– Я вот тоже всё думал, думал над этим, – проворчал лекарь, со злостью разглядывая пустую флягу в своей руке, – но понять так и не смог. А человек ли это?

***

Полумиллионный город загудел, как растревоженный улей; началось всё с базаров и уличных сборищ. Давние знакомцы уже с опаской смотрели друг на друга, всеобщая нервозность и подозрительность опасной инфекцией охватила Добробран, а самые осторожные уже стали отправлять свои семьи подальше от городской черты. На рынках, в корчмах, питейных забегаловках, постоялых дворах только и было что разговоров об жутких расправах, а люди всё больше сходились во мнении, что это дело рук северян.

– Убить человека для них обычное дело, будь то воин, старик или невинная девушка, – убеждённо говорил мужчина со шрамом, рассёкшим ото лба до подбородка его заросшее поседевшей бородой лицо с блестящими от выпитого эля глазами. – Их языческие боги до сих пор заставляют совершать человеческие жертвоприношения. Я видел сам, как жрец вырезал сердце ещё живого человека, умиротворяя разгневанное божество. Шесть долгих лет, показавшихся вечностью, я был у них в плену. Таскал навоз, спал в хлеву со свиньями и жрал то же что и они.

– Но ведь эти убийства совершил явно не человек, а дикий зверь и северяне здесь не причём, – возразил невысокий парень, апеллируя к здравому смыслу, но возбуждённая разогретая спиртным толпа слышала лишь то, что хотела слышать.

– Много ты знаешь!

– Языческий заступник!

– Не видел этого сам, но знаю от людей, которым можно верить: тамошние жрецы обучены магии и при необходимости могут обратить человека в волка, медведя. Могут парить по небу, глядя на мир глазами птицы.

– Не знаю уж, правда это или нет, – пробасил верзила в промасленном кожаном фартуке, – но одно знаю точно: они нас не любят и нам их любить не за что.

Горячие головы, собравшись в отряды, делали вылазки, в приграничные деревни, сжигая овины и угоняя скот. Северяне не заставили себя ждать с ответом и запылали уже сёла Добробрана. Былые обиды саднили не заживающей раной, и нужен был только повод для начала новой войны.

Война скакала на пегом жеребце с ярким плюмажем на шлеме. Рассветное солнце, пробиваясь сквозь тучи, играло с железом натёртых до блеска лат. Отряд, называвший себя Мстители Добробрана, заходил всё глубже на территорию северного королевства, перейдя вброд границу по одному из притоков Леи, и когда солнце вовсю засияло на небе всадники, поднимая клубившуюся над дорогой пыль, увидели перед собой стоящую на холме ветряную мельницу. Размеренно вращались деревянные лопасти на выстроенном в форме башни белённом мелом высоком кирпичном строении с чёрной двухскатной крышей, служившем мельнику и домом, и складом, и местом работы. Сам он стоял у до половины разгруженной телеги с мешками прошлогоднего ячменя, глядя из под приложенной ко лбу ладони на приближающихся всадников.

– Кого–то ищите, добрые люди? – спросил он, разглядывая геральдические знаки на притороченных к крупу лошадей щитах. – Похоже, вы сбились с пути, до границы с Добробраном добрых тридцать миль.

– Ещё кто-тоесть на мельнице? – вопросом на вопрос ответил один из воинов, сир Герхард Мэнсон, мелкопоместный дворянин, большая часть земель которого давно была продана из–за накопившихся долгов.

– Только я и мои работники, – произнёс мужчина, отряхивая от пыли мозолистые ладони. Заметив спускающихся с пригорка воинов, он отправил мальчишку слугу зажечь сигнальный огонь на холме, но говорить об этом мельник не стал.

– Мы не сбились с дороги, а пришли сюда в поисках справедливости. Никто не будет безнаказанно совершать убийства на нашей земле, и за каждую невинную жертву, будет взыскано в десять раз больше.

– Вы не там ищете, сир. Мы мирные люди и зарабатываем себе на жизнь тяжким трудом…

– Меня утомила твоя болтовня, глупый крестьянин. Мы здесь не для того чтобы вести разбирательства, мы пришли исполнить приговор, – перебил его рыцарь и выхватив из ножен меч рассёк непокрытую голову. Обливаясь кровью, мельник повалился на бок, но жизнь не спешила покидать мощное тело и он, цепляясь руками за плетённый из лозы забор, пытался подняться. Спешившиеся солдаты бросились к мельнице, и все кто был на ней в этот роковой час, вскоре оказались преданы смерти.

Сир Мэнсон не принимал в этом участия, подъехав к умирающему мельнику, какое–то время смотрел на него, а потом воткнул окровавленное лезвие в его широкую грудь, прекращая мучения.

– Это всё что мы нашли, сир, – немолодой бородатый воин в круглом железном шлеме с защитной пластиной на переносице протянул ему два кожаных мешочка, один с медными монетами и второй вполовину меньше с серебром.

– Оставьте себе, – произнёс рыцарь, хмуро глядя на уходящие в небо столбы чёрного дыма, один совсем рядом и второй на линии горизонта. – Сожгите здесь всё. Нам пора уходить.

***

Конная сотня приграничной стражи северян оказалась на месте жестокой расправы, когда на разорённом подворье не было уже ничего, кроме догоравших головёшек да обугленных трупов. Следы кованых копыт вели к границе, и командир рыцарей сир Тревор Сайдик хотел было отправляться обратно, когда заметил крупный отряд, показавшийся на горизонте с северной стороны. После того как всадники с королевской звездой на штандартах поравнялись с догорающим пепелищем, их предводитель, Маршал Сайман Райт, сухо спросил после короткого приветствия: – Опять южане разбойничают?

– На этой неделе уже не первый раз: налетают, убивают всех, кто есть и скрываются до нашего прибытия. Мы гоняемся за этими шайками по всей приграничной полосе, но поймать пока не можем.

– Пора положить этому конец. Прикажите разбить лагерь, возможно ожидание будет долгим.

– Но милорд, – возразил, ему сир Тревор, удивлённый прибытием сюда прославленного полководца, – разбойники больше не появятся здесь, теперь они ударят где–то в другом месте.

– Мы ждём не их. Если всё получится так, как задумано, нападений больше не будет.

Лишь к вечеру королевское войско, насчитывавшее пятьсот конных рыцарей и около двух тысяч пеших солдат, прибыло на место. Командир отряда, невысокий почти тщедушный, за которым тенью следовал рыцарь, казавшийся квадратным из–за огромной ширины плеч, остался в седле и, узнав его, сир Сайдик, воскликнул: – Великий Канцлер?! Не думал увидеть Вас здесь.

– Защита королевства дело первоочередной важности. Хотя я давно не одевал доспехи, долг государственного мужа призвал и меня. Пришло время показать нашу силу. Завтра мы пойдём по следам убийц для того чтобы воздать справедливость и горе тем, кто встанет на нашем пути.

– Но это ведь война, – осторожно заметил начальник пограничной стражи, понимая, что разбойничья ватага давно уже на сопредельной стороне.

– Не мы её начали. Скажите лучше, Тревор, как ваша семья. Если не ошибаетесь, у вас четверо детей?

– Четверо осталось, ещё столько же умерло в течение первых семи лет жизни, – ответил воин польщённый вниманием канцлера. И хотя он не был представлен Лайфгарду, тот, видя его, впервые говорил с ним как с хорошим знакомым. За годы прошедшие после битвы в долине Ливенхола власть Рей Гарда над провинциями, окончательно укрепившись, стала незыблемой. И хотя отдельные местные лорды поначалу выказывали недовольство ущемлением их ранее бесконтрольной свободы, до междоусобной войны не доходило.

Тем более что в течение первых пяти лет все кто выказывал явное недовольство и пытался плести заговоры, странным образом отошли в мир иной. Кто был смертельно ранен во время драки на хмельной пирушке, что в принципе не являлось редкостью, кто умер от скоротечной болезни или от травм, полученных на охоте. Сторонники прежних порядков обвиняли в этом Рей Гарда и его окружение, но жрецы, принеся положенные жертвы в получивших богатые дары храмах, объявили о том, что так было угодно Небу.

Сэр Элиот Ксандер, женился на потерявшей мужа женщине из богатой семьи, и теперь пользуясь покровительством Лайфгарда, стал влиятельным землевладельцем и любящим отцом. Хотя и имел собственный замок, большую часть времени он проводил в Зелёном Доле, по–прежнему сопровождая канцлера во время дальних поездок. Несмотря на перемены в судьбе, сир Молчаливый, сохранил приятельские отношения с некогда приютившим его бродячим цирком, и теперь, когда артисты гастролировали в столице, всегда посещал их представления, а также радушно встречал в своём замке.