– Ты не врешь, – ответила ее мать, с широко распахнутыми глазами изучая документ.

– Мам, ты два года говорила мне найти хорошего парня и осесть. Я нашла хорошего парня. Мы осели. И да, это все внезапно и шокирующе, но и еще это самое умное решение, которое я когда-либо принимала.

– Не могу дождаться медового месяца, – сказал Джульен.

– Ты выйдешь за меня? – спросил Меррик Салену.

– Конечно же, нет, – ответила Салена.

– Все потому что я еврей, а ты индуска?

– Все потому что ты странный, высокомерный и невыносимый.

Казалось, Меррик не удивился или расстроился.

– Но мы можем продолжать трахаться?

– Само собой разумеется.

– Салена, и ты тоже? – спросила миссис Брайт. – Ты тоже причастна к этому?

– Да, – ответила Салена. – И еще, я увольняюсь.

– И я увольняюсь, – сказал Реми.

– И я тоже, – заявил Меррик.

– А у меня нет работы, – добавил Джульен. – Но, если бы была работа на ферме, я бы тоже уволился.

Мама Реми прижала ладонь ко лбу. Ее отец выглядел так, будто его сейчас вырвет. Отец Джульена и мама спорили друг с другом. Ни у кого не была сердечного приступа.

Она бы назвала это победой.

– Мама и папа, – после глубокого вдоха сказал Реми. – Я люблю вас обоих. Но то, что вы сделали, почти непростительно. И вам должно быть стыдно за себя. – Она посмотрела на всех родителей в палате. То, что ни один не поднял глаз, было финальным доказательством их вины. – Можете злиться на нас сколько пожелаете. Но мы сделали это ради вашего блага, в конечном итоге, вы это поймете. А теперь, если простите, я со своим мужем еду в медовый месяц. Приступим, мистер Брайт?

– Я чудесным образом излечился за ночь, миссис Брайт, – сказал Джульен. – Ты сказала медовый месяц?

– Есть предложения? – поинтересовалась Реми.

Джульен обулся и взял жакет.

– У меня есть идея, – ответил Меррик.

Следующим утром, все четверо были на пути в Париж.

Эпилог

Шенаниганс

Родители Реми и Джульена не общались с ними почти три месяца. И причина не в том, что Реми и Джульен забрали у них десятки миллионов. Семьи признали, что были жадными и неправыми. Но Реми и Джульен ждали дня пресс-конференции, чтобы рассказать родителям правду – их свадьба в Париже не была законной.

Реми так и не узнала, что сказал Меррик священнику, или сколько он ему дал, чтобы изобразить свадьбу и подписать полуофициальный документ. Она не знала и не хотела знать. В любом случае, уловка со свадьбой сработала. Меррик знал, что Реми никогда не сможет соврать родителям с покерфейсом и сказать, что она вышла замуж, когда на самом деле не выходила. Она знала, что они не состояли в законном браке, но этого было достаточно, чтобы она могла, глядя маме в глаза, сказать, что у нее была свадьба с Джульеном. Это было грязно, но у них не было выбора, кроме как отказаться от соперничества, теперь, когда дочь Монтгомери вышла за единственного сына Брайтов. Если две семьи объединились, два бизнеса объединятся, нравится им это или нет. Реми и Джульен решили, что их маленький обман не более чем справедливое наказание за дорогостоящее и опасное мошенничество, в которое ввязались их родители.

Поскольку родители до сих пор не разговаривали с ними, Реми и Джульен провели Рождество вместе. Им было так хорошо наедине, что Джульен попросил ее выйти за него в канун Рождества. Они отпраздновали его «да, да, конечно, да», занявшись любовью под елью. Дважды.

К новому году их семьи, сообща, простили их на званом ужине, который устроила Реми, чтобы объявить о помолвке. Реми хотелось верить, что их прощение послужило причиной того, что их родители увидели неправильность их выбора, раскаялись и начали все с чистого листа. По правде же, она знала, что хорошие отзывы на Кэпитал Хиллс и Фермы Арден повлияли на их решение. «Волнующее, трогательное и вдохновляющее» решение зарыть топор войны и создать благотворительную организацию, которая поможет больным, инвалидам и нуждающимся подростками и детям проводить время, катаясь на лошадях, укрепило бы наследие Брайтов и Монтгомери в щедрости готовности служить Кентукки и всему конному миру. Каждая семья в мире скачек в области трех штатов присоединялась и жертвовала деньги. Райли уже выписали им чек на пять миллионов, которые их родители приняли, судя по фото с Верона Доун.

Реми не слишком близко к сердцу приняла то, что ее родители и родители Джульена принимали все лавры и вели себя так, будто слияние было их давним планом. Все, что волновало Реми, был Джульен, ее лошади, Меррик и Салена и их планы на будущее.

И как бы поскорее затащить жениха в постель.

В ноябре они переехали на новое место, на ферму ее родителей, против их воли, для организации. К январю они чувствовали себя как дома. Джульен вернулся к учебе в университете Кентукки и работал над степенью в психологии, чтобы лучше понимать детей, которых будет обслуживать их организация. В двадцать шесть она была официально обручена с первокурсником, и никто не стоял на пути ее любви к Джульену. Реми обустроила для него офис в колониальном доме, который стоял на этих землях. Он выглядел таким милым, сидя за своим столом, нависая над конспектами и ноутбуком, что все, что она могла сделать, это прокрасться и стоять ждать, когда он заметит ее.

Ожидание продлилось почти секунду.

– О черт, – сказал Джульен, откидываясь на спинку кресла. Он уставился на нее.

– Говорила же, что у меня до сих пор есть это наряд. – Она надела свой старый костюм для выездки: бежевые кожаные брюки, кожаные перчатки, бархатный жакет, белую рубашку с галстуком и, конечно же, сапоги для верховой езды.

– Я не могу дышать, – сообщил Джульен.

– Позвонить доктору Салене? – Реми захлопала ресницами. – Или мне раздеться?

– Вариант Б, пожалуйста. – Джульен встал и подошел к ней. Он обхватил ее за шею и поцеловал с ошеломляющей силой.

Она отстранилась и схватила его за руку. У них был секс в кабинете вскоре после переезда. Некоторые вещи иногда лучше оставить для большой, удобной кровати.

Как только они оказались в спальне, Реми закрыла и заперла дверь за собой. Меррик был в доме, и она не хотела, чтобы он вломился в их спальню случайно. Зная его, это бы не было случайностью. Он толкнула Джульена на спину и оседлала его бедра.

Он не сопротивлялся.

– Мне нравится коса, – заметил Джульен и потянул за конец ее французской косы.

– Самая простая прическа для шлема, – ответила она и расстегнула его рубашку. Девушка провела руками в перчатках по его обнаженной груди.

– К тому же, я могу сделать так, – сказал он и аккуратно потянул за косу, чтобы она запрокинула голову. Парень поднялся и поцеловал обнаженную кожу шеи.

– Еще лучше, – проворковала она и снова поцеловала его, страстно и глубоко со всей любовью и желанием, которые испытывала. А она любила его и знала, что будет любить вечно. Звезды погаснут раньше, чем ее любовь к нему.

Она снова толкнула его на спину. Расстегнула его джинсы и обернула ладонь вокруг члена.

– Это странно, – сказал он, тихо ахнув.

– На твоем члене никогда не было кожи?

Он покачал головой.

– Никогда. Хотя мне, вроде как, нравится. Наверное. – Он прищурился. – Нет, погоди. Мне определенно нравится. Нет, обожаю.

Она нежно помассировала его, ощущая, как он становится тверже и тверже с каждым движением. Джульен оперся на локти и наблюдал за ней. Что же... если он хотел красивое шоу, то она могла ему его устроить.

Реми села на пятки и опустила голову, вбирая его в рот.

Джульен со стоном опустился на спину.

– О, мой Бог... – выдохнул он. – Минет в верховой одежде... Подросток Джульен где-то в прошлом с огромным стояком и улыбкой на лице и не понимает почему.

Реми не ответила. Ее рот был слишком занят, чтобы говорить. Она омывала его языком, облизывала от основания до кончика и опускалась вниз. Она ощутила первые капли предсемени. Хорошо. Она хотела, чтобы он кончил ей в рот. Он столько работал сегодня. Он заслужил.