Портнов тоже не имел желания разговаривать. Он даже не посмотрел на Колю. Взяв из своей тумбочки полиэтиленовый мешочек с туалетными принадлежностями, он перекинул через плечо большое банное полотенце и отправился в душ. А Коля лег спать.

* * *

Проснулся он уже к вечеру. Портнов сидел у стола и что-то писал.

– Андрей, Чичерин приглашает тебя на день рождения, – вспомнил Коля.

– Когда? Где? – безразлично спросил Портнов, не оборачиваясь.

– Завтра, в ЦДЛ.

– Спасибо, я приду.

– Пожалуйста, – удивился Коля.

Он сел на кровати, задумался на минуту, припоминая, не обидел ли вчера чем-нибудь Портнова, и ничего такого не припомнил. «Злой с похмелья», – решил он и пошел в гости к Вяткину – очень хотелось есть.

Вяткин жил как король, один в комнате. Коле он был рад.

– Тушенку или колбасу? – спросил он.

– И шпроты, – сказал Коля.

Добрый Саня выложил на стол все яства, полученные от бабушки, а в середину поставил бутылку наливки. В ней оставалось меньше половины.

– Выпьем?

– Не могу, Саня, – покачал головой Коля. – С души воротит. Даже видеть не могу. Убери ее, пожалуйста.

– Хорошо, – согласился Саня и убрал бутылку.

Пока Коля ел, Вяткин рассказывал ему содержание своей новой пьесы. Сюжет был такой: молодой парень, студент медицинского института, на одной вечеринке встречает случайно оказавшуюся там девушку. Так, ничего особенного, но что-то в ней настолько его привлекает, что он теряет покой и сон. Настроение его становится тяжелым, а легкий прежде нрав до того раздражительным, что парень ругается с родителями, с друзьями, со знакомыми, и наконец остается совершенно один. Никто его не понимает. Да и как понять, если он никому ничего не рассказывает. А девушку ту он ищет по всему городу как умалишенный. Но – не зная фамилии, даты рождения – не может найти. Он знает только ее имя – Елена. Имя красивое, но нельзя сказать, чтобы редкое. И все же удача улыбнулась ему, один-единственный раз. Он увидел свою любовь на улице, побежал за ней, а она затерялась в толпе возле метро и пропала. Теперь, видимо, навсегда. Кончалась пьеса трагически: парень совершал попытку покончить жизнь самоубийством, его спасала мать, которая, как тут же выяснялось, была смертельно больна. У парня наступает переоценка ценностей и тому подобное.

– Саня, ты гений, – искренне сказал Коля и отодвинул тарелку.

– Ты правда так думаешь? – порозовел от радости Вяткин.

– Конечно. Простая история, но какая проникновенная, светлая. Безусловно, ты гений.

– Вот спасибо, друг. Хочешь еще тушенки?

– Нет, Саня, я и так уже еле дышу. Расскажи еще что-нибудь.

– С удовольствием.

И Вяткин принялся пересказывать Коле сюжеты своих и чужих пьес.

На втором рассказе Коля встал из-за стола, подошел к Саниному дивану и прилег.

– Коля, ты не уснешь? – встревожился Вяткин.

– Конечно, нет, Саня. Мне очень интересно. Рассказывай, будь добр.

* * *

От Вяткина, уже в первом часу ночи, Коля переместился в комнату Лапшенникова и его соседа, Миши Ильенко. Оба они поддерживали в своем жилище удивительный порядок. По слухам, они даже пыль вытирали два раза в день, уже не говоря о ежедневной влажной уборке.

Лапшенникова в комнате не было, а Миша был. Он приветствовал Колю веселой улыбкой и сообщением о том, что Лапшенников отправился к Портнову за деньгами.

– Портнов злой как собака, – добавил Миша. – Я заходил к нему полчаса назад, так он меня послал по матушке, представляешь?

– Представляю, – кивнул Коля. – Я сам боюсь к себе идти. Вот, решил пересидеть у друзей. Сначала у Сани Вяткина был, теперь к вам зашел.

– Саня посылку съел?

– Нет еще.

– Что-то Володьки нет долго. Уж не убил ли его Портнов?

– Портнов – Раскольников наоборот. Убивает Лапшенникова, чтобы не давать ему в долг, – засмеялся Коля.

– Пойти, что ли, помочь… – задумчиво произнес Миша.

– Кому помочь? Лапшенникову или Портнову?

– Вяткину. Посылку съесть.

– Я уже помог.

– Много съел?

– Немного. Полбанки шпрот, полбанки тушенки и два бутерброда с колбасой.

– Ладно, это ничего, – милостиво сказал Миша. – Если Вяткин сам до завтра все не сожрет, значит, и на мою долю останется.

– Конечно, останется, – успокоил Мишу Коля. – Там полный ящик консервов. Как Санина бабушка донесла его до вокзала?

– Ну, если она такой же комплекции, как внучок, то я не удивляюсь. Преспокойно донесла. Но где же Лапшенников?

* * *

От Миши Коля ушел в три. Лапшенников так и не появился, и Коля, входя в свою комнату, уже воображал, как Портнов прячет его труп под кровать.

Но ни Портнова, ни Лапшенникова, живого или мертвого, в комнате не оказалось. Зато там сидел очень хмурый Саша Гопкало. Он был москвич, но иногда по нескольку дней гостил в общежитии у приятелей.

– Где Портнов? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Коля. – Я давно его не видел. Чай будешь?

– Буду водку.

– Водки нет.

– А покурить?

– Вот, возьми.

– «Ява»? Пфе. Я такие не курю.

Тем не менее Гопкало вытянул из пачки сигарету и закурил. Коля хотел ему сказать, что они с Портновым курят только в коридоре, но поленился. Саша в таком настроении, что, конечно, начнет спорить и упорствовать, а Коля порядком устал от разговоров.

– Колян, так ты пойдешь завтра на день рождения к Чичерину?

– Не пойду.

– Чревато. Чичерин обидится.

– И что с того?

Гопкало вскинул одну бровь, якобы сильно удивляясь.

– Значит, тебе наплевать на Чичерина? – медленно проговорил он.

– Я не сказал, что мне наплевать на Чичерина. Я просто не хочу идти на день рождения.

– Почему не хочешь?

– Саша, отвянь.

– Не любишь ты Чичерина, – горько усмехнулся Гопкало. – А вот он тебя любит. Передай, говорит, Коле Полякову, что я его жду на своем дне рождения. Не каждый же день человеку исполняется тридцать восемь. Мог бы и уважить старика…

– Чичерину тридцать восемь? – поразился Коля. – Ему больше тридцати трех не дашь.

– Когда сердце нежно и дух молод… – начал Гопкало, но тут же замолчал – дверь открылась и в комнату вошел Портнов.

Портнов посмотрел на Гопкало тяжелым взглядом. Саша вскочил, пряча сигарету за спину.

– Андрей, привет! А я тут на минутку забежал к вам, сказать про Чичеринский день рождения.

– Ну? – буркнул Портнов, снимая куртку.

– Ты придешь?

– Да.

– Отлично. Я тогда пойду. Я только насчет дня рождения…

И Гопкало ретировался.

– Интересное кино, – сказал Коля. – Меня он полчаса мучил, а ты пришел – и он удрал.

– А ты поживи с мое, – сказал Портнов, – и не тому научишься.

– А куда ты Лапшенникова дел?

– Он за водкой пошел.

– Когда?

– Давно. Часа два назад, наверное.

– А ты где был?

– Ходил его искать.

– Нашел?

– Нет. Только водки купил.

– Ты собираешься пить?

– Нет. Я для Миши Ильенко. Он просил. Пойду, отнесу…

– Миша спать собирался.

– Ничего, проснется…

Исчезновение Лапшенникова начало тревожить Колю. Он решил, когда вернется Портнов, предложить ему пойти и вместе поискать заблудшего поэта. В воображении он рисовал себе ужасные картины того, что могло случиться с Лапшенниковым глубокой ночью, в мрачном районе общежития, и наконец так распереживался, что усталость как рукой сняло. Он встал, прошелся по комнате, и, не имея более терпения, чтобы дождаться соседа, схватил свою куртку и вышел.

* * *

Ночь была темная, холодная, но почти что безветреная. Дул легкий сквознячок, от которого даже не шевелились тяжелые, намокшие за день от сырости ветви деревьев. Тусклые звезды, окружавшие луну со всех сторон, мерцали и гасли одна за другой. Меньше их от этого не становилось.