Осень набрала обороты уже к октябрю. Температура воздуха резко опустилась, заставляя всех учеников Хогвартса потеплее закутаться в свитера и расположиться около каминов в гостиных своих факультетов. Тучи затянули небо, и дождь каждый день беспощадно колотил по окнам, заглушая все окружающие звуки. Ученики лениво передвигались из класса в класс, тихо переговаривались о делах насущных, а по вечерам сидели над домашней работой.

Гермиона устало откинулась на спинку дивана, потирая напряженные глаза. Она уже битый час учила рецепты зелий, которые задал Снейп. А эти рецепты будто не имели конца. Гарри и Рон уже давно отчаялись что-либо запомнить и сели за игру в волшебные шахматы.

А ещё и Макгонагалл попросила зайти, чтобы отдать составленные Гермионой расписания дежурств старост. Выходить из тёплой гостиной совсем не хотелось, но выбора, как известно, у неё не было.

Грейнджер оставила друзей заниматься своими делами, а сама быстро сходила наверх за листами с расписанием и отправилась на выход из башни Гриффиндора.

Коридор встретил девушку обжигающей прохладой. От жара огня в камине нагретые щеки и кончик носа стали стремительно замерзать. Гермиона, поглубже укутываясь в свитер, ускорила шаг, чтобы побыстрее преодолеть пустынные коридоры Хогвартса.

Да и не только ледяной холод коридоров гнал гриффиндорку быстрее в безопасное и светлое помещение. Ещё ни дня не прошло, чтобы Грейнджер, посмотрев на один из белых подоконников, не почувствовала волну мурашек по всему телу.

Чертов Малфой поимел ее, как последнюю шлюху, и ей следовало бы ненавидеть этого мерзкого слизеринца. Что она и делала, рассматривая сразу после того случая багровые следы на своём теле или на летних каникулах, сидя в одиночку в своей комнате.

Но как только первого сентября Грейнджер увидела Малфоя на ужине в Большом Зале, то поняла, что злость и ненависть только сильнее подпитывали острое, граничащее с остановкой сердца желание.

После этого Гермиона могла только постоянно думать о тех мгновениях в коридоре и страстно желать их. Желать его сильные руки до боли в теле, его напористый рот до искусанных губ. Эти сильные, резкие толчки в ее теле, уносящие Гермиону в пучину наслаждения.

Она до ломки костей хотела повторения. Постоянно хотела. Особенно когда видела слизеринца на совместных занятиях, буквально в паре метров от себя. Но Малфой был всегда высокомерен, холоден и груб. Ледяная насмешка над всем миром не сходила с его лица и, естественно, он даже не смотрел в сторону Грейнджер. Ещё чего. Трахнул, когда захотел, и дело с концом.

А Гермиона чувствовала себя просто ужасно, разглядывая его, пока никто не видел, а по ночам с задернутым пологом удовлетворяла себя, думая только о Малфое. Об этом невыносимом, мерзком, самодовольном придурке.

И шагая сейчас по коридору Хогвартса воображение все больше подкидывало различных поворотов судьбы. Она с замиранием сердца поворачивала за угол, надеясь встретить слизеринца в следующем коридоре.

Грейнджер понимала, что просто сходит с ума, но ничего не могла с собой поделать. Гормоны брали верх над хрупким телом девушки.

Наконец-то Гермиона дошла до нужной двери, ведущей в кабинет Макгонагалл и вздохнула. То ли радостно, то ли разочарованно сама понять не смогла.

Два коротких удара кулаком по дереву. Нажала на ручку, открывая дверь и заглядывая внутрь.

— Профессор Макгонагалл, можно?

— Заходите, мисс Грейнджер. Я как раз вас и ждала.

Минерва как всегда восседала за своим массивным дубовым столом с кучей различных свитков. Она махнула рукой, приглашая Гермиону внутрь, а сама даже не подняла головы, все также строча что-то пером на бумаге.

Грейнджер проскользнула внутрь кабинета, тихо закрывая за собой дверь, и только сделав шаг к столу Макгонагалл, огляделась по сторонам. Замерла, широко раскрыв глаза, и задержала дыхание.

За первой партой левого ряда за горой свитков, которых было ещё больше чем на столе профессора, сидели двое. Драко Малфой и Блейз Забини полубоком сидели за партой, подперев ладонью щеку, и переписывали видимо какие-то старые письмена на новые пергаменты. Ну, конечно, кто ещё мог попасть на вечерние отработки к декану Гриффиндора?

Гермиона тут же пробежалась глазами по Малфою, сидевшему лицом к ней, и нервно выдохнула. Тот, о ком она думала буквально несколько секунд назад, находился с ней в одной комнате. Это шутка судьбы такая, что ли?

Грейнджер находилась в неком подобии шока. Она посмотрела на его сильно взлохмаченные платиновые волосы, которые видимо тот трогал от скуки. Взглянула на его белую рубашку с тремя небрежно расстегнутыми верхними пуговицами. Зацепилась глазами за его длинные тонкие пальцы и …

Встретилась с ним взглядом. Малфой самодовольно ухмыльнулся ей и изогнул бровь. Щеки Гермионы тут же зарделись, из-за того что ее поймали на разглядывании.

— Мисс Грейнджер, с вами все в порядке? Вы долго будете там стоять?

Благо, Минерва снова не удостоила ее взглядом, и Гермиона, быстро придя в себя, поспешила к столу Макгонагалл.

— Вот, профессор. Я подготовила два варианта в нескольких экземплярах и …

— Да-да. Я знаю, что вы сделали все на отлично, мисс Грейнджер. Я позже все просмотрю, — Минерва наконец-то оторвала глаза от своих бумаг, глянула на часы и сразу встала со стула, начиная надевать мантию, — Мне надо отлучиться по важным делам, не могли бы вы проследить, чтобы мистер Малфой и мистер Забини добросовестно выполняли свою работу, скажем, до половины десятого?

— Профессор, я…

— Вот и замечательно. Я знаю, что вы все сделаете в лучшем виде, мисс Грейнджер. Когда будете уходить, просто прикройте за собой дверь.

И Макгонагалл стремительно вылетела из своего кабинета с кучей каких-то свитков. Дверь хлопнула за ней, заставляя Гермиону вздрогнуть, обернуться и тут же покоситься на слизеринцев.

Молодые люди тут же покидали перья, начиная разминать затекшие руки.

— Слава Мерлину, я думал у меня перо врастает в ладонь. — пожаловался Блейз.

— И не говори. Зато теперь можно свалить.

Слова Малфоя прозвучали в голове, и Грейнджер поняла, что сейчас ей предстоит самое сложное. Она не могла ослушаться профессора Макгонагалл, а потому ей следовало заставить их остаться и заниматься своей работой.

— Куда это вы собрались? Вообще-то профессор оставила меня следить за вами.

Драко и Блейз одновременно обернулись и взглянули на Гермиону. Слизеринское высокомерие плескалось в их глазах, пытаясь выбить Грейнджер из внутреннего равновесия.

— Ну тогда можешь сама оставаться тут и переписывать все за нас. — ответил ей Блейз, складывая руки на груди

Гермиона повторила его позу, выше задирая подбородок.

— Я ей все расскажу. Можете не сомневаться. И тогда вас ожидает ещё более долгая и нудная отработка.

Слизеринцы переглянулись, а Грейнджер, уже предчувствуя свою победу, начала самоуверенно улыбаться. Тоже мне. Думают что все перед ними пресмыкаться будут? Как бы ни так!

Драко подмигнул Забини, быстро обошёл парту, за которой находился, и начал приближаться к Гермионе. Его улыбка мартовского кота не предвещала ничего хорошего для Грейнджер, а память начала услужливо подбрасывать гриффиндорке его силуэт в холодном коридоре Хогвартса, его грубые движение и …

— А я посмотрю, Грейнджер, ты никак хочешь, чтобы мы отработали своё наказание?

Гермиона прижалась ягодицами к столу профессора, а пальцами впилась в край столешницы. Она смотрела на приближающегося Малфоя и инстинкт самосохранения приказывал ей бежать из кабинета без оглядки. Но Грейнджер могла только глубоко дышать, смотреть в его мутно-серые глаза и ощущать себя загнанной в угол, будто в лапах у голодного зверя. Сильного и беспощадного.

Но отчего-то низ живота потяжелел, а перед глазами стали пробегать картины не совсем пристойного содержания.

— Да, Малфой. Вы должны отработать, и вы отработаете.

Гермиона не знала, откуда в ней взялась это бравада. Наверное, всего лишь привычная гриффиндорская храбрость.