Поморщившись, Эбигейл проигнорировала это, сделала глубокий вдох и убрала простыню в третий раз.

– Пресвятая Богородица, – прошептала Эбигейл, глядя на свое отражение в зеркале. Клянусь Богом, у нее была фигура, и к тому же сногсшибательная. Она бы убила за такую фигуру. Или сделала бы это, если бы уже не обладала ей. Лихорадка Денге была лучшей диетой в мире.

Она запахнула простыню, чтобы иметь удовольствие снова резко распахнуть ее – «Бах-бах!» а потом подпрыгнула, чтобы посмотреть, что при этом произойдет, и была рада видеть, что ее плоть не тряслась, как миска с желе или что-то в этом роде.

Эбигейл закрыла простыню, чтобы иметь удовольствие снова повторить свои действия.

– Эбигейл?

Она захлопнула простыню и повернулась к двери, с облегчением увидев, что она все еще закрыта. – Да?

– С тобой все в порядке?

– О да, я в порядке, – весело заверила его Эбигейл, направляясь в душ, чтобы открыть кран. – Я на минутку.

– Хорошо, – пробормотал Томаззо, и она услышала неуверенность в его голосе.

«Он, наверное, слышал, как она воет», – и подумал, что лихорадка повредила ее бедный мозг или что-то в этом роде. Эбигейл не была уверена, что будет возражать, если это произойдет. Это тело казалось справедливым компромиссом для некоторых ее мозгов.

«А может быть, и нет», – подумала Эбигейл со вздохом. Ей нравилось быть умной. Она не чувствовала никакой разницы, надеясь, что это не будет проблемой.

Уронив простыню на пол, она быстро повернулась к зеркалу, ее руки имитировали пистолеты. Сказав «Бах-бах», она притворилась, что стреляет в свое отражение. Затем она поднесла руку к губам, подула на указательный палец, который был «стволом пистолета», и сказала: – Обжигающе горяча.

– Э ... Эбигейл? Тебе нужна помощь? – спросил Томаззо через дверь.

– Нет, – сказала она, быстро опуская руки. – Я в порядке. Обещаю. Я сейчас выйду.

Когда наступила тишина, она прикусила губу и скользнула в душ, чтобы быстро ополоснуться. В основном это было для того, чтобы укротить ее растрепанные волосы, но когда она поняла, что лихорадка оставила слабую, жирную пленку на ее коже, Эбигейл схватила гостиничное мыло и быстро намылилась. Тем не менее, она не заставила себя долго ждать и появилась в спальне через пару минут, с пушистым белым полотенцем, обернутым вокруг ее влажного тела, вместо простыни.

– Привет, – весело поздоровалась она, стараясь выглядеть беззаботной, когда вошла в спальню и остановилась.

Глаза Томаззо слегка расширились, когда он посмотрел на нее в полотенце, и его голос стал глубоким и хриплым, когда он ответил: – Привет.

Некоторое время они оба молчали, но когда стало очевидно, что Эбигейл не собирается возвращаться к кровати, Томаззо откашлялся, поколебался, а затем с беспокойством на лице сказал: – Есть некоторые вещи, которые я должен объяснить и…

– Все в порядке, – перебила его Эбигейл. Она просто не могла принять его беспокойство. Он был похож на щенка, который знает, что его сейчас лягнут, поэтому она глубоко вздохнула и сказала: – Я знаю. Ты – вампир, верно?

Она немного подождала, почти уверенная, что он рассмеется и скажет, что она сумасшедшая и что вампиров не существует. Но вместо этого его глаза недоверчиво расширились, и он выдохнул: – Ты знаешь!

«Ну, по крайней мере, она не сумасшедшая», – подумала Эбигейл с гримасой, а затем, заметив тревогу на лице Томаззо, отбросила эту мысль и попыталась избавиться от этого беспокойства, сказав: – Все в порядке. Действительно. По-моему, ты как Отис.

– Отис? – неуверенно спросил он.

– Питбуль моей подруги Эми, с которой я вместе выросла, – объяснила она.

– Ты думаешь, я похож на питбуля? – спросил он сдавленным голосом.

– Не на любого питбуля, на Отиса, – поправила она.

– Боже милостивый, – пробормотал Томаззо, проводя рукой по волосам.

Начав думать, что Отис был не лучшим началом для этого разговора, Эбигейл нахмурилась и сказала: – Не обращай внимания, забудь про Отиса.

– Нет уж. Пожалуйста, – сухо сказал Томаззо. – Продолжай говорить мне, что ты видишь во мне злобного пса.

– Вот именно! – немедленно сказала Эбигейл. – У питбулей плохая репутация, но Отис вообще не был злым. Он был милым, ласковым и очень терпеливым. Он позволял нам одевать его в балетные пачки и диадемы, а малышам виснуть на его ушах и водить его за язык ... Он был удивительным псом, – заверила она его, а затем добавила, – и я думаю, что то, что ты вампир, не означает, что ты злой дьявол и все такое. Я думаю, ты, как и Отис, тоже классный.

Последовало долгое молчание, Томаззо уставился на нее, а потом просто сказал: – Нет.

Эбигейл неуверенно моргнула. – Нет, ты не потрясающий?

– Не вампир, – поправил он.

– О, – Эбигейл пошевелилась, внезапно почувствовав себя очень глупо. Круто. Она действительно все испортила. Наверное, он решил, что она сошла с ума. Ей следовало держать рот на замке и позволить ему говорить первым.

– Я – бессмертный, – объявил Томаззо.

Эбигейл замерла, а затем поджала губы, когда ее разум сделал полный переворот. Так... «это он сошел с ума», – подумала она и сказала: – Хорошо.

– И ты теперь тоже.

– Я? – удивленно вскрикнула она.

Томаззо кивнул и извиняющимся тоном признался: – Я обратил тебя.

– Ты обратил меня? – спросила она, уверенная, что ослышалась.

Но он кивнул и сказал: – Si.

Эбигейл услышала это слово сквозь туман. К ее тревоге, ей показалось, что какая-то туманная завеса закрыла часть ее мозга или что-то в этом роде. И комната закружилась, как она и боялась с тех пор, как проснулась.

Глава 11

– Дыши, – успокаивающе сказал Томаззо и, подойдя к ней, подтолкнул к кровати.

Эбигейл села, положила голову на колени и вздохнула, как ей было велено, но это не помогло. Комната все еще кружилась, и теперь ее мысли тоже неслись вскачь. Во всем своем беспокойстве о том, что Томаззо вампир, и в своем стремлении убедить себя, что все в порядке, а затем, с дополнительным волнением, о своей новой фигуре, она совсем забыла об этой части. А именно о повороте.

Томаззо отвернулся от нее. Как она и боялась, когда впервые заболела. «Теперь она вампир, и ... ну, вот тебе и диета от лихорадки Денге», – подумала она с гримасой. Ее новое тело – результат вампирской диеты.

«О, простите, бессмертной диеты», – подумала Эбигейл немного истерично и подняла голову, чтобы огрызнуться: – Что, черт возьми, такое бессмертный, если – не вампир? Потому что я видела твои клыки, приятель. И я знаю, что ты меня, я…

Ее слова замерли от удивления, когда ее пальцы потянулись к горлу, но не нашли следов, которые там были. Нахмурившись, она встала и поспешила в ванную, чтобы посмотреть в зеркало на то место, где были следы от укуса, но они полностью исчезли, без малейшего шрама, доказывающего их предыдущее существование.

– Они зажили, когда я обратил тебя, – объяснил Томаззо, появляясь в зеркале позади нее.

Эбигейл посмотрела на его лицо в отражении и выпрямилась, ее глаза сузились. – У тебя есть отражение.

– Я даже ем чеснок, – сказал он низким голосом, похожим на сухое рычание. – И хожу в церковь, не вспыхивая пламенем.

– Но я видела твои клыки, – настаивала она, а затем отвернулась от его отражения и посмотрела прямо на него, требуя: – Покажи их мне. Я знаю, что они там. Покажи мне.

Томаззо бросил на нее быстрый взгляд, вздохнул и открыл рот. Мгновение спустя она увидела, как два его зуба сдвинулись и опустились, образуя два идеальных жемчужно-белых клыка.

Задыхаясь, Эбигейл поднесла руку к своим зубам и повернулась, чтобы посмотреть в зеркало.

– Они там, – заверил он ее. – И ты тоже сможешь выпускать их после некоторого обучения.

Эбигейл посмотрела на него в зеркало и недоверчиво спросила: – Ты считаешь, что это хорошо? Ты шутишь? Я не хочу делать это. Я не хочу быть вампиром.