю… Но это и не важно».

Поглаживая рыжие локоны, я кинул взгляд на сжавшуюся в уголке Беллу.

– Вылечи её.

– Я не могу, – пробормотала она и тут же помотала головой, – точнее, я просто не знаю как.

– Но ты сделала это с ней.

Я не спрашивал - утверждал.

– Нет! – энергичное мотание головой. – Это сделал Рэд, но он не знал, кто она.

– Рэд? – я скосил глаза в сторону шевелящегося здоровяка. Ощущение странности, которую я в нем ощутил, снова посетило меня, но я не хотел выпускать рыжую из объятий, да и она медленно успокаивалась и снова начала терять сознание. Что заставило её прийти в себя? Я ведь помню этот неживой взгляд механической куклы, с которым она вошла сюда. Что изменилось? Вопросы, вопросы, вопросы…

– Боюсь, он тоже не сможет помочь. Его такому попросту не учили… – тихо шепчет Белла. – Прости. Мне искренне жаль, что так получилось.

Молчу. Что тут скажешь? Желание убивать хоть и пропало, но я продолжал чувствовать где-то на краю сознания холодок острых когтей, что словно терпеливый хищник выжидает удобного случая. И многоголосый шепот, сплетающийся в ровный гул…

– Дмитрий Романович? Все утро не мог до вас дозвониться.

Мне надо переключится. Да и повод есть, ведь лучшая защита — это нападение, а мне бы очень не хотелось объяснять произошедшее своему начальству, что поймало бледняк от увиденного.

– Кхм. Думаю, тут стоит начать мне. Просто я не все тебе рассказал, а Кон… хм… Дмитрий Романович с Беллой дополнят… – подал голос Фунтик, и я поощрительно кивнул ему. Восстанавливая митральный клапан сердца Насти.

Десять минут спустя, и я заново посмотрел на главврача нашей больницы. Надо же, смотрящий города. Можно было, конечно, возмутиться, толкнуть речь об недопустимости такого, но… Наша больница – лучшая в области. Что по специалистам, что по оснащению. Конечно, мелкие недочеты присутствуют, но это косметика, тогда как другие – требуют к себе чуть ли не капитального ремонта. Я молчу уже о молодых и талантливых специалистах. Взять хотя бы Вику. Жизнь молодой красивой девушки диктует свои условия быта, и работа какой-нибуть маникюрщицей или фитнес тренером принесла бы ей намного больше денег чем работа в хирургии, если бы не различные «бонусы» от начальства. Увы, работа доктора в нынешних условиях – удел скорее идеалистов, чем меркантильных работников. Знал я одного сосудистого хирурга, что словно Бетмен, днем проводит операции, а ночью – водит такси. И ради чего? Чтобы обеспечить достойный уровень жизни для своей семьи. А ведь основной доход у него – именно такси, но на вопрос, почему он так себя загоняет, разрываясь между двумя работами, смущается и начинает бормотать о том, что кто если не он?