– А вы минное поле? – засмеялся незнакомец.

– Возвращайте назад, что вы вернули! – пыталась разжать его кулак женщина. – Ааааа! Вы чего меня так за руку схватили? Больно же! Вы мне запястье сломали. Я же им пошевелить не смогу.

– Это хорошо. Это прекрасно. – улыбался он. – Не будете хватать, то, что вам не принадлежит.

– Вы идиот! – кричала и придерживала левой рукой левую руку женщина. – Я не могу пошевелить запястьем! Мне нужно в больницу! Быстрее! Срочно!

– Там вам и место. – хохотал мужчина.

– Вы кретин! Нет, чтобы помочь даме, вы её оскорбляете! Наглец!

– Да вы сами меня оскорбляете!

– Не больше вас!

– Где у вас болит? Показывайте! – смилостивился он. – Что у вас с вашей правой рукой?

– Больноооо! – завыла она. – Очень больно. Я пошевелить не могу. Совсем. Ни капельки. Запястье сломано. Как же я буду без правой руки? Я же правша. Да и работаю я в пиццерии. Подаю пиццы туда – сюда. А как я буду подавать пиццу, когда у меня запястье ноет? Я же не могу подавать пиццу левой рукой! Я же не левша!

– Да успокойтесь вы! Не велика трагедия! Подумаешь запястье сломано! Давайте я вам на запястье подую! – с издевкой и со смешком подул ей на правое запястье он.

– Завяжите мне шнурок! У меня на левом кроссовке он развязался. – ныла незнакомцу незнакомка. – Мне самой не завязать шнурок.

Мужчина ни о чем не догадывался и нагнулся, чтобы завязать женщине на левом кроссовке шнурок. Для удобства он положил на купюру на асфальт и стал завязывать шнурок, а женщина оказалось прыткой дамой. Она наклонилась и как схватила купюру, что мужчина от растерянности захлопал глазами.

– Моя купюра. – с довольным видом положила в карман джинс купюру женщина.

– Отдай!

– Не отдам!

– Отдай! – встал с колен и отряхнулся он.

– Не отдам. – развернулась и побежала она.

В это время на асфальте сидел Даня. Он попытался встать, и женщина налетела на него. Они кубарем покатились на асфальт. Хамка заколотила Даню.

– Все из – за тебя! Из – за тебя! Я не смогла убежать! Какого черта ты встал с асфальта? Сидел бы на нем и дальше. А не вставал с него, как ослиная ферма!

– Я ослиная ферма?

– Ты тупой как стадо ослов!

– А в чем я тупой? – принял попытки отодвинуться от дамочки он.

– Зачем ты поднял с асфальта мою сторублевую купюру? Шел бы себе дальше, а не хватал чужое! Я из – за тебя упала! Повреждение головы получила.

– Точно также как с запястьем? – посмеялся внук Августины Михайловны.

– Еще второй хам!

– Да встаньте вы с меня? Чего вы на мне разлеглись как на кровати? – не мог оттолкнуть женщину он. – Вы же меня раздавите!

– Чем я тебя раздавлю? Когла я вешу всего пятьдесят килограмм! Обзывать женщину толстой некрасиво!

– Я не называл вас толстой!

– Ты намекнул!

– Да как?

– Сам же сказал, что я тебя раздавлю!

– Я вешу шестьдесят килограмм, а на моем теле сверху надавлено пятьдесят килограмм! Если бы на вас упали сорок килограмм и крутились по вашему телу, вам было бы легко? Но не только крутились, но и били непонятно за что. Как вы бы себя почувствовали?

– Как надо, так и почувствовала!

Даня, пыхтя, проговорил:

– Ели купюра ваша, то зачем вы убегаете? Со своей вещью не убегают! Мужчина схватил купюру, но он же не убегал. Он ждал, когда вы его перестанете колотить. Но от вас видимо успокоения не дождешься! Он вас схватил за руку, чтобы вы перестали его колотить, а вы разыграли больную умирающую женщину. Глядишь и в обморок упадете! Да слезьте с меня! Я не могу на себе держать пять мешков картошки! Я же не вешу триста килограмм! Мне тяжело!

– Хам! – от злости разжала кулак и схватила за курточку внука Августины Михайловны.

Парень не растерялся и подобрал купюру. Она одно слово успела произнести. За Даней приехала скорая. Его увезли в больницу. Как женщина и мужчина пылали от злости, что остались без сторублевой купюры мне неизвестно. У Дани в больнице выявили вывих правой ноги.

Августина Михайловна надета в коричневую до колена тунику. Она со мной успела пройти три этажа.

– Мои соседи ночью мне не дали спать. У них и сейчас этот бум – бум – бум! Я как будто не в собственной квартире нахожусь, а на дискотеке за сорок плюс! – схватила меня за правую руку она. – Аглая Викторовна, да стойте же вы! Я не могу за вами угнаться!

Я остановилась. Рукой провела по черным недлинным волосам.

– Августина Михайловна, вы от меня что – то хотите? С каким серьезным разговором вы подлетели ко мне самую рань? Вам не спится?

– Очень хочу с вами обговорить! Успокойте моих соседей! Это же мука взять выходной и сидеть дома с громкоорущей музыкой! Я хотела выспаться. После обеда сходить в салон красоты не в качестве хозяйки, а качестве посетителя. Привести в лицо в порядок.

– Оно у вас и так в полном порядке! – сказала чистую правду я.

– Стараюсь! – улыбнулась соседка с верхнего этажа. – Вы же в органах работайте. Успокойте их! Я нервничаю от того, что выспаться не могу. Не высыпание и нервы ведут к появлению морщинам. А мне так не хочется покрываться морщинами. Вы же знаете, Аглая Викторовна, как я слежу за своим телом. Я не могу из – за моих соседей покрыться вся морщинами. – зевала она. – Очень спать хочется. Я не выспалась.

– Как я их успокою? – хлопала карими глазами я.

– Как – как? Поговорите с ними, чтобы они выключили свою долбящую музыку, которая меня саму, если честно задолбала! – переминала ноги Аглая Викторовна. – Вам же проще сделать. Вы же в органах работайте, вам быстрее послушают, а надо мной посмеются.

Она прошептала.

– Да и вас боятся. Вы же айкидо владеете. Одной левой всех уделяйте.

– Не айкидо, а карате. – поправила соседку и принимала решение я.

– Да какая черт разница? Это одно и то же сливочное масло! – махнула рукой бабушка Дани. – Так что идем? Угомоните их. – жалобно глянула на меня она. – Что хотите для вас сделаю! У меня свой косметический салон, я вам скидку на все пятьдесят процентов сделаю, только пошлите со мной! На все шестьдесят!

Я ни слова не проронила.

– Аглая Викторовна, семьдесят процентов скидку для вас оформлю. – покоробилось лицо соседки. Ну же идемте! – повела меня за руку наверх она.

Мы поднялись до девятого этажа. Подошли к двери с табличкой с двести семьдесят три. Музыка лилась из щели квартиры, да и не только. По всей лестничной клетке музыку было хорошо слышно. Прислушиваться не нужно. Слышимость идеальная. Я позвонила в дверь. Её никто не открыл. Я снова позвонила в дверной замок. Но нам не спешили открывать дверь. Я толкнула дверь. Она с легкостью открылась. Зашла в коридор. Ничьих голосов не слышно, лишь только орала музыка. Я прошла в гостиную. Здесь проигрывалась музыка. Выключила музыку. Ничего интересного в гостиной не было. Да и что поражало глаз – это идеальная чистота. У меня такой частоты в квартире нет. Я не успеваю прибираться в нашем с мужем загородном в небольшом домике. Нигде не хватает времени на уборку, а тут все вылизано! Какая стерильная гостиная.

У меня есть одна особенность. Необычная особенность – это мой указательный отпечаток пальца на правой руке. Если я прикоснусь этим пальцем на предмет или на вещь, то в моей голове приходят образы, что за человек их трогал. Это у меня с рождения. Этот свой талант я использую в работе. Закрываю глаза. В моей голове начинают приходить картинки, когда четкие, когда размытые.

Когда я выключала музыкальный центр, я увидела, что его включил сам хозяин квартиры Роман Андреевич. Он любитель слушать музыку погромче. Я пронеслась вчерашний вечер. Закрыла глаза. В глаз появился желтый цвет. В моих глазах предстала картинка: Роман Андреевич включил музыкальный центр и с кем – то разговаривает по телефону. Его слова были такими:

– Я собираюсь двигать кровать. Сейчас придти? Ладно! Только ненадолго. Приду. Ок. – сбрасывает звонок и отошел от музыкального центра он.

Я открыла глаза и взглянула на диван. На нем накинуто красное покрывало, как и на двух креслах, которые стояли между диваном.