–Она же новенькая. Вы должны её пожалеть. Вы можете…
–Как вы смеете тыкать мне на то, что я могу, а что нет!
Мисс Эллингтон начала объяснять мне, что я должен делать, а что не должен. И что ни она, ни школа никого не простит, даже если этот человек только переступил порог. Это жестоко. Эта школа ад, и это я давно уже понял.
–Где она?
–Я не знаю. Я с ней даже не знаком.
–Мне сказали, что вы вместе убегали.
Я промолчал. Я так хотел, чтобы завуч вдруг улыбнулась и сказала, что все мы прощены. Но извиняться, ни даже вымаливать прощение на коленях не помогло мы. Эта женщина всё равно накажет виновного.
Вдруг она, будто раскрыв наши карты, открыла дверь ванной. Там стояла Роза.
–Простите меня, пожалуйста…
–Пройдёмте со мной, дорогие мои.
Я взял её за руку. Наши пальцы соединились. Я слышал, как она нервно дышит и как у неё горят руки. Но я ничего не мог сказать и сделать. Если бы я стал сопротивляться, было бы ещё хуже и для меня и для неё. Я лишь покрепче сжал её руку. Роза прижалась ко мне. Джакр подъехал к окну и глядел на нас. Дверь открылась. В это мгновение мне опротивело солнце.
Всё выглядело так, будто мы оказались в 19 веке, когда в английских частных и даже государственных школах нередко применяли телесные наказания, но в этой школе в 21 веке ничего не изменилось. Здесь ничего нельзя было сделать. Никак. До младшей школы, конечно, рукой не касались. В этом случае помогали угрозы, доводившие иногда детей до слёз. Средняя школа живёт с относительной опаской. Только в крайнем случае здесь могут применить силу. Все учащиеся просто боятся обо всём говорить родителям, а многие и не знают, что в этой школе кого-то бьют. Стукачество обо всех грязных делах пансиона пресекалось жёсткими методами, а местная полиция находилась под полным контролем школы, как почти все ученики. Но старшая школа, как самая развязная, получала в полной мере. Как и я уже неоднократно. Телесные наказания запретили в Великобритании и Шотландии настрого, но это не беспокоило никого. В скором времени зародилось стукачество. Ведь хорошая учёба и примерное поведение гарантировали приём в хороший университет и блистательные рекомендации. Многие стараются из-за этого, некоторые лижут… ради этого, ну а мне главное просто выжить и попытаться защитить моих друзей.
Мы вышли на улицу и пошли в кабинет завуча, находящийся в главном корпусе школы.
Девушка боялась. Немудрено, она же попала под раздачу уже в первый день. Не очень хорошее впечатление о школе получилось. Завуч и охрана шли впереди. Алиса отпала где-то по дороге.
–Лучше не ходи без формы и с распущенными волосами.
–Здесь бьют за это?
–Нет, но берут на пометку, и никуда не скроешься от глаз подлиз.
–Тех, кто всех сдают, да?
–Типо. Чтобы нормально окончить школу и автоматом поступить в университет.
–Хорошую, однако, позицию они выбрали, – даже разговаривая со мной, я видел, что Роза изо всех сил пытается не поддаваться страху.
–А мне кажется, что они последние твари, раз сдают своих. Я же пытаюсь наоборот отводить от своих друзей огонь и в лучшем случае наводить его на себя.
Я говорил это серьёзно, и Роза, похоже, мне поверила.
–И сколько раз тебя били? – шёпотом спросила она.
–Где-то около 10 раз. Иногда из-за драки по поводу Джакра, было дело, когда я защитил девушку, которая курила, иногда из-за вечеринок. Мы много всего делали. От этой мысли я улыбнулся, но потом, снова помрачнел, вспомнив, куда мы идём.
–Я всё-таки придерживаюсь позиции защитить всех, кого смогу.
Мы и не заметили, как оказались в кабинете завуча. Мисс Эллингтон окинула нас строгим холодным взглядом. Мы молчали. Она попросила всех выйти. Когда, мы остались втроём, Эллингтон молча достала из шкафа длинную палку.
–Напряги руки и будет менее больно, – прошептал Розе я, она неопределённо кивнула в ответ.
Роза взглянула на меня. Я закатал рукава, девушка сделала то же самое. Мы стояли, как висельники, и ждали, когда под нами откроется пол. В этот момент я пытался думать о хорошем. В сером строгом и неуютном кабинете заиграло солнце, но оно было вовсе не спасительным знаком. В волосах Розы затерялся нежный солнечный свет.
–Смотри на меня.
Мы смотрели друг на друга. Эллингтон подошла к нам. Роза видела, как я сглотнул боль от первого, самого ужасного и страшного удара. Но Розе не удалось скрыть свои эмоции. Она крикнула и зажмурилась. Но Роза открыла глаза, когда ко мне подошли во второй раз. Она смотрела на меня. Ей показалось, наверное, что на моём лице ни дрогнул, ни один мускул, но на самом деле мне было жутко больно, и я изо всех сил пытался сдержаться и не взвыть от боли. Она ударила меня около четырёх раз, Розу три для первого раза. После этого мисс Эллингтон начала читать нотации. Мы её уже не слушали. Мои руки дрожали, я через боль опустил рукава. Девушка уже плакала. После своей лекции мисс Эллингтон крикнула, чтобы Роза успокоилась и вышла из кабинета. Она взялась за меня, мы вместе вышли из кабинета и сели в коридоре. В этой части пансиона никогда никого не бывает, почему бы это?
Роза всё ещё не могла прийти в себя. На её, как и на моих руках, горели красные отметины. Школа здесь ад. Какие права, какие рамки? Здесь есть только обязанности, запреты и боль. Девушка упала ко мне на грудь и заплакала. Я обнял её.
Я взглянул на часы в коридоре. Они показывали без четверти девять. В девять мы все должны быть на уроке. Самолично, как цербер, завуч бродит по школе и проверяет классы на наличие учеников. Пора было идти.
–Нам пора в класс. Иди, переоденься и беги. Куда тебе?
–Ты с ума сошёл? Я никуда не пойду! Я уеду отсюда! Здесь не школа, а концлагерь! – Роза уже закатила истерику.
Я её понимал, как никогда. В первый раз я чуть в обморок не упал. Я не мог поверить, что жизнь может быть так жестока. После первого раза мне понадобилась колоссальная поддержка Джакра, «Led Zeppelin» и один косячок (это было всего раз и никогда больше не повторялось). Но сейчас надо были идти.
–Послушай меня, – я коснулся её щёк, – ты сильная девушка, даже если я знаю тебя около сорока минут. Ты меня сразу поразила. Тут бьют и это трудно принять, но учителя здесь хорошие, я думаю, ты найдёшь много друзей, познакомишься с девчонками, запишешься куда-нибудь. Нельзя связывать это событие со всей школой. Где есть зло, есть и добро. И надо всегда искать в плохих днях хорошее.
Я закончил. Девушка неотрывно смотрела на меня. Роза замерла. Мне показалось, что она о чём-то размышляет. Девушка вытерла слёзы и опустила рукава рубашки. Тишина, воцарившаяся вокруг меня, настораживала, но вдруг Роза заговорила.
–Ты прав. Сможешь проводить меня?
Я кивнул. Мы пошли в женский корпус в комнату Розы. Но я не зашёл, я встал у стенки и стал ждать, пока Роза переоденется. Форму к ней принесли недавно, поэтому она и не успела переодеться, а надела то, что не помялось и первое попалось под руку. Солнце всё так же светило. Стало ещё теплее, несмотря на то, что на улице стояла осень. И только сейчас я вспомнил про печеньки. Они лежали в верхнем кармане. Я пообещал себе после уроков зайти к мелким и передать им вкусняшки. Через пять минут вышла Роза. На ней была чистенькая новая, сделанная по заказу, форма. Её бархатные белые волосы были заплетены в хвост. Красотка.
Я начал, честно, немного волноваться, ведь через пять минут должен прозвенеть чёртов звонок, а мы всё ещё застряли на улице.
–Какой у тебя первый урок?
–Социология.
–Это на третьем этаже. Давай поторопимся. Завуч не любит, когда опаздывают.
Мы откровенно побежали. Девушка даже один раз засмеялась, но потом снова стала серьёзной. Я поглядывал на часы. Роза хотела бы всё это забыть, но этого никогда не забыть. Руки у неё всё еще горели. Я это видел. В жизни много боли и зла, но это не повод посвящать им свою жизнь. Я научился с этим жить, но Розе это ещё предстояло сделать.
Мы добежали до кабинета за три минуты до звонка.
