– Меняет, конечно.
– Блядь, ну как я тебе по телефону.
– Сашка не зли меня совсем. Знаю я твои хитрушки.
– Точно задублировал?
– Ладно.
– Ты образцы из Якутии помнишь? Пробы с седьмого горизонта.
– Верно мыслишь, да
– Слой двадцать пять микрон, напайка волной в вакууме.
– Да, Сашка. Именно. Не видно нашу птичку. Ни на какой частоте. Лети, птичка, неси свет, хе-хе
– Есть фюзеляж, не переживай.
– А теперь неправильно мыслишь.
– У Ничупея установка стоит, цех из окна видать, ты что.
– Твоего допуска достаточно будет.
– Цикл трое суток, не спать тебе
– Вот опять верно. Но бери выше. Ленинская, Александр. Об остальном сам помечтай
– Ладно, выключай. О погоде в Никарагуа? Смешно, да. Обоссутся они там со смеху.
– Ну что ещё забыл? Как? Сам реши, не маленький. Этого своего невыездного задействуй. Вайнберга или как там его.
Вайнберг? Серьёзно? К такому Екатерину Павловну Вайнберг жизнь не готовила. Для начала разберёмся с непонятными словами. Главк, микрон, напайка волной в вакууме. Якутия. Что у нас в Якутии? Алмазы и якуты. И шаманы еще. Стоп. Никаких шаманов. Остановимся на алмазах. Микроны, наверное, к алмазам. Фюзеляж бывает на самолетах. Вайнберг. С напайкой волной в вакууме мне Гусев поможет разобраться, зря что ли я его бред слушаю про всякую физику твердого тела. Или Гончаров. С главком пока хрен с ним. А вот с Вайнбергом поможет Вайнберг, бабуля моя дражайшая. Голдочка Авигдоровна. Позвоним Голдочке.
–Бабуль, привет! Голдочка, дорогая, чем занимаешься? Не отвлекаю тебя от трудов?
–Катюшенька, здравствуй! Какие у меня могут быть труды? Сижу вот, Анечку Шулик смотрю, как говорит-то хорошо, ты-то, наверное, совсем телевизор не смотришь? Зря, зря. Нужно в курсе быть.
–Бабуль, я сразу к делу. Ты каких-нибудь Вайнбергов знаешь? Кроме нас?
–А что такое? Все Вайнберги в нашем городе – нам родные люди. Да ты и сама их знаешь. Впрочем, все нормальные Вайнберги еще двадцать лет назад переехали сюда. Где Вайнбергам самое место. Файвишка вот не перевез тебя, думал вечно жить будет…
–Бабуля!
–Ладно, ну так одна только ветка Вайнбергов осталась в России. Из тех, что в Сибири, разумеется. Наша то есть.
– Хорошо, с этим разобрались. А кто из Вайнбергов был невыездным?
–А тебе зачем?
–Надо, бабуль, просто ответь.
–Нет, ты скажи зачем. Бабушке же тоже интересно.
– Интересуюсь историей семьи.
– Вот иди в архив и там интересуйся. Я уже и не помню ничего. Кто тебе про невыездных глупости наговорил?
–Бабуля, ты в Израиле, даже если ты выдашь гостайну советского союза, тебе ничего не будет.
– Катюшенька, тут Анечку Шулик по телевизору показывают, нет у меня времени сейчас с тобой говорить, дорогая, но ты звони, не забывай бабуленьку свою любимую.
Что мы имеем? Теперь мы точно знаем, что невыездной Вайнберг с бабушкой знаком. И даже близко. И даже кровно. Бабушка, конечно, ничего не скажет, надо идти в архив. А если что-то серьёзное, никакой архив не поможет.
3
Сова, глобус и ночная охота
Екатерина Павловна не была чужда алкогольным утехам. И сейчас она достала из пыльного и липкого кухонного шкафчика бутылку арцаха, забытую братиком во время последних возлияний. Не допили тогда, штука крепкая. Вынесло после вискаря на раз, надо было с арцаха начинать да мандаринкой закусывать. Так нет, всё же как у людей тебе надо было – виски, пицца, лазанья, армянская водка, а потом дурные алкогольные оргии уже совсем в другой компании. Запомни, братец, твои сослуживцы тебе не поверили, когда ты сказал им, что я твоя сестра.
Катенька не слишком любит вкус алкоголя, но смешивать Арцах с колой не позволяют звёздное небо над головой и нравственный закон между людьми.
А выпить надо было всё равно. После прослушивания записи, после разговора с бабулей. Вайнберг. Екатерина Павловна Вайнберг. В стопочку мельхиоровую, удачно имитирующую серебро, самую капельку виноградной водочки. Первая. Вторая. Третья. Долька мандарина. Четвертая. Пятая. Долька мандарина. Фрагмент мандарина. Парт оф мандарин.
Перед походом в заведения, отмеченные большей или меньшей степенью злачности, необходимо выпить. Катенька любила кабак как жанр. Катеньке нравился Блок и его зловещий и тлетворный дух.
Арцах даёт эффект левитации. Катенька полевитировала в самое убогое заведение города – унылую столовку с клетчатыми скатертями и хитами Сердючки (называлось клубом, но здесь правило «nomen est omen» не работало). С братом договорились встретиться уже там.
А вот и брат, ждёт у входа, покуривает свой вонючий «Кент». Павлин. Опять надел рубашку с растительным орнаментом. И эта его туалетная вода уже ушла давно в разряд ретроароматов. Дорогой, тебя до сих пор прёт от того, как в девяносто восьмом кассирша на автовокзале восхитилась твоими запахами? Или что у нас? Стимул, реакция, Павлов, собака?
–Катя, здравствуй! Пойдём?
–Пойдем, Ген.
Незатейливый пир на двоих – бутыль белой лошади и пепельница.
– А можно вашу спутницу на танец пригласить?
Гена уже загашен, а если бы и нет, разве отказала бы себе Катенька в удовольствии потанцевать с малознакомым явно не трудового вида элементом? Есть, конечно, и минусы в элементе. Ладно, Катенькин внутренний голос шепчет ей: «Ему 38, он просто плоховато сохранился».
Под локоточек Катеньку нетрудовой элемент берёт, на танцпол ведёт, жарким дыханием заушные зоны благодетельствует. Катенька уже к арцаху лошади прибавила треть бутылки. Разморило ее, ослабило и без того бракованную бдительность.
–А ваш спутник не против, что мы танцуем с вами? – и локоточек Катенькин сжимает.
– Да не спутник он мне, брат единоутробный он мне.
– Брат? Может, тогда за столик к нам присядете? Поговорим?
– А и присяду, вон брат-то все равно уже нашёл себе собеседницу поинтереснее.
Гена заголяет волосатый жирноватый живот и имитирует половой акт в окружении женщин предпенсионного возраста. У них, наверное, тоже бдительность ослаблена.
– Я вообще-то редактор в «Сове и глобусе», знаете, издательство такое? Мы научпоп делаем. Для всякого школьного возраста. И студенческой аудитории. И просто для всех, для всех! Последнюю книжку редактировала – песня просто – биолюминесценция! Но мне больше гуманитарные нравятся. История всякая, культурология. Жалко только, что у нас Ямпольский не издается. Куда нам до него. А читали его труд «Ткач и визионер»? Пиво, кстати, буду. А вы, кстати, чем занимаетесь?
Катенькин монолог на элемента произвел странное впечатление. Глаза его внезапно загорелись не совсем сатанинским, но всё-таки огнем.
– Я тоже книжки люблю. Недавно вышел альбом с архивными фото. Знаете, Катя, я в Подольске не день в архиве провел. И не два даже.
– А в Подольске это какой архив? Авиационный что ли?
– Авиационный. Опять скоро туда умотаю, на следующей неделе. Надолго думаю, у меня авиаремонтный завод биографический справочник заказал. По послевоенному периоду.
– Влад, вы даже не представляете, насколько забавно, что мы с вами познакомились. Моя фамилия Вайнберг.
– Вайнберг?
