— Три имбирных пряника для Тикки, десять сырных пирогов для меня, и мы к вам не лезем до поздней ночи.
— Три имбирных пряника для Тикки и два сырных пирога для тебя.
— Три имбирных пряника для Тикки и восемь сырных пирогов для меня.
— Три имбирных пряника…
— Сколько угодно пряников для тебя, Тикки, и… — вмешалась Маринетт в глупое препирательство между ее парнем и его квами, толкая дверь и заходя внутрь своей комнаты.
— Я прослежу, чтобы он съел не больше трёх пирогов, — подмигнула Тикки своей хозяйке, хватая Плагга за лапку.
— Э-э-эй, я ещё не…
Чёрная и красная точки скрылись за лестничным пролетом вместе с обиженными причитаниями Плагга, а дверь девичьей комнаты наконец-то захлопнулась, оставляя пару наедине.
— Вы друг друга стоите. Тысячелетнее божество и семнадцатилетний парень, — закатила глаза Маринетт, по-доброму усмехаясь над постоянными спорами между этими двумя.
Когда Адриан вёл себя именно так — по-нуаровски, с громадной долей ребячества и глупых шуток — внутри Маринетт и без Тикки в серьгах оживала часть ее сознания, ответственная за ЛедиБаг, которая начинала общаться с Адрианом, как с ее напарником-выпендрежником. И как бы Мари ни хотелось так себя вести с Агрестом, Кот внутри блондина тоже давал о себе знать, продолжая их типичный для супергероев разговор.
— Вообще-то он первый постоянно начинает.
— Ага, я где-то это уже слышала… — притворно задумалась девушка. — Ах, да, кажется, когда была на несколько лет помладше и ходила в детский сад, — показала Маринетт язык Адриану, подходя к письменному столу.
— Хочешь намекнуть, что я веду себя, как маленький? Так знаешь ли, моя Леди, у детсадовцев нет такой шикарной задницы, — понижая голос до соблазнительного — слишком нуаровского и априори раздражающего — шепота, ответил Агрест и подмигнул девушке, падая на кровать.
— Пф, откуда тебе знать? — фыркнула Маринетт. — Даже если бы твоя задница и была шикарной, тебе все равно не сказали бы, потому что это противозаконно.
— А то что моя тетя постоянно говорила «Ну что за сладкая попка у такого сладкого мальчика», — пародируя свою родственницу, произнёс Адриан, противно сюсюкая. — Это не считается?
— Этим ты лишний раз доказываешь, что даже твой «шикарный» зад не делает тебя взрослым, — закатывая глаза и мечтая уже прекратить этот глупый разговор о заднице Адриана, которая на самом деле была охуенной, ответила Маринетт, отворачиваясь к компьютеру. — Так что, смотрим фильм?
— Да, включай уже и иди сюда, — похлопал по кровати рядом с собой Адриан.
Маринетт забила в поиске выбранный ещё вчера фильм, перешла на страничку первого же сайта и, кликнув на стрелочку просмотра, предварительно пропустив рекламу, шагнула в сторону кровати. На экране начали крутиться компании, которые участвовали в создании фильма, давая молодым людям время усесться и подготовиться к просмотру.
— Выключи свет, пожалуйста, и поставь на кровать миску с печеньем, — сказала девушка, забираясь на постель и подползая к изголовью.
Адриан выполнил сказанное Маринетт, и комнату стал освещать лишь легкий свет, исходящий от экрана, создавая странное ощущение в груди Мари, что чего-то явно не хватало. Она оглянулась, нахмурившись, и ее внимание привлёк торчащий в розетке шнур. Девушка, ударив себя по лбу, потянулась рукой к тумбочке и щелкнула включателем. Гирлянда, развешанная по всей комнате, вспыхнула разноцветными праздничными огонькам и засияла, привнося в атмосферу комнаты чуть больше предвкушения Рождества. Маринетт взяла из миски приготовленное до прихода Адриана имбирное печенье и, откусив кусочек, стала жевать, переводя счастливый взгляд с гирлянды на экран компьютера, где шёл ее любимый рождественский фильм «Один дома», а потом мельком взирая на устроившегося рядом Адриана.
Настроение в последние несколько недель было ни к черту. Перед окончанием семестра в коллеже преподаватели завалили их контрольными и громоздкими домашними заданиями, не давая даже вздохнуть спокойно хотя бы по воскресеньям. Маринетт только и делала, что, не поднимая головы, училась или боролась с очередным акуманизированным злодеем, которых к Рождеству становилось все больше и больше. Так что сегодня, отсидев последний день в замкнутом пространстве класса, Маринетт с Адрианом решили затусить у неё дома, который на удачу был свободен до завтрашнего дня, потому что мадам и месье Дюпен-Чен уехали с друзьями за город на небольшой, как они сказали, «корпоратив для взрослых». Адриан, только лишь услышав, куда отправились родители его девушки, отпустил пошлую шуточку и совсем не в стиле вежливого молодого человека заржал аки конь деревенский, но в принципе молодым людям было все равно, что будут делать взрослые, главное, что у них будет время наедине друг с другом. Агрест уговорил отца перенести с сегодняшнего вечера все дела на завтра и теперь со спокойной душой мог остаться у Маринетт до поздна, поднимая себе настроение с уровня «Хочется сдохнуть» до «Праздник к нам приходит», а уж с помощью атмосферного Рождественского кино, вкуснейших имбирных пряников и присутствия любимой девушки его настроению грозило взлететь на своих чудных крыльях до небес.
Адриан обнял Маринетт за плечи и притянул к себе, упираясь щекой в девичью макушку и глубоко вдыхая цветочный аромат ее волос. На экране всем известная семья Маккаллистеров собиралась в долгожданный отпуск, при этом не обращая внимания на самого младшего из них — Кевина, говоря ему, чтобы пацан не лез туда, куда не следовало, потому что он ещё маленький. И это навело Адриана, точнее нуаровскую часть внутри Агреста, на продолжение последнего их с Маринетт разговора.
— А возвращаясь к теме взросления…
— Ох, нет, я не согласна никуда возвращаться! — сразу же уловив нахально-пошлые нотки в тоне Адриана, протянула Маринетт.
—… уж если не зад, то у меня в джинсах есть кое-что другое, нечто…
— Бражниковы латексные штанишки, только не это, мы же смотрим фильм! — громче начала девушка, пытаясь перебить парня и не дать ему опять заставить ее смущаться.
—…более твёрдое, продолговатое и, скажем прямо, замурчательное.
— Фу, Адриан! — воскликнула Маринетт, обращая на блондина взгляд, блестящий неподдельными возмущением. — Прекрати!
— Ну, а что? Мы уже давно не оставались наедине и, знаешь ли, твоему маленькому — ну не такому уж и маленькому, конечно — одинокому малышу, которому приходилось одному существовать в этом большом… доме, когда разные преступницы пытались покуситься на него и его… дом, очень скучал по тебе и отбивался как мог, а потому ты не думаешь, что он достоин своего рождественского подарка?
— О, Господи, ты сейчас просто взял и осквернил детский фильм!
Маринетт состроила гримасу отвращения, все же не сдержав улыбки, и кинула в Адриана печеньем, которое угодило смеющемуся парню на живот, отпрыгнуло и упало с кровати на пол.
— Вот поднимай теперь!
Смеющийся Адриан подскочил с постели и, схватив с пола печенье, направился обратно к возмущенной Маринетт, но… его взгляд зацепился за коробку в блестящей рождественской упаковочной бумаге на краю тумбочки.
— Ты разве не все подарки от ребят сегодня раскрыла?
Маринетт поглядела в ту же сторону, что и блондин, и в очередной раз за вечер ударила себя по лбу.
— Точно! Алья сказала, чтобы я ее подарок открыла строго дома. Уж не знаю, что моя выдумщица там напридумывала!
— Ууу, твоя выдумщица? Неужто пока я занят, вы с Альей… — подвигал бровями Адриан, пошло ухмыляясь. — Я бы на это посмотрел. Уверен, твоя молочная кожа смотрится шикарно рядом с ее… шоколадной, — парень сделал вид, что задумался, прикусив кончик указательного пальца.
— Клянусь, Агрест, ещё одна подобная шутка, и у тебя не останется ни маленького, ни большого — вообще никакого дружка или как ты там его называл, — Маринетт нарочито серьезно смотрела в экран ноутбука. — И вообще дай сюда, это мое, — с этими словами девушка выхватила красивую коробку из рук Адриана, который уже успел надорвать обертку. В пальцах парня осталась тонкая полоска бумаги, чуть открывающее нутро коробки, и Дюпен-Чен, увидев кусочек изображения, замерла.
