− Я же тебе говорила. Я знала, − прошипела я отцу, гневно окинув взглядом Андрея.

− Ольга Александровна, ничего личного, просто вы не подходите для такого задания по своим личностным качествам, это во-первых. А во-вторых, агент с личными мотивами−это бомба замедленного действия. Эмоциям там места не будет, а вы не умеете их сдерживать, − строго сказал мужчина.

Я вскочила и подойдя вплотную к нему проговорила, начиная задыхаться от нахлынувших чувств:

− Кто бы сомневался, что я не подойду! Я всегда была плохой студенткой в ваших глазах! Плохой немецкий, ужасное произношение, идите еще учите, два за семестр, − передразнила я его.

− Но так и было, − спокойно ответил мужчина.

− Так было тогда. Но не сейчас! – гневно воскликнула я.

− Мне достаточно пяти лет знакомства с вами, чтобы понимать, что вы провалите задание и погубите всех нас, − все так же, не меняя тона проговорил мужчина, изучающе смотря на меня.

− Вы даже шанса мне не даете! Как и тогда, когда все могли переписать курсовой, чтобы получить хорошую отметку, мне вы в ответ говорили «нет» и ставили двойку, заставляя потом писать целых две работы, чтобы исправить оценку! – со слезами на глазах сказала я, понимая, что мне теперь ничего не светит и никакого Кракова не будет.

− Мы более не в университете, Ольга Александровна. От этого задания зависит слишком многое, чтобы я мог взять с собой капризную девчонку, для которой это задание всего лишь личная вендетта и не более, − строго оборвал мою речь мужчина.

Я разочарованно посмотрела на него, затем перевела взгляд на своего отца и поняв, что он заступаться за меня не будет, со слезами на глазах выбежала из кабинета. Спустившись на первый этаж, я забрала свою сумку и стремглав бросилась из здания управления к себе домой. Открыв дверь в квартиру, я швырнула сумку с ключами на стул и пройдя на кухню взяла в буфете бутылку вина, которую дарили нам еще на свадьбу. Вино было дорогим, из коллекции какого-то сомелье, и мы с Димкой решили, что выпьем его тогда, когда будем праздновать пятилетие нашей годовщины с дня свадьбы. Поглядев на красивую бутылку, я откупорила ее и села за стол, налив терпкий напиток рубинового цвета в высокий бокал. Выпив немного, я закрыла глаза и погрузилась в воспоминания моих студенческих времен.

Я тогда была и правда капризной, избалованной дочкой папы-полковника, у которой было все, включая связи в университете. Училась я так, шалтай – болтай и особо к знаниям не стремилась, поскольку и так получала хорошие отметки благодаря отцовскому влиянию. Когда в середине первого курса нам заменили преподавателя немецкого и военного дела, никто не ожидал, что место пожилого и лояльного ко всем бывшего военного займет молодой и амбициозный красавец-мужчина лет тридцати. Все девчонки таяли от его взгляда и наперебой начали усиленно учить немецкий, дабы своим усердием привлечь к себе внимание. Но я на тот момент уже встречалась с Димкой и мне было совершенно все равно, кто вел у нас пары по немецкому и военному делу. А, следовательно, мое старание как было на нулевом уровне, так и осталось. И все бы ничего, но мое безразличие к учебе наткнулось на беспрекословную требовательность нового преподавателя. Вот тут-то я и взбунтовалась. Между мной и мужчиной завязалась настоящая негласная война. Я упорно не хотела учить, он же в ответ упорно не хотел мне ставить оценки просто за то, что у меня такой влиятельный отец. Дошло даже до того, что меня вызвали к ректору. Но и там я топнула ножкой и меня отпустили. Вечером того же дня меня ждал неприятный разговор с отцом, который приказал мне, другого слова я просто не могла подобрать, приказал мне слушать преподавателя и делать то, что тот от меня требовал. Я откровенно испугалась тогда такой реакции отца, который за всю жизнь ни разу так себя не вел строго по отношению ко мне. С того дня я начала усиленно зубрить языки, поскольку ослушаться отца не посмела. Но вот мое дерзкое отношение к молодому преподавателю ничуть не изменилось, даже наоборот. Я стала просто невыносимой. Могла дерзить ему на парах, болтать с кем-то на последнем ряду во время лекции, насмехаться исподтишка над его солдатской выправкой, которая просто бесила меня своей безупречностью и над его четкой походкой, отдававшей в гулких коридорах своим безукоризненным и сразу узнаваемым эхом. Я даже ходить научилась, как он и всегда передразнивала его перед парами, которые вел Андрей, приводя этим в неописуемый восторг своих однокурсников. Мужчина, казалось, совершенно не обращал на все это внимание и только лишь задавал мне втрое больше заданий, чем всем остальным, приводя меня этим в бешенство. Спустя пять лет, на выпускном, когда каждый из студентов произносил речь для какого-либо преподавателя, я встала и подойдя к микрофону сказала, глядя в голубые глаза мужчины:

− Какое счастье, Андрей Владимирович, что пять лет бесконечной зубрежки немецкого языка и военного дела закончились! Я бесконечно рада, что теперь наши пути разойдутся и мы будем вспоминать друг друга только смотря на фотографии нашего выпускного альбома.

Мужчина только кивнул мне в знак согласия тогда и выйдя из зала более в нем не появился. Отец, конечно, отчитал меня в тот момент, но мне уже было все равно, ведь я знала, что выйду замуж через месяц и была бесконечно счастлива.

Открыв глаза и вернувшись в реальность, я залпом выпила бокал до дна, затем еще и еще один, пока из бутылки не была вылита последняя капля. Изрядно опьянев я пошла в комнату отца, в которой он всегда оставался, когда приезжал к нам в гости, и нашла спрятанную небольшую бутылку коньяка, которую он усердно скрывал под комодом, думая, что я ничего не знаю. Выпив три рюмки мне стало нехорошо, и я, заревев, опустилась на пол подле дверей кухни. Алкоголь сыграл свое злое дело. Мне стало так жаль себя, в голове была такая каша, что я невольно встала и взяв в ванной бритву села за стол с явным намерением перерезать себе вены. Когда я уже приставила лезвие к запястью, в этот момент раздался звонок в дверь. Выругавшись, я швырнула бритву на стол и держась за стены пошла открывать тому, кто посмел нарушить мою пьяную идиллию с надвигающейся смертью. Распахнув дверь я в ужасе отпрянула. На пороге стоял виновник моего теперешнего состояния.

− Я войду? – строго спросил он, окинув меня недовольным взглядом.

− Зачем? Снова будете меня отчитывать? Я более не студентка и чтение морали меня не интересует, − проговорила я заплетающимся языком и сделала характерный жест рукой, давая понять, что мне все равно.

− И все же…, − ответил мужчина.

− Валяйте…, − кинула я любимую похабную фразу моей бабушки, и отошла в сторону, давая ему войти.

Мужчина прошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Затем подошел ко мне и схватив на руки, чем привел меня в немое изумление, потащил в ванную и открыв ледяную воду подставил меня под нее. Я заорала на него матом и попыталась вырваться. Он же крепко ухватив меня за плечи заставил стоять под водой, приводя в чувство. Минут через десять такой ледяной встряски весь алкоголь практически выветрился и меня начала бить дрожь. Мужчина, сняв с вешалки большое полотенце, выключил воду и укутав меня в него, отнес на кухню и усадил на небольшой диван, стоящий у стола. Я пришла в себя и разревелась, утирая слезы мохнатой тканью.

− Кофе есть? – спокойно спросил мужчина.

− Да, в голубой банке на средней полке, − проговорила я, вытирая свой красный от слез нос.

Мужчина взял кофе и насыпав в кофеварку уже через несколько минут поставил передо мной чашку ароматного напитка.

− Пей, − проговорил он и сел напротив меня за стол.

− Вы зачем пришли? – шмыгая носом спросила я, делая глоток живительного напитка.

− Я знал, что ты натворишь что-то после нашего разговора, − ответил он, разглядывая меня.

− Можно подумать вам есть дело до меня, − скривившись проговорила я.

− До тебя может и нет. А вот до твоего отца есть. Не хотелось, чтобы он через пару дней хоронил свою дочь, − проговорил мужчина, указывая на оставленную мною на столе бритву.