Андрей подвёл её к юному герою дня, поздравил и обменялся с ним рукопожатием.

– Познакомься, моя жена, Анна, – сказал Андрей.

Она протянула ему руку.

– Роман. – Он сжал её ладонь.

Ей польстило, что он сразу и легко принял её предложение перейти на «ты» – разница в возрасте была более чем очевидной.

Сейчас ей кажется, что она влюбилась в него именно тогда…

Хотя, нет, наверное, всё-таки чуть позже – когда читала книгу.

Она видела его застенчивую улыбку, ощущала тепло его руки, пожимающей её руку, и боролась с неодолимым влечением к нему.

Её влекло к его мужской сущности, так тщательно скрытой за сдержанными манерами и так ярко проявившейся в его прозе.

Она закончила книгу во втором часу ночи и сразу послала ему эсэмэску:

Удивляюсь, узнавая тебя. Наслаждаюсь твоим пронзительным романтизмом.

Люблю – хотелось добавить ей, но она припасла это на потом.

Он тут же ответил – что-то вроде: «спасибо, тронут».

Тогда она послала весьма рисковое и нарочито двусмысленное:

Не насытилась, хочу ещё.

Есть неопубликованное, – ответил он, а она подумала: ну, что ж, будем о прозе…

– Хочу!

– Я могу пригласить тебя к себе?

– Можешь.

– Завтра?

– Свободна после 13—00.

Теперь она знает: всё, что она только предполагала в нём, отдаваясь ему в своих полуснах-полумечтах, оказалось правдой. Сильный и чуткий любовник, он был скорее раскованным, чем искушённым.

Анна даже не запомнила его тела. Только руки и губы. Она не позволила ему оставить свет включённым, сказав, что стесняется своей постаревшей оболочки.

Он не возражал.

С одной стороны это было ей всё-таки на руку.

С другой – слегка задело. Она-то знала, что кокетничает, что коже её – особенно после трёх недель, проведённых на нежарком Балтийском море – покрытой ровным загаром, подтянутой самым целебным и действенным массажём, каким являются прогулки на морском ветру, коже её позавидует не только любая ровесница. Ну а с формами у неё никогда проблем не было.

Ладно, выпадет ещё случай продемонстрировать и то, и другое – подумала она, – до весны, а стало быть, до времени, когда улетучатся следы лета, и тело вновь вспомнит о своём возрасте, так далеко!.. Притом что связь эту она собиралась прекратить где-нибудь после Нового года. Она надеялась, он понимает, что между ними может быть только… только физиология, и ничего больше. Крепкий секс, приправленный утончённой чувственностью. Что касается последнего, тут они были на равных.

* * *

Анна освободилась на полтора часа раньше и решила дать ему знать.

Она достала из сумочки телефон, и тот разразился трелью прямо в её руке.

Звонила недавняя приятельница и коллега по переводческому цеху. С ней её познакомил Андрей где-то около года тому назад на какой-то тусовке, а дело продолжили Милан Кундера, Ларс Фон Триер и прочие персоны из когорты «не для всех».

– Занята? – Спросила Тереза.

– Только что отстрелялась.

– Заходи на кофеёк, мне скучно.

– Мне как раз час с небольшим куда-то деть нужно!

– Вот и классно! Жду.

– Как дела? Что нового? Куда направляешься? – Это была обычная манера Терезы: засыпать вопросами прямо на пороге, не дожидаясь ответов.

Дальше должно было последовать: как тебе последняя книга-фильм-пьеса такого-то? – но не последовало… Она замерла и не дала даже скинуть плащ.

– Стой! Ты, никак, в романе?

Это прозвучало забавно, поскольку Анна действительно вступала в роман. В роман с Романом.

– Дай раздеться! – Засмеялась она.

– Завидую я тебе, – сказала Тереза, услышав последние новости. – Я тебя знаю без году неделю, а ты уже второй раз влюбляешься.

– А тебе кто мешает? – Спросила она.

– Да никто! Сама.

– То-то и оно.

– Слушай, неужели у тебя ни разу не возникло чувства, что ты предаёшь мужа, изменяя ему?

– О-о-ой… Перестань… На том же основании Индия может обвинить в измене солнце, когда оно светит на Мексику. Или огурец приревновать меня к лимону. Что за чушь! Измена!.. Предательство! Верность… – Анна глянула на часы.

Тереза перехватила её взгляд.

– Тебе пора?

– Нет, ещё двадцать две минуты.

– Вот это точность!

– Да, забавно… Сначала в меня родители пунктуальность вбивали, а теперь вот работа такая.

– И что, твои дипломаты на самом деле так живут – минута в минуту?

– Нет, конечно… Не всегда, во всяком случае. Только если непунктуальность может привести к международному конфликту.

– Ладно, мы отвлеклись… Ты что-то там про солнце и огурцы говорила.

– Про огурцы?.. – Анна удивлённо посмотрела на Терезу.

– Про верность, неверность, солнце и огурцы.

– А-а! – Она засмеялась. – Это про любовь. Я люблю Андрея. Понимаешь? Люблю! Я люблю Романа. Да! Вот так вот, одним единственным сердцем. Мне что, разорваться? Или оставить сейчас Андрея и уйти к Роману? А потом вернуться назад? А потом снова уйти?.. К другому?.. – Она допила остывший кофе и достала из сумки косметичку. – Я чуть было не сделала глупость на пятом году нашего супружества… Мой Андрюша умней всех нас оказался. Он сказал: пройдёт это, появится другое, а лучше меня для тебя никого нет и не будет.

– М-да…– Тереза закурила. – Ты рассказывала, как он Машульку нянчил, пока ты с любовником время проводила.

– Вот!.. И за что же мне его бросать, спрашивается? Да он один даёт мне всё то, на что другие вместе взятые не способны.

– Так что ж тебе от других тогда нужно?

– Не знаю… Любовь разве объяснишь? Что-то щёлкает внутри, и потянуло… А потом – щёлк! – и отпустило.

– Может, это не любовью называется?

– Ой, называй, как хочешь! У меня это любовь.

– Сколько ему?

– Андрею?..

– Господи! Да знаю я, сколько Андрею!.. Роману!

– А! Ну да… – Анна засмеялась и услышала, что смех сейчас с головой выдаёт нервное возбуждение: через семь минут ей предстояло набрать его номер. – Двадцать пять… двадцать семь или что около того.

Тереза присвистнула.

– Ну, ты даёшь, мать!

– Да, дорогая. Выхожу в тираж. На мальчиков потянуло… – Это прозвучало ещё более нервно.

Анна прикурила новую сигарету, и Тереза заметила волнение.

– Сама, как девчонка… Руки вон трясутся.

– Да, каждый раз, как в первый.

– И что Андрей? Знает?

– Ну, ему я не докладываю, конечно. Чувствует, думаю, когда кто—то появляется.

– А ты?

– Что я?

– Ты чувствуешь, когда у него кто-то появляется?

– У Андрея? – Сначала лицо Анны удивлённо вытянулось, потом она рассмеялась. – Мой Андрей, во-первых, страшно занят своей научной работой, а во-вторых, он вместо меня моногамный. В нашей семье, видишь ли, всё в равновесии: я люблю убираться, он готовить, он моногамный, я полигамная, я полиглотка, а он… он дальше русского ни шагу.

– И что, он ни разу тебе не изменил?

– Конечно, ни разу. Уж я-то почувствовала бы! – Анна глянула на Терезу с превосходством опытной в таких делах женщины. Потом спохватилась. – Всё! Звоню! – Возвела очи к небу, шумно выдохнула и набрала номер.

* * *

Они встретились в кафе, выпили по чашке кофе, и он вызвал такси.

2.

Андрей съехал с обочины на грунтовую просёлочную дорогу.

Они любили именно этот путь, а не заасфальтированный большак, рассекавший огромный дачный массив – так создавалась иллюзия того, что живут они в загородном доме, а не на участке.

Дача их была крайней, с двух сторон подступал лес, а густо посаженные кусты сирени, рябины и прочие – непрактичные с точки зрения практичных дачников – растения надёжно прикрывали от ревнивого глаза невозделанный зелёный газон, подобие альпийских горок и спонтанные цветочные посадки по всей свободной территории.