– Федя, а в ВВС-то зачем? Тут летать надо. Самолет вжи-вжи, ремонтировать нада мало-мало. А? В экипаж попадешь, летать нада. С парашют прыгать нада. Страшно! А, Федор?!
– Фахраддин не будет летать. Высота сильна боюсь. Училище закончу, домой поеду. Папа с военком вино пил, я помощник военком буду. Начальник! Может «Вольга» дадут. Красивый «Вольга», черный. Домой в отпуск ездил. По городу в форме с папой ходил, все видел Фахраддина в форме. Папа важный ходил, все уважают. Папа что-то говорил, все слюшал молча, головой кивал. Хорошо!
– Федя, а скажи нам честно. Ты на экзаменах в училище был? Ты вообще писал чего-нибудь? Корень квадратного многочлена искал?
– Не, не был. Мне бумажка военком дал, что экзамен в Бакы сдал. На один пятерка сдал. Папа барашек резал, военком барашек кушал.
Ну что тут скажешь?! У каждого свой путь в армию и в авиацию. Многие пацаны, не набравшие баллы на вступительных экзаменах, домой в слезах поехали. А сколько толковых мечтателей о небе конкурс не прошли?! Потому как банально мест в училище не хватило! Кончились места! Причем, большая половина еще до вступительных экзаменов и кончилась.
Правильный лозунг придумали в ГЛАВПУРе: «Народ и армия едины!» Какой народ, такая и армия!
Хотя, если честно, с Федей проблем не было. Работал, как вол. Служил замечательно. В нарядах не спал. Грязи не чурался. Туалеты драил. Марш-броски бегал. Тяжеленный пулемет таскал без устали. Даже учиться пытался по мере сил и возможностей. После училища, получив распределение в строевую часть, после ряда замысловатых комбинаций поехал на малую родину – служить в военкомате большим начальником. И таких, как Федя в 45-м отделении было две трети.
Вопросов нет, ребята из национальных кадров, в основной массе были замечательные. За годы обучения не возникало ни одного конфликта на межнациональной почве. Даже когда начались трения в городах Сумгаит и Степанакерт между армянами и азербайджанцами, Федя и Эдвард оставались самыми закадычными друзьями и ездили в отпуск вместе. Настоящая мужская дружба оказалась гораздо прочнее политики и выше межнациональной розни.
Чеченец Золман – образец честности и порядочности. Справедливость и чувство ответственности были у него в крови, на генетическом уровне. Он добровольно вызывался на самые трудные участки службы и неприятные работы. Как будто хотел доказать всем, а в первую очередь самому себе, что и это ему по силам. На изнурительных марш-бросках Золман всегда тащил ослабевших товарищей. Однажды он пересек финишную линию с восемью автоматами, помогая менее выносливым сослуживцам дотянуть после десятикилометрового марша. Как не уважать такого парня, даже если его и приняли в военное училище «за красивые глаза»?!
Службу тащили все на равных, независимо от национальности и религии. Туалеты мыли и очки драили без базаров, что это «не мужская» работа. Жили по принципу: «Нагадил, убери за собой. Здесь слуг нет!»
В наряд на свинарник ходили и православные, и католики и мусульмане. В дружной военной семье различий не было. Все ребята стали составной частью единого организма.
29. Грызя гранит науки
А вот учеба давалась всем по-разному. Некоторые ребята по-русски более-менее научились разговаривать лишь к третьему курсу. Но им кое-что прощалось. Хотя, чего кривить душой, прощалось почти все, включая полное отсутствие знаний по точным наукам. Ибо установка ГЛАВПУРа была строга и однозначна: «национальные кадры за неуспеваемость не отчислять».
В военном училище существовала развитая система анализа успеваемости личного состава. На 20-е число календарного месяца проводился скрупулезный подсчет неудовлетворительных оценок у каждого курсанта в отдельности по всем предметам и за классное отделение в целом. Данная информация стекалась в Учебный отдел училища, где сидели яйцеголовые офицеры-аналитики. Они составляли занудные сводки и давали научно-обоснованные рекомендации для корректировки учебного процесса. А так же рекомендации командованию обратить внимание на то или иное подразделение, где произошла «просадка» успеваемости, с целью провести воспитательную работу и мобилизовать всех и вся для ликвидации угрозы отчисления из училища отставшего курсанта.
На деле вся воспитательная работа обычно сводилась к массовому лишению увольнений в город. Причем, зачастую поголовно всех, включая отличников.
– Сидите ребятки и учите. Дружно грызите гранит науки и подтягивайте отстающих. А когда исправите двойки, то отстающие все равно будут сидеть дальше. А в город к девочкам пойдут отличники и хорошисты. Селекция, однако! Дебилам к девочкам нельзя. Не стоит генофонд нации кретинами портить! Хотите к девочкам? Закрывайте хвосты.
Физиологический стимул для поднятия успеваемости, согласитесь, весьма прогрессивно действует. Зигмунд Фрейд был прав. Гормоны играют, а у тебя «банан» по сопромату. Сиди, учи… и держи себя в руках, пока другие на городских дискотеках отрываются и с красивыми девушками знакомятся.
По-большому счету, личная успеваемость отдельно взятого курсанта особо никого не интересовала, ибо в армии культивируется коллективная ответственность за себя и за товарищей. И отцы-командиры боролись и будут бороться, чтобы именно его подразделение носило звание: «Отличное». Тогда глядишь, в академию отпустят. Или внеочередную открытку на покупку дефицитного автомобиля подкинут. Короче, служите и вас заметят! А может, даже и наградят?! Посмертно! …а так хочется, чтобы при жизни.
В легендарном многонациональном 45-м отделении, обильно насыщенном школьными медалистами и круглыми отличниками, выращенными на «репетиторстве овец и баранов», результат в двести двадцать двоек на тридцать штыков личного состава, по итогам на 20-е число был рядовым явлением.
Учитывая, что из тридцати человек доблестного отделения далеко не все получили аттестаты в обмен на отару овец, то где-то с десяток человек училось очень даже прилично – на 4 и 5. Остальные две трети отделения являлись круглыми, стабильными и беспросветными двоечниками абсолютно по всем предметам сразу.
На традиционных построениях в конце учебного месяца капитан Хорошевский, мрачно прогуливаясь вдоль строя ученичков с распечаткой итогов успеваемости, раздраженно бормотал.
– 41-е классное отделение. Шесть двоек на 20-е число. Позор! Вы тянете нашу отличную роту назад. Прямо в яму. Из-за таких неучей и бездельников у нас отобрали переходящий красный вымпел. И передали заклятым друзьям снизу – в незабвенную 5-ю роту. У вас в отделении ни одного нац.кадра! Откуда двойки? Ась?! Стыдно! Стыдно и обидно до слез!
Капитан с нескрываемым презрением посмотрел на ребят, съежившихся под его тяжелым взглядом.
– Все, *здец! В выходные дни парадную форму можете не гладить. Даже не подходите к каптерке. Никто из 41-го в увольнения не идет. В отделении одни чистокрвоные славяне и шесть двоек?! Опять на самоподготовке в домино рубились? Поймаю, подвешу за яйца! Лейтенант Гвоздев! А Вам, командир этого долбанного взвода, я бы посоветовал ежедневно и персонально контролировать самостоятельную подготовку вверенного личного состава. Распустились!
