Надя не ревновала, ей было противно.

Дома невмоготу стало сидеть, Надя заговорила о работе.

– И куда пойдешь? – обманчиво спокойным голосом поинтересовался муж. – В секретарши снова?

– Ну… – растерялась Надя, но было уже поздно.

– Хвостом перед начальником мести? – загремел Олег. – Скучно тебе? Б… ва не хватает? Не ценишь хорошего отношения?

Дальше пошел сплошной мат. Наслушалась Надя о себе такого, чего и представить не могла в страшном сне. Вот как, оказывается, он о ней думает…

Ушла в спальню, порыдала в подушку, утром Олег встал как ни в чем не бывало – извини, говорит, вчера немного погорячился, но работать ты не пойдешь.

И с тех пор все у них стало совсем плохо. Муж придет поздно, а ей и смотреть на него не хочется. Он со своей стороны тоже недоволен – рожу твою кислую видеть, кричит, уже не могу, достала хуже горькой редьки! Пить стал еще больше, а однажды пришел злой, да и напустился на Надю. Она ответила – надоело отмалчиваться да оскорбления слушать. Вот тогда он ее и избил.

Как глянула Надя на себя в зеркало утром, так и поняла – все, кончилось ее терпение. И убежала к маме. А куда еще идти?

Да только мама не больно ей была рада. Она за два года Надиного замужества, по ее же собственному выражению, упорядочила свою жизнь, теперь Михаил Владимирович приходил два раза в неделю – строго по средам и пятницам, в остальные дни мама жила в свое удовольствие в тихой и чистой квартире.

Разумеется, взрослая дочь была ей совершенно некстати, оттого и уговаривала она Надю вернуться к мужу. И Надя согласилась скрепя сердце. И вот что из этого вышло.

Надя представила себе лицо Олега, как он смотрел на нее белыми от ненависти глазами, и снова вскипели злые слезы. Ну, можно ли быть такой доверчивой?

«Все, – подумала она, – теперь все. Пора кончать».

Она вытерпит оставшиеся несколько дней до конца круиза, не станет ни в чем перечить Олегу, вообще не будет с ним разговаривать. А как только вернутся, она уйдет. Никому ничего не скажет, уйдет тайно. Даже маме звонить не будет, чтобы не отговаривала. Ничего не возьмет, только одежду, все его подарки оставит.

Олег орал как-то, что, если разведутся, она ничего от него не получит. Взял, говорит, тебя голой, голой и уйдешь. Она ни на что претендовать не может – детей у них нет, квартира куплена им до брака, машина, на которой Надя ездит, оформлена на его фирму. А если цацки золотые взять, то он, скотина такая, еще способен полицию на нее натравить, скажет, что обокрала. Так что к адвокатам и соваться нечего, только последние деньги зря отдашь.

Деньги с карточки поскорее снять, а то он, небось, заблокирует ее сразу, да еще у нее отложено кое-что – так, на черный день. Этого хватит, чтобы квартиру снять на несколько месяцев. И сразу же искать работу – какую угодно, но чтобы с Олегом ненароком не столкнуться. Он как-то пообещал, что Надю никуда не примут, он уж позаботится, распишет ее такими красками… Сволочь!

Надя вытерла рукой слезы.

– Ну-ну, – послышался сзади насмешливый и немного странный голос, – так не годится…

Надя обернулась сердито – неудобно было, что застали в такой неподходящий момент. Перед ней стояла молодая женщина – довольно высокая, стройная, темно-красное открытое платье облегало ее, как вторая кожа. Темные волосы свободно лежали на плечах красивой волной, губы насмешливо улыбались. Вот интересно, у Нади тоже волосы густые, длинные, но здесь, на корабле, при постоянном сильном ветре, они совершенно не лежат. Треплются, лезут в глаза, приходится закалывать их гладко.

Женщина подошла ближе. Надо же, каблуки высокие, а подкралась неслышно.

– Я говорю – не годится стоять тут одной и плакать, – повторила женщина, – у вас ничего страшного не случилось.

– Откуда вы знаете? – против собственной воли Надя вступила в разговор.

Она повернулась и взглянула на женщину в упор. Интересная и богатая. Платье красивое, туфли дорогущие, сумочка… Надя и сама одета очень прилично – выбирала в круиз самую лучшую свою одежду, но до этой девицы ей далеко. Тут Надя сообразила, отчего голос незнакомки кажется ей странным – в нем присутствовал легкий иностранный акцент.

– Ну да, я русская, только в третьем поколении, – усмехнулась та, – слышали что-нибудь про эмигрантов первой волны?

– Это которые уехали из России после революции… – неуверенно сказала Надя.

– Они самые, мой прадед приплыл на корабле через Константинополь, потом женился в Париже на русской… А, – незнакомка махнула рукой, – теперь это уже такая далекая история! Но я благодарна моей бабушке, она буквально заставила меня выучить русский. И теперь мы можем спокойно беседовать…

Надя совершенно не была настроена на светскую беседу, очевидно, эта мысль явственно отразилась у нее на лице, потому что незнакомка рассмеялась.

– Не сочтите меня назойливой, но я случайно подслушала ваш разговор с мужем. Вы расстроились, но, ей-богу, не стоит обращать внимание на такие пустяки. Как это говорится – напльевать и забыть!

Надя невольно рассмеялась, до того забавно проговорила незнакомка эти слова.

– Вот, так-то лучше! Зачем лить слезы, в море и так много соленой воды! Тебя как зовут?

– Надя, Надежда… – Наде начинала нравиться эта женщина.

– Да что ты! – та всплеснула руками. – А ведь я тоже Надьежда… В честь той самой прабабки, которая с прадедом положила начало французской ветви нашей семьи! Только по-французски я Надин… Слушай, тезка, мы просто обязаны выпить за встречу! Тебя, я так понимаю, муж не ждет?

– Куда там… – пригорюнилась Надя, – теперь до закрытия казино там проторчит…

– Значит, время у нас есть! Идем! – Надин решительно подхватила ее за руку.

Надя пошла за ней с охотой – внезапно и впрямь захотелось света и веселья, и шумных разговоров, и музыки. Ее новая знакомая права – хватит лить слезы. Она приняла решение, так что ей мешает пока проводить время с приятностью? Олегу не в чем ее упрекнуть – она не клеит мужиков, не кокетничает, просто выпьет немного с этой Надин.

По французской привычке тараторя без умолку всю дорогу, Надин привела ее в небольшое уютное помещение на пятой палубе. Играла музыка, какое-то ретро, за стойкой переливались разноцветные огоньки, там хозяйничал седовласый бармен с серьгой в ухе.

Столики стояли в полунишах, так чтобы соседи не мешали друг другу. Публики было не так чтобы много – на корабле достаточно мест, где можно провести вечер.

– Я здесь еще не была. – Надя с любопытством огляделась. – Ого, даже танцевать можно…

На пятачке перед стойкой танцевала немолодая пара – церемонно и неторопливо.

– Сейчас мы выпьем вина, – Надин махнула официанту, – но тут подают и еду…

– Спасибо, я ужинала.

Официант принес карту вин, Надин быстро затараторила по-французски. Надя уловила слово «руж», потом «бордо», затем пошли специфические – «медок», «шато-пейрак»…

Она больше любила белые сухие вина, но решила не спорить с новой знакомой – ведь та живет во Франции, а всем известно, что французы лучше всех в мире разбираются в винах.

Официант ушел, получив заказ, Надин достала длинную темную сигарету из пачки и прикурила от красивой золотой зажигалки с вензелем «NT».

– Надин Турнель, – пояснила она, поймав взгляд Надежды, – это по мужу.

– Ты замужем была? – как-то незаметно они перешли на «ты».

– А, два раза! – Надин махнула рукой. – Но это не предел, а только начало…

Надя невольно рассмеялась. Ей стало вдруг тепло и весело. И все нравилось в этом баре. Она улыбнулась бармену за стойкой, и он подмигнул в ответ. Просто так, по-хорошему.

– О, вот и вино! – Надин едва не захлопала в ладоши.

Официант откупорил бутылку.

– Силь ву пле, медам! – сказал он, кружа у стола в такт музыке. – Прошу!

И налил рубиновое, искрящееся в свете огоньков у барной стойки вино в два бокала. И ловко крутанул бутылку вокруг своей оси. И поймал. Точнее, только хотел поймать ловким движением. И даже поймал, но не то корабль дрогнул, не то официант просто споткнулся на ровном месте, но бутылка неожиданно выскользнула из его рук. Он успел ее подхватить, но длинный темно-красный шлейф потянулся за ней и опустился на Надю. На ее новое дорогое платье цвета опавшей листвы. Или темного старинного золота.