Стучат кастаньеты, сверкают глаза,
В вихревом танце испанки кружат!
Движенье – пламень, ликующий смерч!
Танец – как жизнь: оборвёт только смерть!
Пламя, погасни, жизнь – замри:
Он не дождался прихода зари.
В сердце, в висках кастаньеты стучат,
Погиб товарищ от рук палача!
Пусть голод и цепи пыл охладят,
Гордость и честь – не для солдат!
Ты хочешь свободы? Ну, что же, смотри:
Он не дождался прихода зари.
Борьба, как танец – оборвёт лишь смерть,
Смотри палач на ликующий смерч!
Стучат кастаньеты, гитара звенит,
Танец не стихнет, не кончится жизнь!
Золото осени сменилось раннезимней слякотью. Встречи с Германом плавно сошли на нет. Изредка созваниваемся, всё собираемся встретиться как-нибудь . . .
На выставке познакомилась с тремя ребятами, работавшими на других стендах. Выставка расположена в Сокольниках, и мы заканчиваем рабочий день прогулками по теперь уже заснеженным аллеям. Но уже темно, и хочется есть, поэтому гуляем недолго, только чтобы вдохнуть чистый, морозный воздух.
Как-то выходим с выставки, усталые, голодные. Юра предлагает пойти в кино "Берегись автомобиля", недавно вышедшем на экраны. Комедия Э.Рязанова на необычную тему и И.Смоктуновский в неожиданной роли – он остался в памяти Гамлетом. К комедиям я отношусь настороженно. Часто желание насмешить слишком навязчиво. Но эта – мне нравится, смеёмся от души. Смех прибавляет калории, домой иду уже не такая усталая. Можно даже приготовить что-нибудь, например, пожарить картошку, сварить кофе, сбить сливки и открыть баночку с консервированными персиками или абрикосами.
Так и идут день за днём, подбираясь к Новому Году.
Под Новый Год получаю поздравления от Вали Булкина и Володи. Володе я в Одессе оставила письмо с сообщением типа: "а счастье было так возможно!" И теперь от него:
"Светик! Извини, что сразу не ответил. Закрутился. Становимся на ремонт. Если сможешь, приезжай. Или летом – узнай расписание, устрою на корабле, прокатишься по нашему маршруту. Соскучился! Поздравляю сестрёнку с Новым Годом! Желаю счастья, здоровья. Целую крепко. Володя."
С Нового Года я практически работаю не на табеле. Пол-ставки обязывают только на половину рабочих дней, и их я выбираю сама. Работа на ЭВМ – сменная. Вечером табельщица не дежурит, ″уход″ не контролируется. Наконец-то я более или менее распоряжаюсь собой. Нет, это не значит, что я не буду работать, но распределять рабочие часы я буду сама. Чтобы творчески работать, а не отсиживать, когда работа "не идёт" или самочувствие ниже нуля.
С НОВЫМ ГОДОМ!
С НОВЫМ 1967 ГОДОМ!
Повесть 2. По тропинке через годы.
Окраина Москвы. Тёплый стан. Мы переехали сюда с другой окраины, которая сейчас считается не очень окраиной, из Нагатино, вот уже . . .25 лет тому назад.
Начало лета. 1997 год. Что такое душа и как ощущает её присутствие человек? Человек – это я. И присутствие души я ощутила вполне физически, при очень странных обстоятельствах.
День кончается, но ещё не вечер. Я неважно себя чувствую: побаливает сердце, внезапный приступ слабости. Так со мной бывает уже давно и, к сожалению, не редко. Выпила валокордин и прилегла. Я одна в комнате. Володя на работе, Наташа в своей комнате занята своими делами и магнитофоном, моя мама тоже в своей комнате, в её представлении я – молодая женщина, и мои болячки – что-то вроде моей придури. В общем, я не одна в квартире, и … одна.
Боль! Немеют пальцы рук и ног. Потолок слегка наклоняется в одну, потом в другую сторону. Прикрываю глаза, жду, когда наступит облегчение.
Мне всё хуже. Никого не хочу звать. Какое им до меня дело? Я нечто служебное, нечто механическое, необходимое как стол, тарелка, кусок хлеба. (Конечно, это ощущение минуты, дурное и несправедливое, наверное, но почему оно всё-таки периодически возникает и причиняет отчаянную боль?) Боль, невыносимая боль, душевная и физическая! Сдавливает грудь, я с трудом ощущаю руки и ноги. Они становятся как будто пустыми, затем я чувствую, как пустеет моё распластавшееся тело.
Тело становится, как сдутый воздушный шарик, лёгкое и пустое. Я поднимаюсь и парю над своим опустевшим телом. Смотрю сверху вниз на свой внешний, распластанный, совершенно пустой покров. Вижу седую голову, постаревшее бледное лицо, широко раскрытые тёмно-зелёные, яркие ещё глаза, руки, бессильно брошенные вдоль тела, ещё довольно стройного, но, вдруг, опустевшего.
Я поднимаюсь, всё выше, выше, мне мешает потолок, я хочу в небо, увидеть сверху траву и цветы. Окно…, комната-клетка позади. Я парю над деревьями, выше, выше, облака, синь вокруг, свет. Вон слева далеко внизу – моё окно. Как далеко оно! Но как же так? Сейчас оно совсем пропадет из вида! И там я почти вижу распластанное на диване такое жалкое, совсем пустое тело. Что-то резко потянуло меня вниз, к моей пустой оболочке, которую я тоже ощущаю. Скорее, скорее! Ослепительный свет, стремительный провал. Я чувствую, как постепенно становятся ощутимы грудь, плечи, живот, руки и ноги. Я снова чувствую себя человеком из плоти и крови, но ещё долго лежу, не в силах произнести ни звука. Я снова чувствую своё тело изнутри. Мне легче. Очень хочется пить. Где моя дочь? Мама? Они ничего не заметили. Сколько это длилось? Секунды, минуты, часы? Я понимаю, что это душа покидала моё тело. Могла ли она не вернуться?
Смотрю на часы. Прошло почти 2 часа, как я затихла одна в комнате. Значит, так я их волную. Интересно, когда бы меня хватились? Когда что-нибудь будет нужно, чтобы я сделала? Достаточно грустный итог моей почти закончившейся жизни. Наверное, я не права, иначе не стоило возвращаться. Но почему, всё-таки, эти мысли так часто возникают?
Прошлым летом мы с Володей выбрались на 10 дней в Крым, в Судак. В общей сумме с дорогой – 12. Я так давно мечтала о МОРЕ! Я часто вижу его во сне, и всё бегу, бегу и не могу добежать до кромки воды. Наташа оставалась с бабушкой, уверив её, что никуда не будет уходить. А мы обещали каждый день звонить, и, если случится что-нибудь . . . Самолётом тут же домой, через 3 – 4 часа будем дома. В этом году мы решаем повторить поездку. Мама понимает, что нам надо отдохнуть, но панически боится оставаться без меня. Она свято верит, что я спасу её из любого состояния, я, а никто из врачей. Надо заметить, что так часто и бывает. Насколько мы нужны врачам – известно, да и приходят они совсем не сразу, когда их вызываешь. А помощь нужна быстро. За многие годы я изучила все проявления маминого нездоровья, да и чувствую её лучше, чем себя. Я сразу сосредотачиваюсь на её сиюминутном состоянии, как бы вхожу в её болезнь, и у меня возникает совершенно чёткое решение сделать то-то и то-то. Самое главное, что это помогает, и, когда потом приезжает "Скорая" (ну очень скорая!), оказывается, что надо было сделать именно так, а не иначе.
Мы снова едем поездом, в "общем" вагоне. Так дешевле, иначе мы бы не смогли поехать вообще. Где наши далёкие студенческие годы! Только тогда я так и ездила. Потом поднималась по лестнице повышения своего уровня (как материального, так и морального), и все последние годы своей нормальной жизни предпочитала всему самолёт: жалко тратить время и силы на долгую дорогу и переваривание советского "ненавязчивого" сервиса. Но грянула "перестройка", в результате которой мы лишились всех денег – и накопленных и зарплаты, а для меня, заодно, и работы. Так что впору было думать только, как прокормиться. Всё остальное, включая приобретение износившейся одежды, пришлось исключить из нашей жизни. Выручает лишь моё умение перешить – перекроить из старой, чужой – выброшенной, или с "турецкого" рынка (это для Наташи) одежды. Вот как просто кончилась моя привычка модно, хотя и недорого одеться.
