С каждой минутой я убеждалась, что мне повезло. Господин Нами, как он представился, оказался не самым худшим вариантом. Через полчаса я готова была вернуться к Драйку и искренне поблагодарить его за избиение, которое спасло меня от куда худшей участи.

– Даже обувки нет? – хмурился Нами. – Ладно, зайдем сейчас в лавку, купим что-нибудь. А одежду тебе дочка отдаст – у нее полно старого хлама, выкинуть жалко. Как тебя называть-то?

– Катерина. Катя.

– Кати? – неверно расслышал он и повторил по-своему, с ударением на первый слог.

Когда он распутывал веревку на моих руках, я не сдержала любопытства:

– Не боитесь, что сбегу?

– Куда тебе бежать-то? На родину? – он и сам не представлял, насколько в яблочко попал. – Если уж из диких земель кто в столицу попадает, так здесь и остается. А я человек добрый, чего еще тебе надо? Я на тебя три золотых потратил, так потрачу и четвертый, чтобы маги тебя отыскали. Но тогда уж я добрым быть перестану.

Вот оно как устроено, не знала. Бежать мне разве что к Ноттену, но теперь было понятно – белый маг в этой ситуации ничего не сделает. Разве что на Тейна разозлится за обман, помогать ему в чем-то откажется или еще что-то сделает, но на моей судьбе это уже никак не отразится – я была вещью одного господина, которую честно продали другому господину. Да еще и не самому худшему. Нами вел меня по шумному рынку, а я даже не осматривалась – стыдно было от своего вида и от покорности, с которой плетусь за хозяином. Мне понадобится куда больше времени, чтобы перестроиться к нравам этого мира, чем казалось в первый день.

Господин Нами купил удобные башмаки, а потом и повел в лавку к аптекарю, где долго торговался с продавцом за какие-то примочки и тыкал пальцами в мое опухшее лицо. Было понятно, что они хорошо знакомы и что мой новый владелец считает каждую монетку. Или просто прижимистый.

Позже выяснилось, правдиво и то, и другое – господин Нами держал маленькую бакалейную лавку, потому по роду профессии был расчетливым, однако и огромным богатством похвастаться не мог. Дом его был таким же добротным, как сам он, – не слишком большой, без изысков, но крепкий и аккуратный, что бросалось в глаза уже с самого забора. Жена у господина Нами оказалась невероятно красивой женщиной, ее годы не испортили, а добавили очарования лицу и круглости формам. Она поворчала совсем немного, не оказались бы траты лишними, но услышав от мужа, как меня избивали, поспешила сопроводить меня в комнатушку для слуг и пообещала три дня покоя на выздоровление. Мне отдышка была необходима для другого – наконец-то нормально осмотреться и освоиться.

Я послушно прикладывала примочки к синякам, а сама улавливала каждую деталь. Поселили меня вместе с единственной до меня прислугой в доме – старой поварихой, которая была вечно занята на кухне, но вечерами охотно отвечала на все мои вопросы. Она же буквально и придумала за меня всю легенду:

– Из диких земель в Лейду иногда приходят за счастьем. И вот оно – счастье, – она двойным подбородком указала на все еще опухшую мою скулу. – У вас же нет статуса граждан, потому попадаете сначала под покровительство, а затем в рабство. Сама же, поди, и согласилась за кусок хлеба стать чьей-то собственностью?

– Согласилась, – я ничего не отрицала.

– И что, Кати, рада теперь? – она упорно коверкала мое имя, как и все в доме, делая его созвучным с каким-то из их имен. – Неужели дома было настолько плохо?

– Я бы не хотела об этом вспоминать, – мой самый частый ответ на все ее вопросы.

Зато она и собственные глаза давали мне все больше пищи для размышлений. Лейда – столица одного из крупнейших государств мира – считается у них чем-то вроде экономико-политического центра, сюда стараются попасть все, причем часто плюют на потерю статуса. Потому что здесь жизнь кипит, больше возможностей и здесь же сильнейшие маги – в случае беды есть хотя бы возможность спастись, в отличие от небольших поселений, где ни толкового образования, ни выбора. Ситуация смутно напоминала мой родной мир. Рабство распространено, но долговое или добровольное – когда человек сам соглашается на потерю свободы в обмен на покровительство. Или наследственное – потомки рабов, захваченных во время военных кампаний, так и остаются собственностью владельцев. До реформ или хотя бы «восстания Спартака» это общество бесконечно далеко.

Среди рабов и наемной прислуги, к которой относилась и сама моя новая знакомая, существует явное деление хозяев на добрых и злых. Господ Нами определенно можно было отнести к добрым, хотя до сих пор они рабов и не покупали. Обычные зажиточные горожане, не наслаждающиеся своей властью, знающие тяжесть труда и довольно человечные, но терпеть непослушания не станут, хотя бы потому, что не имеют возможности кормить лишний рот без соответствующей отдачи.

Во время этого «отпуска» я имела возможность ходить по дому и выглядывать во двор. Семейство Нами любило заниматься хозяйством, но много времени отнимала их лавка, потому они часто отсутствовали. Отношения между ними были явно теплыми, что внушало надежду и мне, а два их чада тоже лично меня никак не донимали: дочка примерно моего возраста, внешностью явно не пошедшая в мать и откровенно несимпатичная, почти постоянно возилась в саду, а младшего сына я вообще ни разу не видела – кухарка объяснила, что мальчик занемог и слег с простудой. По ее же словам, ничего опасного, раз родители не зовут магов.

Про Ринса и Ноттена не удалось выведать ничего нового. Второй – добряк и святой, а черный айх погряз в грехах и похоти. Слухи о том, что он берет наложниц сотнями и те потом бесследно исчезают, лучше лишний раз не обсуждать – у него природа такая, ее не изменишь, а государство держится на белой и черной силе в равной степени. За что потащат на казнь обычного смертного – черному айху прощают заочно. Даже корона не осмелится сделать из него своего врага и благодарит, что он хотя бы бесчинствует только в собственном замке.

Проблемы у меня начались после выздоровления. Честное слово, я настраивалась на то, чтобы прижиться в этой явно благополучной семье, на свободу пока рассчитывать не приходилось. И старалась не задумываться о том, что буду работать за еду и одежду, не получая даже монетки. Я – просто рабыня, а к этому состоянию привыкнуть не так-то просто, как кажется на первый взгляд. Особенно человеку, который и раньше-то не слишком любил жить по правилам. Мне, например, в отличие от той же кухарки, даже не позволялось разговаривать с дочерью господ, если та сама не обратится. Я просто предмет мебели… но с целым ворохом обязанностей.

Так хотелось, чтобы меня пристроили на кухне, – добродушная болтушка чему-то научила бы. Но приходилось ориентироваться самой. Если с уборкой я худо-бедно справлялась, то какие-то вещи не могла самостоятельно постичь: откуда мне было знать, как готовить смесь из льняного масла, золы и песка для чистки котлов и чайников? Как без объяснений я могла подшить длинное платье молодой госпожи, если до сих пор этим никогда не занималась? Уже через несколько дней хозяева выражали сдержанное недовольство, даже не замечая, сколько усилий я прилагала, чтобы быстрее научиться. От порошка для чистки серебра кожа на пальцах пошла волдырями и начала лопаться. Кухарка, едва сдерживающая раздражение, с негодованием указала на специальную мазь, превращающуюся в тонкую пленку и защищающую руки при работе.

Ночами хотелось плакать, но я сжимала зубы и настраивалась: научусь, изменюсь и покажу, чего стою. Ведь постепенно привыкаю! Не пройдет и месяца, как я за пять минут буду подшивать платье, а порошки для чистки стану отличать по одному запаху. Радоваться оставалось тому, что никто о продаже другим господам прямо не говорил, будто их терпение было безграничным. Или тревожили их заботы поважнее меня.

Примерно через неделю пребывания в доме Нами я поняла причину и общего угнетенного состояния семейства, и того, что моей персоной почти не занимались. Я убирала тарелки после ужина, когда услышала разговор.