В гостиную, где вокруг накрытого к чаю стола уже собрались гости, вошел затянутый в черный морской мундир адмирал Карпенко, придерживающий под руку стройную молодую женщину, одетую в светло-серое, без претензий на роскошь, со вкусом подобранное платье. Присутствующим было известно, что у четы Карпенко имелась дочь полутора лет от роду по имени Евгения Сергеевна; в настоящий момент девочка осталась с нянькой в генеральском номере отеля «Европа». Кроме всего прочего, было заметно, что супруга Сергея Сергеевича, хоть и старается держать себя в руках, крайне потрясена тем фактом, что нежданно-негаданно взлетела на такую высоту – оказалась приглашенной на чай в Зимний Дворец к самой императрице. Но это было не все: на столе, в обитой бархатом коробочке, супругу адмирала дожидался портрет-миниатюра правящей императрицы, отличающий статс-дам от всех прочих смертных женщин. Иначе было бы невместно. Как-никак, адмирал Карпенко – лицо, особо приближенное к правящей особе, супруга же его не замечена ни в чем, что порочило бы ее достоинство.
Александра Васильевна Шитикова (в быту Шурочка) три года назад была девушкой образованной, закончившей женскую прогимназию, но бедной как церковная мышь. С чего быть богатой дочери мелкого железнодорожного чиновника, приехавшего в Порт-Артур как раз для того, чтобы подзаработать ей на приданое? Ну а в начале ноября четвертого года и вовсе наступила катастрофа. Папенька Шурочки Василий Никодимович Шитиков неудачно промок под дождем, заболел горячкой и в одну неделю отдал богу душу. И осталась Шурочка одна при небольших накоплениях, которые скоро должны были закончиться. А всех достоинств у Шурочки было: ладная фигура с полной грудью и тонким станом, пшеничная коса толщиной в руку, нежное, не изрытое оспинами лицо с ясными голубыми глазами… ну и еще четкий аккуратный почерк, к которому прилагался аттестат об окончании в тысяча девятьсот третьем году женской Таганрогской четырехклассной прогимназии.
У девушки было три пути: срочно выйти замуж, найти работу домашней учительницы или податься в публичный дом госпожи Шнеерзон. Существовал, однако, и четвертый выход: кинуться в море с камнем на шее… Но мадмуазель Шитикова не хотела об этом и думать. Первый вариант по трезвому размышлению отпадал. Удачно выйти замуж бесприданнице в начале двадцатого века было непросто. А неудачно Шурочка не хотела. Ведь, в ее понимании, брак заключался на всю жизнь. Второй вариант тоже не получался, поскольку найти работу домашней учительницы оказалось невозможно. Офицеров и чиновников, привезших на этот край земли свои семьи, было немного, и у них воспитанием детей в основном занимались собственные жены. Третий вариант оставался реальным, но девушка понимала, что он означает падение на дно. Уж лучше неудачное замужество и муж-пьяница, чем клеймо продажной девки, от которого уже никогда не избавишься.
И когда Шурочка уже была готова впасть в пучину отчаяния, в газете «Новый Край» (она же «Порт-Артурская Сплетница») ей попалось объявление, что Великое Княжество Цусимское приглашает на поселение совершеннолетних подданных Российской Империи, имеющих начальное и среднее образование, без различия пола и возраста. И вот, не прошло и недели, как пароход «Принцесса Солнца» высадил мадмуазель Александру Шитикову на сером туманном берегу залива Асо. А дальше подобрали, обогрели и приискали работу секретарем-делопроизводителем в штаб отряда крейсеров. Помог тот самый аккуратный каллиграфический почерк, благодаря которому читать написанное Шурочкой было не сложнее, чем печатный текст. Сергей Сергеевич с самого начала своего назначения на должность разогнал из штаба с канцелярских должностей как протирающих штаны офицеров, так и матросов-писарей, по возможности заменяя их вольнонаемным персоналом. Хотя Шурочка являлась не единственной канцелярской девицей, она была аккуратна, усердна и не стремилась, как некоторые, поскорее обратить на себя внимание молодых людей. А зачем спешить? Выплачиваемое жалование добавляло ей самоуважения (она живет на свои и даже может откладывать), а самым полюбившимся времяпровождением стало посещение читального зала библиотеки при штабе отряда, куда снесли все книги с кораблей из будущего.
И хоть адмирал Карпенко и делопроизводитель Шитикова частенько пересекались по службе, по-настоящему встретились они именно в библиотеке. Для романтично настроенной девушки седеющий сорокавосьмилетний адмирал, чуть оплывший, но без намека на брюшко, в первую очередь был героем Порт-Артурского сражения, лихо пустившим на дно весь японский флот. У каждого свои кумиры; Шурочке же нравились настоящие люди, одним из которых и был адмирал Карпенко. Но живого адмирала она предпочитала боготворить издали, не веря, что он может ответить взаимностью бедной девушке. При этом возникшее сердечное томление Шура удовлетворяла чтением толстых героических романов, большинство из которых в начале двадцатого века были еще не написаны. Однажды ей в руки попался двухтомный роман Степанова «Порт-Артур» – и девушка за несколько вечеров одолела его от корки до корки. Дочитала и заплакала от чувства горькой безысходности, которое веяло на нее со страниц книги. Зло торжествовало, Добро было обречено на поражение, и маленькое личное счастье Вари Белой и прапорщика Звонарева было при этом слабым утешением. И ведь где-то там, среди нагромождения жертв героической, но бесполезной обороны, должна была лежать и она сама, Александра Васильевна Шитикова, семнадцати лет от роду, русская, не замужем, бездетная и беспартийная…
Именно в этот момент к плачущей девушке в пустом читальном зале и подошел заглянувший в библиотеку адмирал Карпенко.
«Девушка, – спросил он, склонившись над плачущей Шурочкой, – вам чем-нибудь помочь?»
«Спасибо, Сергей Сергеевич, – ответила та, утирая слезы платочком, – вы мне уже помогли…»
В результате они проговорили еще часа два – причем обо всем на свете, а не только о романе «Порт-Артур», после чего адмирал проводил девушку до дома, где находилось общежитие для молодых незамужних девиц. На следующий день это повторилось, потом еще и еще. Так началось их личное знакомство, итогом которого стал момент, когда адмирал, краснея от волнения, предложил Шурочке руку и сердце… Так девица Шитикова исчезла, растворившись в небытие, а ее место заняла адмиральша Карпенко. Впрочем, после этой метаморфозы Шурочка не изменила своей привычной скромности – и единственными украшениями, которые она продолжала носить, были золотое обручальное кольцо и сережки с крупными жемчужинами, подаренные мужем на свадьбу.
Но одно дело – стать супругой контр-адмирала и лорда-протектора Цусимы, заменяющего князя в то время когда тот исполняет обязанности мужа царицы, и совсем другое – самой очутиться в Зимнем Дворце, среди самых высоких сановников империи, приближенных к государыне-императрице… Однако наибольшее потрясение ждало Шурочку впереди – когда Ольга, сначала допустив адмирала Карпенко «к ручке», по-дружески обняла и расцеловала ее в обе щеки.
– Премного наслышана о том, что у моего адмирала хорошая супруга, – сказала она, глядя на смущенно-радостную женщину сияющим взором, – умная, верная, добрая и, самое главное, красивая! Ну а поскольку Сергей Сергеевич всегда был моим верным другом, то ты, Александра Васильевна, будешь теперь моей верной подругой. Дарья, портрет…
Приняв из рук своей старшей статс-дамы коробочку с портретом-миниатюрой, императрица вручила ее Александре и сделала шаг назад, еще раз оглядывая свою новую знакомую.
– Ты не робей, – сказала она, оставшись довольной результатом этого осмотра, – у меня тут устроено все по-простому, без вычурностей. Шитого золотом придворного платья тебе не потребуется, разве что в особо торжественных случаях. После поговоришь с Дарьей Михайловной – она объяснит тебе, что тут и как. А сейчас, на правах хозяйки, прошу всех к столу.
– Спасибо, матушка-императрица… – пролепетала еще сильнее покрасневшая Шура, вцепившись в локоть своего адмирала.
А тот уже успел обменяться рукопожатиями с набольшими людьми империи: братом царицы, князем-консортом, канцлером Одинцовым, а также с седым как лунь (укатали сивку крутые горки) адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым.
