- Да нет, не вслух. Но я же мысли тоже слышу. Про что песня-то?
- Ой, да страшилки всякие. Вампиры, привидения и прочая нечисть, в готическом духе. Часть текста я написал, и партию вокала тоже, - Петр гордо вскинул голову. Николай Петрович снова улыбнулся.
- Жалко, мой внук совсем маленьким был тогда... - вздохнул он. Петр не стал переспрашивать, о каком "тогда" идет речь. - А то был бы, как ты... Сидели бы, разговаривали... Сережка ни за что не поверит, что я здесь - он теперь большой человек, в газетах про него пишут. Не до того...
- А хотите... я буду к вам приходить? - голос Петра чуть дрогнул. - Я здесь часто бываю, мне не трудно. Хотите?
Николай Петрович лишь молча положил руку юноше на плечо. Закат почти погас, а они все сидели и смотрели на город. В сумерках все контуры стали зыбкими, и порой казалось, что единственный настоящий местный житель - вот этот пенсионер в клетчатой рубашке со своей "Победой", а все остальное - небоскребы за рекой, не утихающий даже ночью поток машин и сидящий у гаражей юноша - просто призраки весеннего вечера...
С реки потянуло холодом, и Петр невольно поежился.
- Так, на метро я, кажется, не успею, - проговорил он, ни к кому не обращаясь, просто для себя. - Ну, не первый раз.
- А далеко ты живешь?
- В Отрадном. Это на севере. Вы, наверное, не знаете - его построили уже после... - Петр осекся.
- После моей смерти, договаривай уж, раз начал, - Николай Петрович усмехнулся. - Мне самому странно, но раз уж так вышло... На самом деле, я много про что знаю, чего уже не застал. Правда, мне все кажется, что это я какое-то кино про будущее смотрю. Ну да я не о том. Хочешь, подвезу?
- Конечно! - выпалил Петр не задумываясь.
Николай Петрович сам удивился, насколько легко возникла эта идея. Ведь за все прошедшие сорок лет он ни разу не покидал своего пристанища в гаражах. И дело было не в почтенном возрасте синей "Победы". Машина не подведет его никогда, он был в ней уверен, как в самом себе. Просто ни разу не возникало мысли уехать. Но этот юный музыкант, так непохожий на всех, кого раньше видел Николай Петрович, как будто принес частичку жизни в заброшенные гаражи. У него были непривычно длинные волосы и надпись "Stratovarius" на черной футболке, он улыбался, его глаза горели любопытством, и рядом с ним Николай Петрович сам почувствовал себя почти живым. Просто он допоздна засиделся в гараже, а сейчас к нему зашел, скажем, внучатый племянник. Странно - он уже думал об этом юноше как о родственнике, хотя они и были знакомы всего один вечер. Может быть, потому, что за сорок лет Петр был единственным из мира живых, кто проявил к нему интерес...
Старый мотор послушно заурчал, повинуясь хозяину. Впервые за сорок лет синяя "Победа" выбралась из гаража. Петр устроился на переднем сиденье, пошарил рукой в поисках ремня безопасности и сам посмеялся над собой. С реки поднялся туман, и даже в свете фар Петр не видел ни небоскребов, ни Третьего кольца. И припаркованных машин как будто стало меньше - может быть, все уехали за город в честь праздников?
Николай Петрович вел машину уверенно, хотя и неторопливо по современным меркам. Впрочем, торопиться было некуда и незачем. Они выехали на Кутузовский проспект - и Петр не смог сдержать изумленного возгласа. За окнами машины была, несомненно, Москва - но какая-то другая. На улицах не было машин, не переливались огнями многочисленные вывески, не стояло огромных рекламных щитов у Третьего кольца - да и его самого не было. Как и небоскребов за рекой. Монументальные стены сталинской застройки - только сейчас Петр по-настоящему разглядел эти здания, мимо которых столько раз проходил по пути на репетицию - были украшены тяжелыми красными знаменами, а транспарант над проспектом не рекламировал очередной престижный автомобиль и не звал на показ мод, а поздравлял москвичей с Первым Мая. Петр украдкой посмотрел на календарь в своих часах - нет, время не повернуло назад, на дворе по-прежнему стоял две тысячи восьмой год. Но, видимо, только для него.
Николай Петрович ласково погладил руль "Победы".
- Помнит... она все помнит... как и я.
За окном мелькала Москва из старых фильмов - почти безлюдная ночью, отмытая до блеска весенним дождем, одевшаяся в красное по случаю праздника. На стенах и крышах - лозунги из советских времен, на указателях - названия, которые исчезли, когда Петр еще не научился читать, на улицах - редкие машины, похожие на декорации к старому кино... "Мне все кажется, что это я какое-то кино про будущее смотрю", - сказал Николай Петрович. А Петр сейчас смотрел кино про прошлое. А может быть, это он был персонажем какого-то фильма, случайно шагнувшим по ту сторону экрана. Петр уже не был уверен ни в чем.
Николай Петрович улыбался. Он уже почти забыл, каково это - снова сесть за руль. А ведь он всегда был отличным водителем. Верная "Победа" повиновалась ему безупречно - недаром он так тщательно ухаживал за ней! Николай Петрович смотрел вперед и вспоминал. И по мере того, как в его памяти вставали новые картины, пейзаж вокруг машины менялся. Пятиэтажки и сталинские колоннады сменялись еще довоенными постройками, появлялись и исчезали названия улиц, небо прорезали тревожные лучи прожекторов, превращающиеся в залпы салюта, и вновь весенний город расцветал флагами и транспарантами...
- Это... вы это всё видели? - прошептал Петр. Николай Петрович молча кивнул, захваченный нахлынувшими воспоминаниями. Всё это было с ним и в нем - и ожило, стоило лишь завести мотор старой "Победы". И сам он менялся - Петр видел то крепкого мужчину средних лет, то веснушчатого парня примерно своего возраста, то пожилого человека с обветренным лицом. И снова транспаранты, прожектора, хриплый репродуктор и праздничные знамена...
И вдруг мир снова обрел привычные очертания. Синяя "Победа" остановилась, и в предутреннем сумраке Петр узнал свой район. Те же бело-голубые многоэтажки, те же вывески магазинов, те же многочисленные машины - все как всегда.
- Спасибо вам, - севшим от волнения голосом проговорит Петр.
- Тебе спасибо. Без тебя я бы еще сто лет сидел. Ты приходи еще.
- Обязательно!
Николай Петрович пожал юноше руку и повернул машину назад, в сторону родных гаражей. А Петр зашагал домой. Он шел по медленно просыпающемуся городу, такому знакомому и привычному, но перед глазами стояла совсем другая Москва. "Я обязательно приду еще".
