Заключительным аккордом ну очень удачно прошедшего вечера стал разваленный ударом трофейного меча затылок помиравшего с дагой под плавающим ребром вампа и резолюция брезгливо осматривающего первый труп старикашки:

– Я многое, конечно, в жизни повидал, но чтобы кровососа вилкой за столом закололи…

Мохан ан Феллем, мысленно улыбаясь, смотрел на своего сына. Умывшийся и переодетый в домашнее, возбужденный внезапной ночной резней, мальчик ложиться спать не хотел.

– Впечатлил, говоришь, тебя лейтенант?

Лойх ан Феллем кивнул.

– И меня, безусловно, тоже. – Отец семейства хмыкнул. – Четверо кровососов это совсем не придурок Реннедерн с его плетью.

– Он только троих прикончил, – ревниво поправил отца юный ан Феллем, лично отрубивший голову четвертому.

– И что с того? – Повторил смешок отец. – Многих знаешь, кому такое удалось?

– Так, как на моих глазах произошло, никого не знаю, – согласился сын. – Но убил он троих вампиров, а не четверых.

Отец, которого не так уж и давно подняли из дома на «смертоубийство в «Золотой дрофе», вампиры напали, в ресторации куча трупов и ваш сын, фер Мохан, там тоже оказался» махнул рукой и сменил тему:

– Сам он как тебе?

– Как бы сказать, – задумавшись, бессознательно почесал затылок сын, – чужой он какой-то. Совсем не из нашего косяка рыбка. Но Койеру с Эйдером нравится, говорят «понимаем, что это не так, но ведет себя, как будто с нами в первой шеренге начинал». Боу с Атти помалкивают, присматриваются. Один только Тельф сразу сильно невзлюбил.

– Не прост, – согласно кивнул отец, – для первой шеренги он верно великоват. И про жалкого старшину скутатов на купеческом корабле нагло врет.

– Он много где врет, – махнул рукой юный ан Феллем. – Смотри, что у моего второго лейтенанта есть.

Парень взял с туалетного столика свой кошель и подал отцу срезанную печать, поблескивающую в свете свечей золотыми и серебряными искрами.

Тот покрутил издалека узнаваемую печать от бутылочки с омолаживающим зельем в руках и бросил ее на стол.

– Печать Миртина из Эвры. Но не надейся, ты меня подобным не удивишь. Меня даже совсем бы не удивило, если он эти зелья купил, а не на море взял.

– Даже так? – заинтересовался сын.

– Мальчик мой, – снисходительно взглянул на него отец, – ты обращал внимание на его речь? Не на акцент, а на слова?

– И что он у нас тогда делает?

Пояснять, что отец имел в виду, сыну не потребовалось.

– Понятия не имею. Может быть, что и действительно в крушении сумел выжить. Но я так думаю, врёт. Просто пираты на берег ночной порой высадили. Будь он пассажиром на купце, даже контрабандисте, в порту бы сошел.

– С описаниями морских разбойников не сличали?

– Сличали. И по людям Серебряных островов, и по кайнрийцам, и по всем остальным, когда еще в Клоаке сидел. Пустота, в описаниях похожие лица есть, но это точно не он. Что Великий океан пересек, наверняка можно верить. У наших берегов таких не пропустишь.

– Пираты одинокого пассажира через океан перевезли? – не поверил отцу младший ан Феллем.

– А почему нет, если заплатил?

– Пап, у него сундук с вещами железом обшит и наверняка колдовской работы – никаких запоров не видно, и ключом он не пользуется. Да и за один гарнитур[13], я даже не знаю как пираты, а в Клоаке его не задушили.

– Мальчик мой! Твоего отца некоторые могут назвать сволочью и мерзавцем, но дураком, я надеюсь, не считает никто. Кроме тебя сейчас. Так что ты тоже так не считай.

Понявший, что ляпнул, что-то сильно не то, сын немного смутился.

– Для чего мне нужны эти мечи и доспехи? За закрытыми дверями одному на них любоваться? Многих знаешь, кто не взятым в честном бою родовым оружием похваляется, если этот род не вымер?

– А что ты тогда сказал их прибрать, если его в бою прибьют?

– А какие тогда к нам могут быть претензии, если он пал в бою? Пусть проверяют, убедятся – если хорошо заплатят, можно будет даже вернуть. Межродовая вражда по такой глупости нам не нужна. Так и до убийц в доме может дойти, а мы даже не поймём, от кого они.

– Состорожничал, значит, пап… – хихикнул сын. – Не ожидал от тебя.

– И зря. По одной жадности связываться с человеком, которого пираты через океан не ограбив перевезли, редким дураком надо быть.

– А что тогда наместнику его не сдал? Пусть бы с ним мстители и разбирались. Если вообще бы объявились.

– А ты сам подумай… – пожал плечами отец.

– Только из-за меня, что ли?

– Не только. Но и хорошего лейтенанта в роту сына тоже просто так не найдешь, а что чужой здесь, так это даже к лучшему.

– То-то же мне мама шкатулку с ядами в тот день подарила, – ехидно задумался вслух над совпадением появления в роте заокеанского второго лейтенанта и таким странным подарком юный капитан.

– Отравитель ты бестолковый, но чтобы яда в вино плеснуть, много ума и не потребуется. Когда поймешь, что в роте хозяином становится он, а не ты – можешь на убой отправить, можешь отравить, можешь Тельфа своего подослать, можешь даже выгнать попытаться, если убить испугаешься или не захочешь. Но в роте его быть не должно. Если такой человек решит стать капитаном, не испугавшись моей мести, выжить из вас сможет только один.

– А он точно так решит? – Как-то неуверенно высказался вслух озабоченный серьёзностью обсуждаемого вопроса капитан.

– Тоже успел понравиться? – На этот раз на лице Мохана ан Феллема не было ни тени улыбки. – Не знаю. Будь он близкого тебе возраста, было бы легче. Вы, может быть, даже подружились бы. А так… мы даже не знаем, сколько ему лет. Что между вами общего? Если он человек чести, и ты не будешь сильно глупить, тебе, конечно, ничего и не угрожает. Сам локти начнёшь кусать, коли решит уйти. Но где сейчас того можно найти, кто от идущей в руки роты откажется? В песнях? Родные братья за пригоршню золотых друг друга режут.

– Я понял, пап. – Поморщился сын.

– Хоран, конечно, за ним присматривает, да и не он один. Пока эти люди верны, опасаться тебе нечего. – Отец откинулся на спинку плетеного кресла. – Но война это война. Кто знает, может быть, что их завтра прикончат и твоя жизнь будет зависеть от людей, которых ты сам подберешь взамен. Которые и сами предать могут.

Сын кисло сморщил физиономию, отец, не обращая на это внимания, продолжил читать нотацию:

– Своему дружку ан Скаллису я на твоем месте верил бы ещё меньше, чем ему. Что эта семейка хорошо умеет, так это лбами сталкивать. А потом подсылать убийц и расчищать дорогу ядами среди уцелевших.

– Ты меня хочешь запутать, пап? – Нахмурился сын.

– Ты считаешь? – Саркастически усмехнулся папаша. – Но хоть за «друга» своего не вступился, не совсем, значит, безнадежен.

– Отец! – рассердился сын. – Теперь ты меня дураком не считай! Думаешь, что про ан Скаллисов только ты один много чего знаешь? Про отравителей их, убийц с бретерами и шашни с кровососами из катакомб?

Отец вспышку сына воспринял с неожиданным для того одобрением:

– Не зря в «Гильдии» жизнью рисковал! – И тут же его голос лязгнул металлом. – Но про катакомбы даже тут без нужды не трепи. В этом городе с Ночным народом уже сотни лет все сильно сложно, и каждому слуге в душу не заглянуть.

– Я тоже не жалею, – начал успокаиваться сын. – А с Гармом разберусь и без ваших подсказок. Тебе ли не знать, сколько говна среди охотников плавает? Он у меня три дня в роте, а ты его уже отравить предлагаешь.

– За эти три дня в роте он сколько народа сумел к себе расположить? – обосновал причины нотации отец. – Даже тебя в их числе. Я не предлагаю ни его, ни кого-то еще отравить, мой мальчик. Не будет посягать на твое положение – пусть живет, и даже в нашем доме будет желанным гостем. Но по-отцовски предостерегаю, чтобы набрать лишней власти в роте её капитан никому не позволял. Упустишь, останется только убивать. Иначе тебя самого убьют, и третьему не бывать. Ты чем меня только что слушал?