Я намазала клеем разошедшийся шов.

– Именно. Понимаете, мистер Стокер, сложно что-то найти, если не искать хорошенько. Мне казалось, исследователь должен лучше разбираться в этом вопросе.

Он грубо фыркнул, а мальчик переводил округлившиеся от изумления глаза с одного на другого. Мистер Стокер обернулся к нему.

– Монета в жестянке, Баджер.

Мальчик подошел к полке, где среди неровной стопки книг была зажата помятая банка из-под сладостей. Он вытащил из банки единственную монетку, такую мелкую, что она практически ничего не стоила, и поблагодарил мистера Стокера. В ответ тот только хмыкнул. Парнишка попрощался со мной, тронув свой козырек, и одарил такой ясной улыбкой, что она сразу осветила его чумазую физиономию. Я улыбнулась ему в ответ, а он нагнулся, чтобы почесать Гексли за ухом.

– Баджер! – грубый окрик заставил мальчишку резко выпрямиться.

– Да, мистер Стокер?

– У меня несварение от того окорока, что ты вчера принес. Забирай его обратно и скажи этому чертову мяснику, что он просто преступник, если смеет выдавать такой товар за хорошее мясо.

Мальчик бросился к окороку и завернул его в кусок мешковины так аккуратно, будто пеленал младенца.

– Я скажу ему, мистер С., – пообещал он и умчался прочь, прижимая к себе окорок как ценный груз.

Мистер Стокер продолжил работать молча, но его молчание было тяжело выносить, и я обрадовалась, когда он прервался, чтобы заварить нам по чашке скверного чая. Свой он пил из банки, в которой когда-то хранились консервированные персики, но мне досталась настоящая фарфоровая чашка, правда, треснутая и с отколотой ручкой. Я держала ее очень аккуратно, наблюдая, как он размешивает в своей банке огромное количество сахара обратной стороной кисточки.

– Сахар, если хотите, – он кисточкой указал на банку, но я вежливо отказалась. Он склонился над чаем, а я стала его рассматривать: сильные руки с широкими ладонями, огрубевшими и покрытыми шрамами, благородные брови, гордый нос. Наконец я покачала головой, и мистер Стокер, который, казалось, заметил мой испытующий взгляд, многозначительно посмотрел на меня.

– Только не говорите, что вы во мне разочаровались! – предположил он.

– Да, это правда, – спокойно ответила я. – Но, вероятно, не по той причине, о которой вы думаете.

– Знаю, вы считаете меня мужланом, грубым и плохо воспитанным.

Я пожала плечами.

– Ну, это мы уже давно выяснили. Ваши ужасные манеры меня не удивляют. Удивляет то, что вы лжец.

Он вздрогнул, его лицо залила краска гнева. Но он быстро взял себя в руки и ответил, стараясь изобразить беззаботность.

– Лжец… Должно быть, вы очень умны, раз сумели меня разоблачить.

– Не особенно. Я видела, с какой жадностью вы поглощали окорок, а также то, что в течение последующих нескольких часов вы работали совершенно спокойно: не кашляли, не сглатывали и не посещали отхожего места во дворе, что было бы признаком несварения. Напротив, вы работали с большим воодушевлением и энергией, как человек, находящийся в сознании и полном здравии.

Краска отлила у него от лица, и он отвел взгляд.

– Да, черт возьми, я соврал мальчишке.

– Сколько человек он пытается прокормить на свой скромный заработок?

– Семь: шестерых братьев и сестер и больную мать, – тихо сказал он.

– И мальчик слишком горд, чтобы брать милостыню, как я понимаю.

– Именно, – признал он.

– А вы слишком умны, чтобы ее предлагать. Подозреваю, что у вас договор с мясником, чтобы он не принимал всерьез те сообщения, что вы передаете ему с мальчишкой.

Он поколебался, а потом выпалил:

– Да, черт возьми, он также получил от меня распоряжение отдавать им все потроха и кости, которые у него остаются, и записывать их на мой счет.

– Думаю, вы с трудом оплачиваете этот счет.

Ответом мне было гордое фырканье.

– Я сам с этим разберусь.

– У вас это не очень хорошо выходит, – заметила я. – Вы питаетесь какими-то отбросами, предпочитая тратить деньги на дешевый табак, сахар и (если я не слишком заблуждаюсь насчет аромата, исходящего от вашей персоны) отвратительный джин. При этом, мистер Стокер, вы обладаете честолюбием и замечательными навыками. Я большему научилась за несколько часов наблюдений за вами, чем за годы чтения книг и журналов. Вам бы следовало быть профессором в университете или полевым исследователем.

Его губы скривились в зарослях спутанной бороды.

– Вы сами видели, каковы мои перспективы. Мне не раз отказали.

Я взмахнула рукой.

– Вам отказало второсортное заведение, которым управляют шарлатаны и дураки. Всем известно, что директор получил свою должность только потому, что его тетя – любовница председателя совета директоров.

Он подавился чаем и кашлял так сильно, что мне пришлось встать и похлопать его по спине. Он вытер рот рукой и посмотрел на меня с большим любопытством.

– Мисс Спидвелл, я пешком прошел вдоль всей Амазонки, общался с туземцами, в меня дважды стреляли. Я чуть не умер в зыбучих песках от укуса змеи, отравленных стрел и одного особенно дикого ягуара. И до настоящего момента ничто меня так не удивляло, как вы.

– Я приму это за лучший комплимент, мистер Стокер.

Он наклонил голову и внимательно посмотрел на меня.

– Откуда вы знаете Макса?

– Барона? Я его не знаю, он просто сам вдруг появился.

Я не знала, что именно поведал ему барон, а потому свела свое объяснение к основным фактам.

– Я хоронила свою попечительницу, мисс Нелл Харботтл, а барон пришел выразить мне свои соболезнования. И был так добр, что предложил довезти меня до Лондона.

– И вы отправились с ним? Вот так просто?

Кажется, он совсем забыл про чай. Тот успел остыть и покрыться пленкой, пока мистер Стокер слушал мой любопытный рассказ.

– Это казалось разумным решением, – нашла я подходящий ответ. – По соседству был замечен грабитель, и барон убедил себя, что я в опасности.

– Да, он так и сказал: вопрос жизни и смерти, – подтвердил мистер Стокер, подражая интонациям барона.

Я могла бы рассказать ему всю историю целиком, но мне не понравился его тон. Пусть вломившийся ко мне в дом незнакомец пока останется секретом, о котором знает только барон.

Я пожала плечами.

– Это все фантазии пожилого джентльмена. Несомненно, многим дамам было бы невыносимо оставаться в одиночестве, в уединенном сельском доме, особенно когда по округе расхаживает преступник, но меня такая перспектива не пугала. Я могла бы остаться в коттедже «Королек», но в любом случае намеревалась вскоре оттуда уехать. Отправившись с бароном, я сэкономила на билете до Лондона. Мне всегда приходится думать о деньгах, – закончила я и уставилась на дно чашки.

Он ощетинился.

– Во всяком случае, вам не придется тратить их под моей крышей. Макс вручил вас под мою защиту. А значит, моя обязанность – давать вам кров и пищу до его возвращения, – сказал он мне очень рассерженно.

– Право слово, мистер Стокер, в этом нет никакой необходимости, я сама могу за себя платить, – попыталась возразить я.

– У меня остались лишь жалкие искры гордости, мисс Спидвелл. И прошу вас, позвольте мне ими согреться, – сказал он.

Он говорил обыденным тоном, но подсознательно я чувствовала, что этот человек слишком низко пал в этом мире, и мне не хотелось ранить его еще больше.

– Тогда я просто должна поблагодарить вас за гостеприимство, мистер Стокер. Но и вы должны уважительно отнестись к моей гордости. Мне бы хотелось быть хоть в чем-то вам полезной, пока я здесь. Может быть, я могла бы немного убрать комнату, – предложила я с надеждой, взглянув на хаос вокруг нас.

– Троньте тут хоть волосок на голове ленивца, и я вас пристрелю, – мрачно сказал он. – Но вы можете продолжать помогать мне со слоном. Адова уйма работы для одного человека.

Я не стала обращать внимания на грубость. За последние несколько часов я уже к ней привыкла, и, если говорить начистоту, подобные слова добавляли разговору остроты, приятной для человека, столько времени проведшего под женское щебетание.