– Машенька, – голос Санина был едва слышен, словно он боялся кого-то спугнуть, – снова есть сигнал. Из 12-ой. Пост удалён… Баран, зачем я ОМОН отпустил… Жди меня там. Только тихо… И ничего не предпринимай.

Но она не послушалась, подошла к двери и нажала на кнопку звонка. Послышались шаги, клацнул замок и дверь открылась. На пороге стояла Лиля. Маша достала из папки фотографию Сюзанны и протянула ей.

– Вам знакома эта женщина? – спросила она.

– Да, – замешкавшись ответила та. – А что случилось?

10

Гена не знал, а скорее всего просто забыл, что пароль к его аккаунту не такой уж и секрет для Тани. Они завели их давно и почти в один день, скрывать было нечего, поэтому поводов лазить друг к другу с ревизией не было, как и не нужно было тренировать обоюдную бдительность. Когда же повод появился, ему было уже поздно оглядываться по сторонам, когда жена входит в комнату, переворачивать телефон и, казалось бы, незаметно переходить на другую вкладку на компьютере. Не помогла даже мышка с бесшумными кнопками, которую Гена купил специально для этого. Таня уже несколько месяцев как читала его переписку с какой-то Викки, узнав из неё много нового о своём муже, такого, что иногда уши краснели от стыда. Ломая себя и пересиливая отвращение, она продолжала предаваться вместе с ним регулярным и таким привычным плотским утехам, которые раньше доставляли удовольствие и добавляли жизненных сил на целую неделю. Ей очень хотелось увидеть развязку этого эпистолярного романа. Но с каждым месяцем становилось всё тяжелей и тяжелей переносить это ожидание. Красавица оказалась строптивой и не поддавалась ни на какие уговоры о встрече. Таня в красках представляла себе её последствия. Ладно бы банальный триппер, да и сифилис можно вылечить, но что делать со СПИДом, который Геночке так захотелось подцепить.

Иногда она была готова рассказать обо всём, особенно после прочтения очередных признаний в любви к этой бесстыжей твари. А как же тогда их любовь? Было так сложно пронести её практически через всю жизнь; скрывать, таиться, лгать всем вокруг, довести этой ложью своих матерей до смерти, и всё же сохранить это чувство друг к другу. Получается, что оно испарилось? Исчезла, казавшаяся вечной, любовь? Нет, визуально в ней ничего не изменилось, наоборот, Гена стал ещё внимательней и заботливей, и изо всех сил старался быть в постели ещё более любвеобильным. И если бы не тёмный бэкграунд, то можно было бы подумать, что в их отношениях наступил настоящий любовный ренессанс. Но увы, оказалось, что Генчик гениальный актёр, способный к моментальному перевоплощению или она просто не замечала раньше чего-то, что-то не так сделала, что-то упустила, чем спровоцировала его на этот подлый шаг.

И вот вчера случилось то, чего Таня ждала так долго – он таки добился встречи. Как забавно было наблюдать за тем, как её муженёк готовился к этому свиданию. Гена никогда не был так гладко выбрит, так тщательно вымыт и так обильно орошён самым изысканным парфюмом. Костюм, галстук, белая накрахмаленная рубашка, лаковые туфли – весь этот арсенал респектабельного джентльмена уже долгие годы был заточён в шкафу, поскольку предпочтение отдавалось джинсам, толстовкам и кедам, именно таким способом Гена пытался молодиться.

– Куда это ты так вырядился? – пытаясь скрыть ехидство, спросила Таня, когда он во всей своей красе вышел из комнаты.

– У нас сегодня встреча на работе с инвесторами, – не моргнув соврал Гена, – шеф просил всех быть при параде.

– Не перестарался с парадностью?

– Вроде нет, – не заметив ничего подозрительного в словах жены, ответил он, поправив перед зеркалом галстук.

– Тогда удачи с инвесторами. Надеюсь, что среди них нет симпатичных баб?

– Какие бабы, – замельтешил он, – ты же знаешь моего шефа, он уже давно ни на кого не заглядывается.

– Да я не про него. Я о тебе беспокоюсь, как бы кто не увёл такую красоту.

– Кому я нужен, – махнул рукой Гена.

– Ну не скажи, – задумчиво произнесла Таня.

Он всегда знал, что нравится женщинам, но при этом всем своим видом демонстрировал полное равнодушие к ним, чем сбивал настрой и рушил далеко идущие планы дам. Лишь однажды, когда рискнул в начале 2000-х отправиться в самостоятельное бизнес-плавание, ощутил на себе весь ужас любви, отчаявшейся женщины, решившейся на безумный поступок.

Он не мог даже предположить, что неприметная менеджерица из фирмы, торгующей компьютерами, с которой можно было невинно поболтать о всяких глупостях, пока собирался заказ, и лица которой не вспомнил бы даже под пытками, вдруг превратиться в надоедливую бабу, готовую на любое унижение ради удовлетворения внезапно вспыхнувшей страсти. Геннадий приходил на работу, а она уже сидела на лавочке у входа в офис, под любым предлогом прорывалась к нему в кабинет, усаживалась на диван напротив стола и, ничего не говоря, ловила каждое его движение, он приказывал не пускать её, но та на следующий день всё равно каким-то образом просачивалась в офис.

– Марина, зачем ты это делаешь? – не выдержав, спросил Гена. – Чего добиваешься?

– А люблю тебя, – тихо ответила она, словно выдохнув последние жизненные силы. – Не могу без тебя жить.

– Но это детство какое-то. Мы взрослые люди… Ты же знаешь, что я женат и встречаться с тобой не буду ни при каких обстоятельствах.

– У меня тоже есть муж, но он мне больше не нужен.

– Марина, ты мне даже не нравишься. А этим преследованием всё равно ничего не изменишь.

– Тогда я умру, – равнодушно произнесла она.

– Умирай, но только не трогай больше меня, – так же равнодушно ответил Гена, и встал из-за стола.

Марина спокойно подошла к окну, подставила стул и забралась на подоконник.

– Ириша, вызови милицию! – крикнул Гена, выбежав из кабинета. – Надоел мне этот цирк.

– Но она же вас любит, – уже у входной двери услышал он голос своей секретарши, прозвучавший с какой-то укоризной, но выйти не успел, из кабинета донёсся грохот и звон разбившегося стекла.

Он рванул обратно. Окно было открыто, одна створка, сорванная с петель, лежала в углу, а вторая раскачивалась из стороны в сторону, противно поскрипывая. Всё вокруг было усеяно осколками стекла, на полу валяется компьютерный монитор, который чудом не разбился, стол сдвинут, кресло перевёрнуто. Марины нигде не было…

Все сотрудники сгрудились в дверном проёме, не в силах сделать шаг через порог. Такого поворота событий никто не ожидал, и что делать дальше было не понятно и страшно. Первой пришла в себя секретарша и растолкав всех, осторожно вошла в кабинет, ступая на цыпочках между кусками стекла, как-будто боясь не столько порезаться, сколько увидеть своими глазами страшную картину за окном. Поравнявшись со столом, она вдруг вскрикнула и отшатнулась в сторону, ударившись плечом о стену, и уже тогда все ринулись внутрь. Геннадий присел возле Ирины, схватив её за руку.

– Ты как?

– Нормально, – дрожащим голосом ответила та. – Вы туда лучше посмотрите.

Он повернулся. На полу, между столом и окном, лежала Марина. Вокруг её головы растекалась лужа крови, рука была неестественно вывернута, а из кровоточащей раны на ноге торчал кусок стекла.

– Чего стоите, придурки! – крикнул Геннадий, сгрудившимся вокруг сотрудникам. – Скорую вызывайте!

– Вы же сказали милицию, – попытался уточнить приказ кто-то из толпы.

– Никакой милиции! Только скорую!

Марина открыла глаза и долго смотрела на своего возлюбленного.

– Надо понимать, любовь закончилась, – невпопад произнёс он, пытаясь освободиться от её взгляда.

– Ненавижу, – сквозь зубы прошептала девушка.

Она встал, отряхнул с брюк стеклянные крошки и спокойным голосом обратился к своей секретарше:

– Ириша, разберёшься здесь сама, мне нужно отлучиться по делам.

– Сволочь вы, Геннадий Викторович. Она же вас любила, из-за вас умереть хотела, и вы её бросаете в таком состоянии.

– Я разве виноват, что она оказалась в "таком состоянии". Мне что, нужно было ей отдаться прямо здесь на этом диване?