Упал, встал, отряхнулся, пошёл домой есть блины. Всё…
Это сейчас об этом думать довольно страшно и странно, ведь высота второго этажа – это не шутки. А тогда как? Просто, как кирпич: никто не видел, не болит – значит, всё в порядке…
1990. Падение с карусели
Осознав, что вертикальные подъёмы – не моё, я решил испытать горизонтальные перемещения. И тут результат не заставил себя долго ждать – пять дырок на попе. Поясню.
Оказывается, та же самая суровая реальность такова: если сесть на карусель спиной к движению, раскрутиться, а потом резко затормозить ногами, то тело непременно соскочит с лавки карусели и рухнет на землю. Очевидно? Не каждому пятилетнему ребёнку. А доска с гвоздями внизу – так это вообще досадное совпадение…
Страшный пронзительный крик стоял на весь двор. Хорошо, что мне было только около пяти лет, иначе бы стоял пятиэтажный мат, но… тогда столь разносторонне развит я не был. Надо отметить должное маме – она меня очень быстро услышала и появилась быстро. Настолько, будто всё это время стояла за углом дома.
Отвела домой, полечила, пожалела, ругать не стала – мама есть мама…
1993. Левая рука
Потерпев в горизонтальной плоскости такое публичное и даже слегка позорное фиаско, я решил вернуться в вертикальную. Во всяком случае большой боли я не испытывал. Разнообразие во дворе скудное, поэтому – снова дерево. Но на этот раз я всё контролировал. Первая ветка, вторая ветка, третья… упс… И вот Земля вновь приветствует юного отважного и настойчивого лётчика испытателя…
Как-то так вышло, но ни парашюта, ни спасательной катапульты с собой не оказалось. Результат такой неподготовленности более чем предсказуем: вывих левой руки. Но, правда, лёгкий. В смысле терпимый, и об этом знать никому не следует, ведь завтра утром меня командируют в летний пионерский лагерь им. Олега Кошевого в Евпатории. Вдруг, чего доброго, не отпустят из-за травмы! Нам такого не нужно…
1993. Больницы
Как я впервые лежал в больнице в годик с пневмонией, я, конечно, не помню. Знаю об этом лишь из рассказов взрослых. Но как удаляли аденоиды в семь лет – о, да! То ещё зрелище… Рассказываю.
В большой светлой комнате, стоял большой светлый стол, на котором лежала разная белая эмалированная медицинская посуда с блестящими инструментами. Мягкий легкий летний свет сквозь большие чистые светлые окна приятно и загадочно освещал людей в светлых одеждах, словно ангелов. Эти ангелы обступили меня вокруг, ласково накинули мне на грудь большую белоснежную простынь и вежливо попросили произнести сакральную букву “Аз”… Бурный поток тёплой алой крови хлестнул на большую простынь и потёк дальше по полу…
И вот я теперь думаю: неужели нельзя было меня об этом хоть как-то заранее предупредить или подготовить? Я понимаю, что таким образом врачи избавили себя от всяких кратковременных проблем “до”… Но они ведь оставили меня с этой картинкой “после” – на всю жизнь…
1994. Укус овчарки
И вновь левая рука. Конечно, она уже успела зажить после последнего падения, но ненадолго. Методом исключения это был 1994-й год, хотя это и не так важно
Лето. Июль. Мы поехали в гости к тёте Гале – вдове покойного дяди Андрея Тиманова, старшего брата мамы. Было жарко, и мы пошли по самой короткой дороге через огороды (участок 30 соток или около того). Пройдя почти весь огород, мы увидели тётю Галю, заходящую в дом. От радости я рванул со всех ног вперёд к ней. Но как злостный нарушитель правопорядка был своевременно схвачен немецкой овчаркой за левую руку. Ладонь была прокушена насквозь, и изнутри раны торчала какая-то толстая бело-жёлтая нитка.
Собака была воспитанной, детей никогда не трогала, но то ли она была спросонок (мало ли), то ли я повёл себя как-то уж слишком резко и громко, но… что-то пошло не так…
Семейный конфуз. Что делать? Поохали, обработали руку, на следующий день – в больницу. Назначенные 40 уколов в живот показались нам с мамой лишними и хлопотными, собака в общем-то своя, не бешеная – пошли добывать справку. В результате я отделался только 2-3 уколами в живот. Было не очень приятно, но мы и на такое видывали…
1995. Санки
Чем-то задним чуя, что руку всё-таки нужно поберечь, я переключился на другие части тела. Случилась не очень красивая история. В осенние школьные каникулы я ушёл без спроса кататься с горки на санках. Ну как с горки – по тротуару за клубом вниз к реке. Склон там под приличным углом. То, что это вообще-то пешеходная часть, нас не очень заботило – ходят тут тётки всякие с авоськами, гоночную трассу перегораживают…
На тот момент мне было десять и кататься “правильно” по статусу мне было уже не положено, я же не карапуз какой-то. На боку, на животе – это пожалуйста, так ребята не засмеют.
Решил кататься как все мои ровесники – животом на санках головой вперёд. В такой манере прокатался почти весь день, но в какой-то момент что-то пошло не так. Несогласованный с дорожной ситуацией старт, саночная пробка, удар со всей силы о впереди стоящие санки глазом и позорное ретирование домой…
Дома никого не было. Намочил и выжал небольшую тряпочку, которую мама зачем-то регулярно стирала, положил на глаз, лёг в постель и стал ждать. Нет, не когда всё заживёт. Стал ждать своей участи. И вот для неё настал час, пришла мама и с вверх поднятыми руками я сдался в плен. Оценив ситуацию и поняв, что за самоволку я уже сам себя наказал (удобная кстати вещь – мгновенная карма), матушка не стала меня ни ругать, ни читать мораль…
1996. И снова левая
Да, всё-таки голова важнее. Вернёмся к левой руке. Для неё проблемой меньше, проблемой больше – разницы никакой. Хотя и в правду не пойму, что с ней? Какая-то особенно бедовая…
1995 или 96-й год, лето, санаторий, закончился тихий час. Как сейчас помню, спалось сладко-сладко. После тихого часа полагался полдник и прогулка до ужина.
В это время по обыкновению мы сидели с девочками на открытой беседке. В какой-то момент мне позарез потребовалось произвести на них впечатление, и я стал перепрыгивать через стенку – спинку беседки – наружу. Первый же прыжок стал неудачным, я споткнулся о перекладину и всей массой рухнул левой рукой на землю. Показательное шоу провалилось с треском. Дальше всё по обычной схеме: упал, очнулся, гипс…
Глава 4. 1990. Шалости. И не только…
1990. На автобусе в соседнюю деревню
Мальчик без шалостей, что ботинки на молнии: плоско, предсказуемо и не интересно. В нём обязательно должна быть хоть какая-то изюминка и небольшая доля безбашенности. Иначе откуда будут появляться удалые молодцы да отважные герои?
Трудно сказать, был ли по тем временам этот поступок бесшабашен, но в возрасте пяти лет я уехал без спроса на автобусе в соседнее село Сертякино на поле за горохом. Без взрослых, но со старшим товарищем. Рома со второго этажа. Мудрый и опытный – старше на целых два года. В таком возрасте это как старшеклассник и выпускник университета – разница слишком очевидна.
На нас быстро настучали, и по возвращению домой вместо хлеба да соли меня ждал заслуженный ремень да угол. Кстати, в моё время угол использовался часто. Это сейчас туда детей пинками не загонишь.
Только представьте – целое поле гороха! Не знаю, был ли он кормовой или нет, но само по себе поле – это невообразимое зрелище даже по взрослым меркам. Часто приходится проезжать этой дорогой, и воспоминания об этом эпизоде – самые лучшие. Что порка: поболело и прошло. Но осталось такое лихое чувство свободы, непроходимое ощущение ожидания большого приключения, некоторой дозволенной шалости, как у поэта Сергея Васильева, "и всё вокруг колхозное, и всё вокруг моё". А в завершение – заслуженная награда: молодой упругий, сочный горошек…
1991. Лифт: катание с открытыми дверями
Конечно, разъезжать детям в таком нежном возрасте по сёлам да деревням – очень рискованно, но гораздо большей опасности мы подвергали себя дома. Как говорится, не отходя от кассы.
