(скорее невозможный, чем случайный),
не зря его в учебный план включают
апологеты школы Чёрных Дыр.
* * *
Абсурден мир за выбитыми окнами,
но мыслящие есть в нём существа;
им нравится ходить вокруг да около,
мне кажется, что это неспроста.
Такие, знаешь, существа некрупные,
прозрачные такие, днём с огнём.
Социофобы, а ложатся группами
в ночное время, никогда – вдвоём.
Стратегия сновидцев? Полигамия?
Прямых вопросов тут не задают.
В задумчивости трусь о шкаф рогами я,
вожусь с костюмом несколько минут.
Иду во двор, отпугиваю гарпию,
вцепившуюся в череп толмача;
смотрю на небо – там тарелки яркие
запутались в верёвочных лучах.
* * *
Конечно, был и некий третий мир
(попутно становившийся четвёртым).
И в этом мире я тебя кормил
добытым на охоте мастодонтом.
Прекрасный зверь, кому он тут мешал?
Но на грибах ведь долго не протянешь.
Мы поклонялись копьям и ножам
и бурую каёмку под ногтями
носили не без гордости, увы,
покрыты шерстью, вспыльчивы и дики.
Да что мы знали, молодые львы,
заляпанные кровью троглодиты?
Ты стала смирной, я тебя сломал –
шрам под лопаткой и рубец над бровью.
Но по ночам являлся мне шаман,
читал стихи: «Всё движется любовью».
Ещё там было о большой воде,
о воинах, плывущих по воде той.
Я спрашивал шамана: «Это где?» –
и просыпался, не поняв ответа.
Версии
Ян садится на мотоцикл, медленно жмёт на газ.
И когда у него во лбу загорается третий глаз,
всем становится ясно: Ян – настоящий тормоз.
А потом его мотоцикл набирает скорость
и взрывается в перспективе, что твой фугас.
Полный бак бензина, чёрная кожа, шлем.
Остаётся только сизый шипучий шлейф,
только встречный ветер и перекаты рёва.
По зелёным щупальцам, сжавшим руль,
пробегают искры. Колёса рвут
молодую ночь, контур её неровный.
Тормоз или нет, а вернётся домой с медалью…
Инь включает свет, расшнуровывает сандалии.
Низкий вырез платья, три голубых груди.
Инь сама не знает, как она хороша.
Вот она сияет комнаты посреди
и, взбивая воздух, крылья её шуршат.
Я лежу в курильне, чувствуя лёгкий крен
в голове, срастающейся с подушкой.
И приходят души с книгами перемен.
И галдят все разом. Я затыкаю уши…
Ян кладёт на тумбу мотоциклетный шлем.
Инь снимает платье, долго стоит под душем.
* * *
В первой версии Сэм – молодой перспективный хирург.
У него восемь рук, на спине – два янтарных нароста;
тип двуличности – Зет, место жительства – Новый Бейрут.
И не скажешь, что Сэму в Бейруте приходится просто,
но буддизм ему близок, зарплата его высока,
у любимой жены прошлым летом прорезались крылья…
Сэм лежит на диване и смотрит в дыру потолка,
там хохлатые гуси летят перевёрнутым клином.
Вечереет (в том смысле, что не за горами рассвет).
Стоит крепко зажмуриться – и по осеннему Бронксу
поползёт скользкий малый, подпольная кличка «Стилет»,
Сэм из версии два, поставщик контрабандных вольвоксов.
Он ползёт и ползёт мимо радужных пятен витрин,
заметая следы изумрудным хвостищем шипастым,
а внутри у него нерабочая версия три:
приоткрытая дверь, а за ней – коридор инфракрасный.
* * *
Он бросается в толщу времени, чертыхаясь на финикийском
и ещё шести языках, из которых четыре – мёртвых;
выбегает с той стороны и попадает в списки
киборгов, ожидающих капремонта.
Может, лучше (пока не поздно) угнать ракету
и направить её к скоплению Глаз Пирата;
просочиться сквозь червоточину, если это
позволяют характеристики аппарата?
Притворившись купцом с Плеяд, уничтожив всех, кто
заподозрил в нём самозванца и метаморфа,
он смывает кровь и, пройдя в капитанский сектор,
задаёт маршрут, фиолетовый лоб наморщив.
Голубые щупальца нашаривают в кармане
зажигалку… Да, мрачноватое вышло шоу.
На экранах – икра созвездий, полёт нормальный
или аномальный, какая разница по большому?
И под ретроджаз – кажется, это Заппа
(вместо бас-гитары соло виолончели),
звездолёт, вильнув, резко уходит в завтра,
исчезая со всех радаров без исключенья.
Гости
Помнишь?
Подошла и спросила: «Ты помнишь?»
Я плечами пожал: «Извините?»
Загорелся и тронулся поезд:
Альфа Лебедя – Мехико-Сити.
Крики гарпий туман распороли.
Липа голая зазеленела.
И остались одни на перроне
или даже одни на Земле мы.
Только женщина странная эта.
Только я – озадаченный, спящий,
то и дело шуршащий пакетом,
где грустит фантастический ящер.
Всей длины-то в нём три сантиметра
да и веса от силы три грамма,
а в наушниках – музыка ретро:
«Фрэнк Синатра для миниварана».
Крики гарпий, пылающий поезд.
В небе диск неизвестной планеты…
Сброшу кожу, спрошу тебя: «Помнишь?» –
закричишь и прижмёшься к стене ты.
Путешественник
Тихий вечер в окрестностях Сард,
на планете Земля сто четыре.
Ярко светятся окна мансард.
Орошающий клумбу ретривер
на хозяйку глазища скосил.
Облака в озерце распластались.
А в саду опустился без сил
на скамейку один иностранец –
путешественник издалека,
сто девятой Земли уроженец,
«занесло же тебя, дурака»
говорящий, а впрочем, уже нет.
Сердце в красную дверцу стучит –
путешественник не отвечает.
Сигарету зажёг и молчит,
то насупится, то заскучает.
Вспоминает драконий десант,
дикий хохот бизоньего волка…
Тихий вечер в окрестностях Сард
погружается в сон, разве только
ходит ветер по проволоке
над кинжальною синей осокой,
да в широкой небесной реке
нерестятся двуглавые сойки.
Линда
А когда Пространство в рулон свернулось,
Время перепуталось совершенно.
Старый Джеймс сквозь зрелость пронёсся в юность;
Линда снова села ему на шею.
Чуден Сан-Франциско шестидесятых.
Джеймс летит в машине с открытым верхом.
Только что прикончил большой косяк он
и теперь заходится глупым смехом.
Солнце озаряет ворота Лимба –
то-то на макушке глаза слезятся.
В бардачке термиты, на шее – Линда,
хищный гуманоид размером с зайца.
Багдад
Джинн
Абдула сказал, если расставить миски
с дождевой водой на ночь по всей квартире,
джинн шагнёт из тьмы, наступит в одну и скиснет,
станет умолять, чтоб мы его отпустили.
Абдула сказал, после такого ливня
дождевой воды и на армию джиннов хватит.
Джинн пришёл, лампу включил, спалил мне
дорогой сервант и тумбочку у кровати;
обольстил жену, чтоб ему (хорошо хоть
у меня их три, наложниц считать не будем).
Абдула сказал, «джинн» означает похоть
к человечьим самкам и ненависть к прочим людям.
Абдула сказал: видимо, сбой в программе.
Этот экземпляр вышел из-под контроля.
Ничего, Саид, помощь не за горами.
Если что, беги, я как могу, прикрою.
А у самого огненный вихрь из пасти,
подобрался весь, лик ядовито-зелен…
