Боль взорвалась в плече, и я резко открыл глаза. Это меня парни пытаются поднять, я усмехнулся про себя. Ну-ну, пусть подымут. Я послушаю маты сейчас.

– Проснулся он, ща порвет кому-то, что-то. Держись, робяты, – сказал шутливо голос рядом, и я, перехватив руку знакомого голоса, спросил насмешливо:

– Тебе мало что ли рвал попу-то? Куда свою руку сунул мне на рану?

Легко встаю с носилок и кладу на плечо Куржану ладонь, его лицо перекашивает от боли, и он едва успевает выговорить:

– Силу тебе дала богиня немереную. Пошто слабых обижаешь?

Фыркаю в ответ и киваю парням, что честно пытались приподнять носилки с других сторон, и они, уважительно оглядев меня снизу вверх, уже пошли с моими носилками к другим раненым. Куржан пошел рядом со мной и спросил обижено:

– Что, так больно положил на рану руку?

Вновь фыркаю и насмешливо замечаю:

– Да ладно, я не обижаюсь, и ты не обижайся. Спасибо, что разбудил.

Он кивает, вдруг настороженно улыбаясь и поглядывая по сторонам на всякий случай. Затем кивает в сторону командного пункта.

– Смотри, там уже награды распределяют. Тебя опять наградят.

Удивленно переспрашиваю:

– Меня-то почто?

– Так ты, почитай, чупановского командира и его помощников всех перестрелял. Они вон мертвые перед палаткой все лежат. Их специально отобрали от всех.

Замечаю, как ротный выходит из палатки, и перевожу дух, как же он красив и статен. Узкие бедра и ровные ноги. Сжать бы эти бедра в своих руках и…

– Тебя позовут на общем завтра, – говорит Куржан, киваю ему меланхолично.

Вот если бы ОН мне вручил награду с завязью ленты на груди. Я бы отказался от золота. Как есть бы отказался. Мне самому за пятьдесят, на старости лет вот влюбился на свою голову. Да еще и в кого?! Ну как я мог?! Корил я себя каждую ночь, дроча себе в кулак и представляя, как я овладеваю стройным и молодым телом ротного.

Вернулись мы в казармы лишь сутки пройдя по болоту, чтобы срезать путь и донести раненых живыми. Я тащил сразу двоих и, честно говоря, подустал очень. Раненых было очень много. Стягивали тканевые петли спереди и сзади и, если были более или менее мелкие, то клали по две стороны. На более крупных мужчин. Мне сунули не мелких… далеко не мелких. Но одно радовало, что они были одного веса почти. Меня не утягивало по сторонам. Лишь пошатывало иногда. Палка, о которую я опирался, помогала очень. А вот плечо больное плохо заживало. Иногда кровь текла из раны.

Дотащив в лечебные кровати раненых, я, с облегчением выдохнув, даже присел от усталости и услышал благодарное:

– Ну ты и буйвол! Путиш, тебя земля, наверное, родила, а не женщина!

Я усмехнулся на очнувшегося раненого.

– А что, земля – не женщина?

Он лишь почему-то побледнел сильнее и кивнул нехотя.

На выходе остановился, потому что лекарь попросил перетащить кого-то из одной комнаты в другую. Пришлось послушно потаскать больных с койки на койку и наконец, отправиться спать. Хотя повар дал мне перекусить вяленого мяса и компота из ягод. Благодарно схомячив все и закусив вкусным караваем, крякнул от сытости. Теперь можно и поспать.

Утреннее построение было радостным для всех. Все ждали наград и… денег. А я ждал, когда меня отпустят, в эту ночь я впервые спал спокойно, с надеждой о небольшом отдыхе. Я его заслужил. Да и подлечиться надо было. На этот счет я всегда шел в широкую пройму реки и там ловил рыбу, спал в шалаше. И строил свой дом, который так никогда не дострою. Это уже был третий дом, который я отдавал другой семье. Как в игру какую-то играл. Построю дом, и ко мне сразу подтягиваются те, кто так и не может построить. Земля, вроде, есть. А вот умельцев – нет. У нас еще ведь так просто и не построишь, пройма очень опасна по осени. Такие ветра и наводнения, по весне. Надо строить добротно, и чтобы не дуло.

Замечтавшись о хорошей и доброй работе, прослушал начало командира и замер, жадно глядя на сонного ротного. Таким я давно его не видел. Вернее будет сказать, ни разу не видел. Он был уставшим и каким-то разбитым. Может, кто поцарапал его? Но как узнать?! Сердце встревожено гукнуло за него, и словно мне в помощь его спросил вошедший с мешком наперевес воевода.

– И что у нас с ротным? Я думал, буду награждать, и все будут радостными, а мой ротный подает всем плохой пример? Ранили?

Но Циате быстро мотнул головой, вытягиваясь в струнку перед старшим по званию.

– Вольно! – крикнул воевода, кидая мешок на пол, и кивнул Циате.

Тот, сразу поняв, что надо делать, чуть усмехнулся и почему-то резко посмотрел мне в глаза. Стало неловко от этого, словно он мне в душу глянул. И прочитал там невесть что. Я покраснел, вспомнив сны о нем, и перевел взгляд на воеводу. Он уже оглашал список, и ротный раздавал ленты и золото, спрашивая, что хочет каждый, что отличился. Вариантов немного, либо тут отсыпаешься, либо в доме у себя. У меня деревня недалеко отсюда, потому мне удобнее. Большинство сразу шло в дом утех. Меня огласили последним, и я не расслышал привычного поздравления, а замерев, услышал лишь:

– … должности… выйти вперед…

Как и положено, сделав шаг вперед, я посмотрел на воеводу, и ротный, после кивка подошел ко мне, перепоясывая меня в красный пояс. Я – РОТНЫЙ?! Неверяще и взволновано смотрю сначала на ротного и потом на воеводу. Что они удумали?! От смущения лишь развел руками и вздохнул.

Лишь бы отпустили отдохнуть, лишь бы отпустили. Воевода подошел ко мне и, посмотрев на меня снизу вверх, сказал, ухмыляясь:

– Добро мужик!!! Богатырь!!! Иди пока на отдых, после десяти дней придешь сразу ко мне в кабинет.

Киваю, неверяще глядя на воеводу. Чуть не сметая со своего пути ротного, успеваю перехватить его тело, крепко сжав одну руку на его бедре, другую – с другой стороны на плече. Он что-то сказал тихо, но я, от волнения ничего не поняв, лишь кивнул и рванул быстрым шагом.

Поздравляли меня группами, поднять в воздух боялись. Но все уважительно хлопали по локтю. Мой рост всегда был помехой для меня. Дразнить меня побаивались еще с подросткового возраста. Умело давал сдачи и редко когда проигрывал. Если проигрывал, то потом все равно нападал уже продуманно. И сейчас, обведя всех взглядом, сказал насмешливо:

– Ну что, проставляется ваш новый ротный?! – все загудели, и я кивнул на выход. – Тогда в таверне у Шансти, встречу организую я. С вас только приход. Договор такой: пьем сегодня, завтра спим. И все. Я по делам потом отойду.

Уже на улице, пройдя охранные посты, услышал, как меня сзади кто-то зовет. Едва оборачиваюсь, как краска стыда начинает заливать лицо.

– Путиш, ты в таверну?

Киваю пряча взгляд и, кое-как собрав мысли и слова в кулак, виновато прошу:

– Вы это… простите меня, что чуть было не уронил вас.

Тот лишь улыбнулся.

– Рядом с тобой не упадешь. Вроде огромный, а ловкий какой! – сказал он восхищенно. – Я тоже туда. Хочу стаканчик пропустить.

Так и пошли, не торопясь. Золото и погоны грели карманы. Воевода у нас хороший и ответственный мужик.

Таверна встретила нас шумом и гамом, я перехватил вылетающее тело хозяина и, поставив его на землю, спросил насмешливо:

– Опять тебя Куржан трепает, да?

Тот нехотя кивнул и посмотрел назад боязливо.

– Ну, пошли, что ли? А то мне тут ведь повышение надо отметить.

Шансти кивнул, потирая голову.

– Ты вовремя, Пут. Ваших отпустили, и сразу бардак наводят, – сказал он обиженно.

Циате весело ответил за меня:

– Сейчас решим все проблемы.

Стоило нам войти, как в зале стало сразу тихо, и Куржан охнул.

– Ты это здесь, что ли, решил отметить повышение?

Киваю, глядя на него ехидно.

– А ты пошто моим другом раскидываешься?! – спрашиваю его лениво, он, сразу напрягшись, мотает головой.