В 2015 году я написал свою первую книгу «Загляни в себя, или Мировоззренческая позиция одного счастливого человека», написал сначала только для себя и своих близких, но после прочтения текста моими друзьями, они убедили меня, что эта книга нужна людям и должна быть опубликована. Я решился, и не пожалел. Очень многие читатели написали, что книга для них стала больше чем просто чтиво. Одним она помогла разобраться в себе, а другим вообще изменить собственную жизнь. Одним из первых моих читателей стал Борис Валентинович Аверин.

Помню, как он мне позвонил уже через день после того, как я с трепетом подарил ему экземпляр и попросил посмотреть и сказал – Я прочитал, в целом книга мне очень понравилась. Но есть одно замечание, но одно на целую книгу… Это не много, приезжайте, обсудим. – Когда мы встретились, Борис Валентинович сказал, что он очень удивлён, тому, что увидел в тексте. Вернее, он удивлён тому, что написано это мной, достаточно молодым, по его меркам человеком.

Он с сожалением сказал, что ничего не знает о нашем поколении. Знает о своём, знает поколение своих нынешних студентов, а вот про нас, поколение, которое ещё захватило поздний период Советского времени и потом преодолело турбулентные времена 90-х, и сохранило себя, не свалившись в объятия преступности и хаоса, про нас он ничего не знает.

Борис Валентинович попросил, что бы я ему рассказал собственную историю жизни. А когда я закончил он засобирался, и объявил, что сейчас поедем ужинать в ресторан вместе с его семьёй – супругой Марией Наумовной и их сыном. На этом удивительные вещи не закончились.

Пока нам готовили еду, Борис Валентинович провёл меня в ночной Бельведер и устроил персональную экскурсию. Почетному гражданину Аверину в Петергофе даже охрана дворца отказать не могла.

Это был один из самых памятных для меня вечеров.

Мы искренне подружились и вторую книгу, «Загляни за горизонт, или сделка состоится всегда» Борис Валентинович читал и правил в черновиках, иногда мы спорили, но я всегда внимательно прислушивался к его замечаниям. Так я приобрёл своего учителя в писательском деле.

Но время бежит, и уже он ушёл в свои любимые облака. А я в какой-то момент понял, что есть его завещание мне, написать и рассказать о нашем поколении, тех кому суждено стало оказаться участником и свидетелем смены эпох в нашей стране и глобальной трансформации, которая называется «информационным обществом».

Я решился написать обобщенную историю человека своего времени. И попробовать рассказать почему он стал тем, кем стал, ведь ничего не берётся из неоткуда и у всех наших поступков есть своя предыстория. А характер определяют закреплённые повторяющиеся привычки из прошлого (паттерны) нашего настоящего поведения.

Эта работа не автобиографическая повесть, это художественное произведение и все имена, и события вымышлены, а совпадения случайны. Я не претендую на историческую точность деталей. Это произведение не хроника исторических фактов и не описание технологий.

Моя цель – показать мир глазами моего героя, а уж через это видение дать возможность и читателю посмотреть вокруг себя и поразмышлять, возможно, о собственной жизни и своём пути.

Посвящаю эту историю всем лётчикам Морской Авиации, моим братьям курсантам, 30-летнему юбилею выпуска Челябинского ВВАУШ 1991 года, и памяти, замечательного и дорого моему сердцу, Бориса Валентиновича Аверина.

Солнечный свет, искрясь сквозь недавно оттаявшие от морозных узоров и потому прозрачные, словно промытые стекла, проникал в кухонное окно, как бы особо выделяя все детали не очень богатого интерьера кухни деревенского дома. Печь издавала легкий гул и пощелкивала перегорающими поленьями. Её выбеленные известью стенки отдавали уютное и ласкающее тепло. На старом, покрытом яркой клеёнкой с изображением разных цветов, столе стояла плошка с налитым вишнёвым вареньем и заварной чайник с отбитым на кончике носиком, из которого свисало повидавшее виды, несколько помятое, но не утратившее основного предназначения металлическое ситечко для сбора чаинок. На стене в застеклённой раме красовалось несколько групповых портретов домочадцев и ещё нескольких очень близких родственников в военной форме разных лет, воинов одной династии, но разных поколений. Глядя на снимки, можно было сразу определить, что это обычная советская семья, которая не избалована привилегиями, но вполне себе счастлива, насколько может быть таковой простая семья того времени.

Саня – а именно так зовут нашего героя – сидел за столом на табурете, который, по рассказам бабушки, собственноручно сколотил его дед Егор Трофимович. Которого, к слову сказать, Саня совсем не помнил, так как дед скончался от фронтовых ран еще в тот год, когда Саня только появился на свет. Соответственно, он ничего не помнил о своём героическом предке и знал, какой это был человек, лишь из рассказов бабушки и мамы.

Вообще, надо отметить, что всё то хорошее и настоящее, что было в Сане, заложили в него именно эти две женщины, как-то ненавязчиво и по-доброму сформировали в нем качества, которые и определят его отношение к миру через много-много лет.

Реалистичность существования деда придавали многие вещи в доме: в кухонном шкафу Саня нашел среди разных мелочей, несколько дедовых фронтовых медалей, чуть потускневших и местами перепачканных от долгого соседства с болтиками, заколками, огрызками, старыми цветными карандашами и прочим мусором, не понятно зачем хранившимся в ящике этого повидавшего на своём веку кухонного комода; а в тумбочке, которая использовалась как подставка под большой квадратный черно-белый телевизор, бабушка хранила старые наручные часы деда с потертым кожаным ремешком и с широкой кожаной подложкой под механизмом.

Выпуклое стекло от старости пошло тонкой паутинкой, а циферблат потемнел от времени – видно было, что часы прожили долгую жизнь, и только замершие стрелки всегда указывали на одно и то же время. Время его ушедшего деда Егора. Бабуля рассказывала, что эти часы дед привез с фронта, когда его в сорок четвертом году комиссовали после тяжелого ранения в живот и на том его война закончилась. Поглаживая их в своей узловатой, с проступающими венами руке, она говорила, что, то ранение, возможно, спасло жизнь не только деду, но и самому Саньке. Ведь если бы не это обстоятельство, его мама не родилась бы в августе сорок пятого, а следовательно, никто бы больше не родился. То есть и его, Саньки, тоже никогда бы могло не быть!

– Жуть какая-то! Как такое могло быть? – подумал тогда Саня. А бабушка продолжала. Так что не известно, был ли тот осколочек мины, что пронзил бок деда, убийцей или же оказался ангельским подарком, который носил в себе Егор Трофимович до конца дней.

Позже, через много лет, пережив не раз близость смерти, капитан с позывным «Шторм» будет вспоминать и эти дедовские часы, и эти бабушкины руки, и её зеленоватые, чуть выгоревшие, но очень красивые, в светло-коричневую крапинку глаза, источавшие саму любовь и абсолютное добро. А ещё он научится воспринимать всё, что происходит, с благодарностью и верить в слова: «Делай, что должно, и будь что будет».

Важные дела.

А пока наш герой сидел за столом, болтая ногой, и думал, как же здорово вот так смотреть на солнце сквозь искрящееся, местами переливающееся радужными полосками преломлённого света, прозрачное весеннее стекло окна и наблюдать за прыгающими по кухне от разных блестящих предметов солнечными зайчиками. И ещё, думал он, как бы здорово было найти подходящий обрезок доски на соседней свалке столярной мастерской управления жилкомхоза, (жилищно-коммунального хозяйства, если полностью) огромной кучи стружки и опилок, из столярной мастерской, где работали мастера по дереву. Суровые на первый взгляд мужики, но Саня их очень уважал, ведь они своими руками творили настоящую красоту. Иногда Саню впускали внутрь, там пахло морилкой – такой краской для дерева – и столярным клеем. А со временем ему даже позволили иногда подметать в мастерской, и выбирать себе всё что окажется ценного, а там было что выбрать – забракованные резные фигурки, маски из дерева, куски деревянного шпона разных цветов. В общем одним словом – богатства.