– Хорошо, – кивнул Тим, пьяно моргнув и попытавшись улыбнуться как можно добрее, – я тогда пойду, вздремну.

– Отличная идея, – энергично кивнула я.

Тим, шатаясь, вышел из кухни. Чайник засвистел, и я с нетерпением схватила банку с кофе. Спустя минуту мои дрожащие руки уже сжимали кружку с дымящейся черной жидкостью. Я сделала глоток, чувствуя, как кофеин растекается по крови живительным теплом. Боже, ты наградил меня за страдания. На этом подарки судьбы не закончились – раздался раскатистый храп Тима.

Вместе с чашкой я вошла в зал, где и распростёрлось тело любимого. До спальни он не дошел, и теперь вся комната наполнялась запахами перегара, но мне уже было всё равно. Главное, что все теперь дома и всё хорошо. Я почувствовала неожиданное спокойствие после целой ночи в страхе, что больше мы не увидимся. Осталось только тихое утро.

Миновав храпящее на диване тело, я вышла на балкон. В туманной дымке на горизонте едва забрезжил медовый свет восстающего из забытья солнца – так мое воображение нарисовало картину рассвета. Но на самом деле всё, что открывалось взору с балкона – это окна многоэтажки через дорогу. И кусочек серого неба. Я обреченно вздохнула и сделала новый глоток. Что ж, это тебе не окрестности Сортавалы.

И я невольно вспомнила утро в нашем старом доме. Перезвон птиц, шум тарелок доносится с кухни, моя детская комната, пропахшая лавандой и деревом. Я повела носом, представляя всё это с закрытыми глазами, и почувствовала запах искусственного меха моего розового зайца Банни. Да, он неизменно ассоциировался с домом и детством.

Я открыла глаза и нахмурилась, вспоминая, как при отъезде из Карелии мне не дали его забрать с собой. Я вопила как одержимая, рвалась к дому и пинала держащую меня тетю Веру, но её железная рука лишь уверенно вела меня к машине. «Пойдем, Алиса, бабушка ждет тебя», – говорила она спокойно и холодно. Внутри все содрогнулось от воспоминания.

Банни остался там. Пожалуйста, можно его забрать? Умоляла я уже под конец, устав от собственного крика.

– Мы не можем, – сказала Вера, заталкивая меня в машину. – Он отдыхает дома. Как всё закончится – мы его заберем.

Я поверила ей тогда, но Банни так и остался в доме. Это возникшее воспоминание теперь не давало мне покоя. Почему Вере так не хотела возвращаться за игрушкой? Словно ей не хотелось оставлять мне что-либо, напоминавшее о доме. Я потёрла глаза холодными пальцами, стараясь успокоиться.

Зайдя обратно в комнату и сев в кресле рядом с диваном, на котором спал Тимур, подложив под голову сложенные руки, я закрыла глаза, вновь и вновь представляя дом. Таким, каким я его запомнила до пожара.

Небольшой, уютный, спрятанный укромно среди сосен, двухэтажный дом в бежево-коричневых тонах. Эркер с кружевами лепнины, деревянная скамейка на веранде, красная герань в кашпо, брошенный велик на газоне и игрушки в песочнице. Любимый семейный дом, который строили на века и трепетно хранили для нас, будущих поколений.

Когда машина увозила нас с тетей Верой от дома, я видела его в последний раз. Полусожженым, с пустыми черными глазницами, но продолжающего надежно и крепко стоять, словно прошедший войну солдат. И он до сих пор ждет меня.

Я открыла глаза, судорожно вздохнув. Нет, Алиса, ты не будешь плакать. Достаточно уже слез по гибнувшему наследию. Я ничего не могу с этим сделать. Надо просто смириться и жить дальше. Хотя бы ради нашей семьи.

И всё же в голову закралась мысль попросить Веру сфотографировать дом. Я отбрасывала эту идею, но она продолжала атаковать мою голову. Общения с тетей мне не хотелось, но желание увидеть дом снова победило. «Позвоню завтра», пообещала я самой себе.

Солнце тем временем поднималось всё выше, и город начинал всё активнее шуметь. Я почувствовала пустоту в желудке. Милка, словно угадав мои мысли, требовательно мяукнула, восседая на спине неподвижного тела Тимура. Я вздохнула и обречённо поднялась, двинувшись на кухню. Пора уже всех нас покормить.

Я успела не только покормить кошку, но и сама поесть два раза, прежде чем Тимур восстал из параллельного мира. Взлохмаченный, с обострившимися скулами, темными кругами под несчастными голубыми глазами, он с трудом поднялся с дивана, мутно взглянул на меня, мирно поедающую орешки за ноутбуком, и молча скрылся в ванной. Спустя полчаса вышел оттуда почти похожим на себя.

– Привет, – сказал Тим, встав рядом.

Я в ответ кивнула, продолжая смотреть в экран. Говорить с ним мне особо не хотелось. Во-первых, этот разговор обречён на скандал, во-вторых, ничего нового я уже не услышу. Тимур некоторое время помялся рядом, затем присел на краешек дивана, как испуганная школьница в кабинете директора. Длинная шея, черные взъерошенные волосы и угловатые плечи. Есть в нем что-то трогательное и немного детское. Я невольно потянулась вперед, чтобы поправить вечно торчавший вихор на голове. Тим улыбнулся. На его веснушчатом лице обозначились ямочки. Он осторожно поцеловал меня в щеку, наклонившись вперед.

– Иди поешь, макароны в холодильнике, – ответила я, сердясь на саму себя за то, что так быстро сдалась.

– Да ну их, – обреченно произнес Тимур, кладя голову мне на плечо. – Простишь меня?

Я начинала злиться. Он мешал мне отвлечься от колющей боли в груди, что сигнализировала о бесконечном разрыве между нами. Я нахмурилась и чуть отодвинулась.

– Слушай, давай ты не будешь сидеть здесь с видом побитой собаки, а просто пойдешь на кухню и разогреешь макароны? – сказала я. – Я не хочу сейчас говорить.

– Прости, что я не отвечал на звонки, – продолжал Тимур. – Я не должен был так поступать. А потом он разрядился.

– Ой да хватит, – я почувствовала ярость. – Хватит извиняться. Ты не чувствуешь вины. Сотни раз уже говорили о том, чтобы не пропадал просто так. Мы пока что еще живем вместе, и ты мог меня предупредить!

– Да, я знаю, – обреченно произнес Тимур. – Я хотел потом позвонить, но телефон уже отключился.

– У Женьки есть телефон. И я ему, кстати, тоже не дозвонилась.

– А ты не звони. Он мой друг, – ответил Тимур ухмыльнувшись. Вот гад.

– Не перестанешь шляться по ночам, станет и моим тоже, – буркнула я, вновь закрывая ухо наушником. Разговор явно вел в никуда.

Тимур хмыкнул, погладил мою руку и ушел на кухню. А я продолжила рассматривать очертания дома на картинке. И всё больше приходила к неутешительному выводу – это наш старый дом. Я обнаружила картинку, когда в очередной раз проглядывала объявления о продаже дома в Карелии, в районе Сортавалы. И вот что выдал мне поисковик на новый запрос.

– Что это за дом? – спросил внезапно вернувшийся Тимур с уже разогретыми макаронами с подливой. – Тот самый?

– Да вот пытаюсь понять. Очень похоже. Он немного изменился, да и сфотографирована только правая сторона. Видимо, та, что не обгорела.

Тим сбоку яростно нападал на макароны, отчаянно чавкая и фыркая.

– Тише, – шикнула я на него, приближаясь к ноутбуку.

Сад зарос травой, камень потемнел и покрылся мхом, исчезли цветы и игрушки с веранды, но элементы схожести были видны сразу. Тот же эркер, качели на заднем дворе, само расположение комнат. Не может же быть такого совпадения?

– И что, каков твой вердикт?

– Это точно наш дом, – со вздохом произнесла я.

– Как ты вообще наткнулась на эту фотографию? – спросил Тимур, оторвавшись от еды и вглядевшись в изображение. Он раньше никогда не видел дома, о котором я так много рассказывала.

Я постоянно смотрю объявления о продаже домов в Карелии. Не спрашивай зачем.

– А зачем, собственно? – внимательно посмотрел на меня Тимур.

– Да, я лелеяла надежду купить там домик. И взять тебя с собой. Неважно, это просто мечты, Тим. А тут вот я наткнулась на это объявление.

– Это, получается, твоя тетя продает ваш дом? – до Тима после веселой ночи явно туго доходило. Он удивленно взглянул на меня. – А разве она может это сделать без твоего ведома?

– Насколько я знаю – нет.