***

В комнате Священного огня было тихо. Священная тишина никогда не покидала стен этой комнаты, притягивая посетителей святого места присоединиться к этой абсолютной тишине. Вечный огонь горел ярким пламенем, не только согревая, но и пугая всех, кто осмеливался взглянуть на него.

Подойди ближе, — сказал бы он сквозь танцующие языки пламени, — если осмелишься. Но не смей прикасаться ко мне, если недостоин.

Все было спокойно, пока маленькая ручка не приоткрыла дверь из рисовой бумаги. Пламя вспыхнуло, почувствовав чужака, но аметистоглазая девочка даже не шелохнулась — слишком тяжело было у нее на сердце, чтобы обратить внимание. Священные огни успокоились, когда темноволосый человечек зашел внутрь и закрыл на собой дверь.

Рей осмотрелась в комнате. Никого нет — это хорошо. Ее дедушка спал, что должна была делать и она, ведь уже совсем поздно, но она не смогла заснуть на матрасе в своей новой комнате. Новой комнате…

Слезы, которые она так долго старалась сдерживать, подступили к глазам. Они стекали по ее худосочному лицу прохладными реками. Тепло огня приманило ее ближе, пока она отчаянно стремилась оставаться сильной. Она должна оставаться сильной. Она должна доказать своему отцу, что она сильная, чтобы он вновь взял ее к себе. Ее мать не была такой сильной, поэтому отец не спас ее. Правильно? Иначе почему он не пришел проведать ее, когда она умирала? Почему?

Этот вопрос не выходил у юной Рей из головы, пока она сидела напротив огня. Она притянула коленки к груди, обвила свои маленькие ручки вокруг них и положила на них свой подбородок, продолжая смотреть на огонь, который раскачивался и танцевал в собственном ритме. Он напомнил ей ее маму — в доме она всегда танцевала, пела и смеялась, заполняя комнаты весельем и радостью.

Рей подавила всхлип, из последних сил сдерживая непрошеные слезы. Счастливые воспоминания о ее маме сменились длинными днями в больнице и ее холодными, стерильными стенами. Она пыталась улыбаться, стремясь убедить Рей, что скоро все закончится и они отправятся домой.

Рей замерла и попыталась не расплакаться.

Теперь на вершине холма, окруженная множеством других, покоилась могила ее матери. Отец Рей не пришел и на похороны, оставив ее в одиночестве, как и всегда.

Слезы прорвались наружу. Рей всхлипнула в крохотные кулачки, стремясь смахнуть падающие капли. Она нуждалась в папе! Почему он оставил ее здесь? Почему? Что она такого сделала? Она сильнее заплакала, не увидев, как высоко взмыло пламя в костре.

Теплая рука дотронулась до ее плеча.

Рей отпрянула, широко распахнув покрасневшие глаза и прижав кулачки ко рту.

Глаза цвета яркого утреннего неба после бурного шторма взирали на ее ангельское лицо.

— Дитя, — прошептал он тихим, успокаивающим голосом. — Почему ты плачешь?

Страх сжал тисками сердце Рей. Она предприняла попытку убежать, но ее руки запутались в длинной сорочке, от чего она споткнулась и упала на деревянный пол.

Странный мужчина одернул руку.

— Прости, — прошелестел он подобно огню, который потрескивал за его спиной. — Я не хотел напугать тебя. Вот.

Внезапно, его окружили языки пламени, и Рей вскрикнула от ужаса — он же сгорит живьем!

Когда языки пламени отступили, перед ней стоял уже не мужчина, а мальчик с теми же голубыми глазами на лице херувима, лицо которого обрамляли вьющиеся белокурые локоны.

— Так лучше? — Его голос стал выше, моложе, но он остался таким же теплым и манящим.

Несмотря на потрясение, Рей кивнула. Она с силой смахнула дорожки слез и села на колени, игнорируя слезы, которые все еще подступали к глазам.

Странный мальчик сел перед ней на колено и потянулся к ней маленькой рукой, чтобы смахнуть слезу с ее ресниц. Смех плескался в его взгляде вместе с состраданием.

— Ты сильная, — выдохнул он, встретившись с ней глазами. — Но истинная сила не означает, что ты не должна плакать, а то, что ты не должна стыдиться своих слез.

— Нет! — запротестовала Рей. — Я не буду плакать! Большие девочки не… не… плачут! — последнее слово вырвалось у нее сквозь громкий всхлип. — Я докажу ему! Всем докажу! Что я… я… — она не смогла закончить предложения.

Мальчик положил свою ладонь на ее макушку.

— Нет ничего страшного в том, чтобы плакать. Можешь плакать рядом со мной, я никому не расскажу. Можешь сдерживаться рядом с остальными, если хочешь, а плакать только рядом со мной.

Она не знала почему, но она поверила ему. Даже когда она обмякла в его объятиях и отчаянно заревела у него на плече, даже когда он крепко обнял ее и шептал слова утешения ей на ухо, даже когда она выплеснула всю свою накопившуюся боль на незнакомца, она знала, что может доверять ему.

***

Знала…

Рей стояла на вершине одинокого холма, окруженная темными серыми валунам. Ее волосы цвета вороного крыла развевались на ветру, который знаменовал, что скоро начнется ливень. Темпераментная погода подходила этому дню — ее самому нелюбимому в году, так почему погода должна быть хорошей?

Макото с упоением вглядывалась в тучи за горизонтом, и Рей чувствовала предвкушение подруги. Другие этого не знали, но Рей догадывалась, что Мако любила такую погоду не только потому, что это ее истинный элемент. Те же причины крылись и у Ами, когда та растворялась в океане. Рей никогда не говорила с ними об этом, хотя она и сама хранила свой собственный секрет.

— Рей? — подошла к ней сзади Усаги. — Все хорошо?

Рей кивнула, ее лицо представляло собой непроницаемую маску. Она была благодарна остальным, что они пришли сюда сегодня. Они — ее семья, как никак, и им здесь рады.

— Он здесь, — проинформировала стоящая с краю Минако.

Рей выпрямилась, отказываясь смотреть на черный лимузин, припаркованный у подножия холма, отказываясь наблюдать за тем, как ее дедушка поклонился, в знак уважения, отказываясь смотреть на человека, который столь чинно и царственно двигался к ним. Она плотно сжала кулаки — у него нет никакого права находиться здесь.

— Рей, — прохладно поприветствовал ее отец, когда присоединился к ним.

— Отец, — откликнулась она, не взглянув на него.

Он через плечо безучастно взглянул на девочек, и шепнул ей на ухо:

— Кто они такие и что они здесь делают?

— Они — мои друзья, — сладкозвучно прошипела Рей. — Я их пригласила. Они — бо́льшая моя семья, чем некоторые, поэтому я пригласила их присоединиться к нам.

Ее отец ничего не ответил.

Ее дедушка начал их ежегодный ритуал. Шагнув вперед к могильному камню, он принялся молиться, и все присутствующие склонили головы в дань уважения. Он закончил свою молитву, зажигая ладан. Встав, он позволил Рей занять свое место.

Рей положила букет цветов на могилу и села на колени, склонив голову в знак уважения.

— Привет, мам, — прошептала она. — Как там, на небесах? Уверена, что намного лучше, чем здесь, — она стрельнула уничижительный взгляд в сторону отца. За его плечами она увидела своих подруг, чьи подбадривающие лица помогли ей немного воспрянуть духом. Она вновь повернулась к могиле. — В этом году я привела девочек, они очень хотели познакомиться с тобой. Это с ними я сражаюсь. Они бы очень тебе понравились, особенно Макото. Она хочет выйти замуж и вести домашнее хозяйство, как ты. — Она глубоко вдохнула, пытаясь удержать подступающую к глазам боль и направляя ее обратно, в глубину сердца, где ей и место. — Все примерно также, как и в прошлом году. Я прилежно учусь и слежу за храмом. В этом году на Землю никто не нападал, кругом мир. Я люблю тебя. Скоро увидимся.

Дважды хлопнув, она глубоко поклонилась и встала.

Одна за другой, ее подруги вставали на колени и представлялись ее матери. Мамору и Усаги подошли вместе.

Как и обычно, ее отец не сделал ничего.

Совсем скоро, все закончилось.

Прежде, чем она смогла скрыться в объятиях своей семьи, ее отец притянул ее в сторону.

— Как твоя учеба? — поинтересовался он, спускаясь к подножию.

Рей нехотя последовала за ним.