– Я хочу свободы! Хочу учиться! Узнать, для чего я родилась, откуда появилась, на что способна! Хочу увидеть мир смертных!

– Ты могла попросить.

– Ты бы никогда не разрешил.

– Ошибаешься. Тебе, Таара, можно все… было до этого момента.

– И что теперь? Запрешь меня на тысячу замков? Возьмешь на алтаре, наплевав на чувства?

А вот такая Таара, пожалуй, укладывалась в образ, сложившийся у меня в голове. Лишь отчасти, но все же в ее облике появилось что-то безумное. Наверное, в этот вечер она ступила на путь, который ее в итоге и убил. А Кейман не заметил.

– Ты свободна, – после долгой паузы сказал он. – Можешь идти куда хочешь. Ступай в мир смертных, и я забуду о твоем существовании. Либо возвращайся в замок и становись моей женой.

Она нервно оглянулась на темную стену леса.

– Верни мне крылья!

– Нет.

– Я не пройду через лес без них, я не смогу!

– Крылья были подарком. Ты отказалась от них в тот момент, когда решила сбежать.

Он ушел. А Таара смотрела вслед полными слез глазами и только растерянно водила рукой по пеплу от крыльев. Ветер подхватил несколько чудом уцелевших перьев, понес в сторону леса, закружил вместе с первыми опавшими листьями – и растворил в темноте.

С трудом, пошатываясь и дрожа, Таара поднялась на ноги. В последний раз обернулась, будто прощаясь. И медленно двинулась к замку.

Из окна самой высокой башни на нее не отрываясь смотрел Акорион.

Я открыла глаза и уставилась на люстру. Она мигнула, затем еще раз – и погасла, погрузив кабинет Кеймана во мрак. Когда я схватилась за спинку дивана, чтобы подняться, – меня ударило током. Концентрация напряжения в воздухе была адовая, и это не для красного словца. Наверное, к выходу стоило идти осторожненько, мелкими шажками, дабы не отправиться в лазарет по вине шагового напряжения.

Голова гудела, как будто я всю ночь плясала в клубе. Хотя на самом деле прошло не больше часа, о чем свидетельствовали часы на стене.

Кейман сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, и задумчиво смотрел куда-то поверх моей головы. Внутри у меня поселились странные чувства… обида, страх, обреченность. Это были не мои эмоции, и хоть я знала, откуда они взялись, справиться не могла.

Поднялась, шатаясь, подхватила туфли и побрела к выходу, едва разбирая дорогу.

– Не хочешь обсудить? – услышала за спиной голос Кроста.

– Нет.

– Вообще мы ради этого собрались.

– Хорошо. После того, как она вернулась, ты отказался от свадьбы?

– Нет.

– Тогда я не хочу обсуждать.

– То есть ты даже не дашь мне возможность объясниться и просто уйдешь?

Я устало пожала плечами, вновь отворачиваясь.

– Ты же ушел. Она тоже не смогла объясниться.

Мне не должно быть дела до печалей девушки, которая жила за несколько сотен лет до меня. Не должно быть дела до ее истории, тем более что я знаю, как она закончилась. Но почему-то есть. Как будто я испугалась свадьбы с Кростом, как будто я пыталась сбежать и почти ощутила вкус свободы, как крылья вдруг отобрали, сожгли вместе с наивностью.

Возможно, потому, что у меня тоже отбирали крылья. Хоть и не за столь безрассудный поступок.

Кейман поступил так, как поступает родитель, с мыслью «потом скажешь мне спасибо». Каждый раз, когда мама удерживала меня от какой-нибудь глупости, казавшейся самым важным делом на свете, мне думалось, что мир рушится. Что именно сейчас жизнь совершила поворот не туда.

Только у Таары она, похоже, действительно его совершила. Неужели нелюбовь к Кросту толкнула ее в объятия Акориона? Она все еще ничем не напоминала поехавшую крышей богиню, но сейчас я ей еще и сочувствовала, что пугало.

Хотя сочувствовала – не то слово. Сегодня мне показалось, что между мной и прошлым воплощением души куда больше связи, чем хотелось бы мне или Кейману.

Не хотелось возвращаться в комнату. Я вряд ли усну в ближайшие часы, помимо эмоционального возбуждения я чувствовала еще и страх вернуться в один из наведенных снов. Ни в больнице у мамы, ни на балу Огня в компании мертвого друга, ни уж тем более в далеком прошлом я не хотела оказаться.

Поэтому вместо перехода из преподавательского корпуса в учебный свернула к лестнице, ведущей в холл. Отперла массивные двери и вышла на улицу. В это время осени еще стояли теплые дни, а ночи, хоть и веяли прохладой, пока что позволяли гулять без теплого плаща. На полпути к корпусу я вдруг резко развернулась и рванула в сад.

В темноте аккуратные дорожки выглядели совсем иначе – зловеще, тревожно. Ежась и нервно оглядываясь, я брела сама не зная куда, просто дышала холодом, прокручивала в голове увиденные сцены и впервые за много лет чувствовала себя абсолютно потерянной.

Акорион оплатил мамину операцию. То есть Дэвид Даркхолд, как он называл себя на Земле. Зачем? Следил за мной, не выдавая присутствия, ждал, чтобы использовать малейший шанс на возвращение. Почему не выдал себя? Боялся, что Кейман, забирая меня, прихлопнет его мимоходом?

А если бы он тогда ворвался в мою жизнь, я бы, может, не была сейчас адепткой Школы Темных. В семнадцать очень легко поверить взрослому мужчине, протянувшему руку помощи. И сложно – мрачному магу, в первую встречу предложившему секс за деньги. И снова «зачем». Чего Кейман добивался, бросая эту фразу?

– Делл?

От неожиданности я подпрыгнула и обернулась.

– Габриэл? Что ты здесь делаешь?

Водник слегка виновато улыбнулся и пожал плечами.

– Трезвею. Перебрали с парнями. Решил пройтись. Что случилось? Ты плакала? На тебе лица нет.

Я с удивлением обнаружила, что щеки действительно мокрые, а ресницы слиплись от слез. И наверняка потекла тушь. Зря я боялась ночного сада, это меня здесь должны бояться.

– Тебя Бастиан обидел? Что он сказал?

– Нет. Нет, Бастиан здесь ни при чем.

– Ты замерзла. Вот, возьми.

Он стянул с плеч куртку и накинул на меня. Она еще хранила чужое тепло, которое совсем не грело.

– Посидим? – Габриэл кивнул на скамейку вдалеке.

Мы неспешно направились туда. Наверное, неплохо, что я его встретила. Бродить одной ночью по саду – не самый лучший способ разгрузить голову.

– Так что случилось-то? Расскажешь?

– Нет, прости. Это довольно личное.

– С опекуном проблемы?

– Скорее у него со мной. Ему попалась отвратительная подопечная.

– Да ладно тебе, Делл! Что такого ты сделала? Попало за посиделки? Так при чем здесь ты? Ди Файр все организовал, ты же не знала. Ну не бежать же, в самом деле, закладывать всех директору. Крост не дурак вроде.

– Ему плевать на пьянки. Просто… я не должна была случиться. Ему меня навязали, заставили воспитывать, а я так долго была одна, что терпеть не могу, когда меня воспитывают. Всем было плевать, когда у меня не было жилья, страховки, родных, когда я сутками драила комнаты в гостинице. Зато когда открылся дар – и школа, и полное обеспечение, опекун с огромным домом. И я должна всех слушаться. А это непросто. И когда не получается… я чувствую себя… не знаю, как будто мне стыдно за то, что я вообще существую.

– Ага, я тоже постоянно ловлю себя на мысли, что не соответствую отцу. Он в моем возрасте уже и то делал, и другое мог. А я вот… – Габриэл фыркнул. – По саду гуляю. Это проблема большинства в школе. У нас у всех родители или опекуны ждут, что мы будем не хуже них. Но знаешь, что самое веселое? Что никто не знает, какими они были в наши двадцать. А кто знает, тот молчит. Да и вообще, лично я не просил себя, такого неидеального, заводить. А ты просила опекунство?

– Нет.

– Ну, вот и пусть не ноет. Легко опекать кроткую благодарную сиротку, которая сначала смотрит на тебя восхищенными глазами, а потом выходит за тебя замуж.

Я вздрогнула и покосилась на парня. Акорион и Кейман сделали меня подозрительной. Это ему сейчас к слову пришлось или прозвучал какой-то намек?

– Гораздо сложнее вытащить взрослую девушку, из одинокого подростка превратить ее в ограненный алмаз. Выпустить мага. Пусть старается. Ты не делаешь ничего, за что тебя нужно ругать. Ты хорошо учишься, твоя сила растет, ты востребованная модель модного дома, а еще ты скоро заработаешь кучу денег на изобретении, потому что у меня два десятка заявок на штормграм.