А звезда Вани Чубрей вскоре закатилась. Сначала он попытался открыто нахамить комбату. Но, как известно, хамить  командиру – занятие весьма бесперспективное и очень опасное. По итогам показательного выступления ретивый лейтенант получил несколько суток ареста на гарнизонной гауптвахте .

Наш генерал, откровенно уязвленный, что его мудрые и настойчивые «отеческие пожелания» и добрые убеждения нагло игнорируются молодым и ранним офицеришкой, который словно лягушонок, прыгает через голову высокого начальства, выдал ненавязчивое указание.

– Этого мудковатого долбо*ба с вирусом нездоровой инициативы в академию никогда не пускать! «Взводный Ванька» – его предельный потолок. Дальше не двигать. На вышестоящие должности не предлагать! Пожалейте курсантов в конце концов. Сослать бы его куда? Так не возьмет никто.

Низкий поклон Вам, товарищ генерал!

А мораль сей истории такова, что нельзя быть хитрож*пым и совершать громогласные подвиги за чужой счет. Хочешь послужить Родине? Вопросов нет. Пиши рапорт за себя лично и вперед! Хоть в Чернобыль! Хоть в Афганистан! Хоть к черту в зубы! Но просчитывать многоходовую комбинацию, четко осознавая, что ни один нормальный командир не подставит 17-летних пацанов под несомненный риск загубить не только здоровье, но и саму жизнь – подло. Нельзя идти по головам, по костям и по трупам

Таких офицеров надо останавливать! И останавливать жестко и однозначно! И держать подальше от людей! А лучше, вообще избавляться как от профнепригодных. Не место им в армии…

24. Пиночет

У командира 1-го учебного батальона было вполне стандартное для армейской среды прозвище. Мы называли его скромно и со вкусом. С сыновним почтением и с благоговейным придыханием. С нежностью и вожделением. С сарказмом и трепетом. Но без изысков –  Пиночет.

Это сейчас в средствах массовой информации с поразительной настойчивостью появляются репортажи о том, что Пиночет – душка, милашка и образцовый человек, с нежной и ранимой психикой. Заботливый дедушка и идеальный семьянин. Любитель всевозможной флоры и фауны, погрязший в благотворительности и милосердии.

При нем Чили уверенно вошла в десятку самых динамично развивающихся стран, где экономика государства и благосостояние простых чилийцев бурно развивалось и пухло, как на дрожжах. И те многочисленные и регулярные демонстрации с портретами Пиночета, которыми потрясали эмоциональные жители латиноамериканской страны – ни что иное, как знак искреннего уважения и огромного почтения к замечательному генералу-путчисту. Который достоин незамедлительного выдвижения, на безальтернативной основе естественно, к награждению Нобелевской премией мира за спасение Чили и ее многострадального населения от социалистического хаоса и коммунистического кошмара.

Но в середине 80-х годов прошлого века комментарии СМИ к тем же демонстрациям «благодарных чилийцев» с огромными портретами Пиночета были абсолютно иные. Суровые  дикторы советского телевидения гневно обличали ненасытного кровавого мясника, погубившего массу невинных граждан, включая законного президента Чили – Сальваторе Альенде, и гноившего в тайных казематах  замечательного марксиста-ленинца Луиса Корвалана.

Пиночетом пугали маленьких детей. Его имя стало нарицательным. Портрет холеного генерала с тоненькими усиками и проницательным взглядом висел в каждой ленинской комнате как образец коварства и враждебности. Как лик абсолютного зла и звериной жестокости. Как образ вопиющей несправедливости и беспощадного врага-супостата. Как образец гонителя прогрессивного человечества. Как палача и…

Можно сказать, Пиночет – собирательный образ наиболее вероятного противника. Врага всего социалистическо-коммунистического общества в целом, и каждого строителя светлого будущего в частности. Этакая модель империалистического мерзавца. И местами, не побоюсь этого слова –  подонка.

 Именно по причине поразительного внешнего сходства, а так же из-за некоторых качеств характера нашего полковника Серова, не мудрствуя лукаво, в курсантской среде моментально «окрестили» Пиночетом.

 Надо отдать должное, комбат был незаурядной личностью. Каждого из почти тысячи курсантов вверенного ему личного состава, он знал не только в лицо и со спины, но и по имени-отчеству. Знал день рождения, откуда родом, состав семьи, черты характера, способности и слабые стороны. Помнил спортивные достижения, проступки, оценки на экзаменах… и еще много чего.

Это была ходячая электронно-вычислительная машина, которая мгновенно вытаскивала из мозговых ячеек памяти личное дело курсанта. Быстро анализировала его. Мгновенно находила самое слабое место. И, в случае чего, наказание было изощренным, ибо Пиночет всегда бил ниже пояса.

Женатым курсантам отменялись увольнения в город. Молодых родителей лишал возможности увидеться с детьми (даже на КПП). Не отпускал на телефонные переговоры по срочным телеграммам «Молния». И прочее-прочее- прочее.

Городских ребят отправлял на хозяйственные работы именно на свинарник, по горло в навоз. Сельских ребят, которые молились на свинок и поросят, даже здесь лишал возможности вздохнуть родного деревенского воздуха и почувствовать себя дома. Они направлялись исключительно на работы, требовавшие моментальной сообразительности и городской наглости.

Уроженцев северных районов по выпуску из училища Пиночет распределял в Туркестан и на Кавказ. Детей калмыцких степей – в тайгу, прибалтов – на Дальний Восток. Таджика Мишку, который даже при +5 по Цельсию уже синел, словно баклажан и клацал зубами азбуку Морзе – за Полярный круг.

В действиях Пиночета прослеживалась некая изощренная патологическая жестокость. Однако свои действия комбат пояснял возвышенными словами о нашей же личной пользе. И заканчивал пламенную речь всепоглощающей заботой о безопасности нашей великой Родины. Не подкопаешься. Безопасность Родины  –  это святое!

Один факт из биографии Пиночета многое объясняет. Полковник Серов не был с начала службы представителем ВВС. Ранее он служил в Воздушно-десантных войсках и при неудачном приземлении с парашютом имел неосторожность расколоть «своей ЭВМ» – то есть головой естественно, добротный дубовый пень. Медики из госпиталя признали Серова негодным для прохождения дальнейшей службы в строевых частях, а вот в военное училище – да на ура. Легко! Глумиться над молодежью, ломать их об колено и калечить судьбы, вытирать ноги об их души – это пожалуйста! Пиночет закатал рукава на волосатых ручищах и ни в чем себе не отказывал. Какой с контуженного спрос?! Да никакой. Чего взять с убогого?! У него и справка есть.

Не было в истории батальона ни одного случая, чтобы двое ребят, которые хотели поменяться друг с другом распределениями (каждый был бы счастлив и доволен судьбой) добились своего. Никогда!

Пиночета проклял его закадычный друг, такой же полковник, они дружили семьями более 20 лет. Его дочь (в смысле, дочь друга Пиночета) вышла замуж за курсанта из нашей роты Вальку Сперанского. Вышла по большой и красивой любви, за развитием которой благоговейно наблюдало курсантское братство.

Добрые и нежные стихи. Свидания украдкой. Трогательные слезы. Все очень искренне и красиво! Но молодая красавица-жена поехала с мужем не в Минск, откуда парень был родом, и где его ждала трехкомнатная квартира, а в Мары-2. В пустыню на границе с Афганистаном, в семиметровую комнату полуразрушенного общежития… К скорпионам и фалангам размером с пачку сигарет. К змеям и варанам. К ветрам-суховеям и постоянной жажде…