Путешествуя по пространствам острова, вы можете поразмышлять об этом, заглянув и в музей Ларнаки. Не любите музеи? Тогда наведайтесь туда только ради одной микенской чаши, это будет необычно и весьма экстравагантно. Этой ровеснице Троянской войны более 3000 лет, и кто знает, какие герои держали ее в руках.

Примерно между 1200 и 1000 годами до нашей эры массовая миграция греческих народов продолжилась. Историки сходятся на том, что это стало следствием вторжения в Элладу с севера. Завоевателей звали дорийцы, а военный успех им сопутствовал, потому что этот народ впервые в Средиземноморье стал применять железное оружие. Так железный век приходил на смену веку бронзовому.

К слову, не пора ли нам вспомнить о египетских фараонах? Их могущество ослабло примерно к VIII веку до нашей эры. В соседней Месопотамии, что по-гречески означало «земля между реками» на смену шумерской цивилизации, Вавилону и царю Хаммурапи, оставившему после себя свод законов, названных именем его самого, пришло Ассирийское царство. Оно-то ненадолго и захватило Кипр. Потом во второй половине VI века до нашей эры Фараон Амасис II восстановил права Египта на остров, но лишь для того, чтобы тот вскоре стал вассалом Персидской империи во главе с Великим царем Дарием I.

События и даты

для неспешных размышлений

за чашечкой кипрского кофе

1500 лет до н.э. – египетский фараон Тутмос III присоединяет Кипр к своим владениям. К этому же периоду истории относится первое упоминание Кипра в египетских летописях. Примечателен тот факт, что Пирамида в Гизе уже простояла к этому времени 1000 лет.

1300 – 1000 лет до н.э. – появление греческих городов-государств на Кипре.

800 лет до н.э. – ослабление могущества фараонов.

1500–400 гг. до н.э. (более 1000 лет) – Египет владел Кипром с небольшими перерывами, на которые его ненадолго «прибирали к рукам» Ассирия и Персия.

Глава 3. Остров Афродиты с улыбкой Астарты (греческий период) (400– 58 гг. до н.э.)

Мне имя – Марина, я – бренная пена морская…

Марина Цветаева

Впервые мы повстречались при довольно необычных обстоятельствах… На море разыгрался нешуточный шторм. Придя на берег нашей бухты, я увидел, как большую белую лодку сорвало с якоря и уносит в открытое море, а ее капитан – пожилой седовласый грек – тщетно пытается посреди этой вселенской болтанки запустить мотор. И тут мимо меня на приличной скорости в направлении берега промчался джип. За рулем сидела молодая женщина с четким решительным профилем и с короткими выгоревшими на солнце волосами. Эта амазонка, как потом оказалось, и была Марина. Ее джип въехал передними колесами в воду, в руках Марины оказался моток шпагата, один конец которого она прикрепила к своей машине, а другой решила доставить вплавь на терпящую бедствие лодку. Надо сказать, что плавала Марина отменно. Лодка в тот день была спасена, а благодарный хозяин угощал всех очевидцев в близлежащей таверне «Берег капитана» хитом местной кухни – мясным мезе. Особенность мезе в том, что это не одно блюдо, а целый хоровод тарелок, который постепенно стараниями приветливых кареглазых официантов оказывается у тебя на столе. Начинается это со всевозможных закусок, а заканчивается мясом, приготовленным всеми известными на острове способами, но в основном самым здесь излюбленным – на гриле. В той таверне под музыку сиртаки мы и познакомились с Мариной, явившейся мне в тот день буквально из морской пены в образе современной эмансипированной Афродиты. Причем в пене морской моя новая знакомая, как скоро выяснилось, пребывала в чисто научных целях. Она оказалась биологом, основным объектом исследования которого были морские ежи. Помню, меня это чрезвычайно развеселило, ведь до этого я, в основном, общался с представителями более традиционных профессий, которых занимали деньги, стройматериалы, продукты питания, нефть, наконец. Но никак не морские ежики.

– А что с ними не так? Я имею в виду, что вы с ними, собственно, делаете? – с трудом сдерживая улыбку, спросил я Марину.

– А вы приходите завтра на мыс Аспро, и я все вам покажу.

Я охотно согласился. Мы еще раз поздравили грека с чудесным спасением, выпили на прощанье по рюмке зевании – традиционной виноградной водки – и расстались.

На следующий день Марина предстала передо мной в гидрике, с влажными волосами и с белым пластиковым ведром, в котором плескалась морская вода.

– Море сегодня штормит, нырять практически невозможно, на глубине полутора-двух метров болтает так, что одной рукой приходится держаться за камень, чтобы не вытолкнуло на поверхность, а другой выковыривать вот этих… – и она протянула мне ведро, дно которого сплошь покрывали черные колючие создания.

– С детства боюсь наступить в воде на такого, – признался я.

– И правильно боитесь, – вдруг открыто, совсем по-девчоночьи засмеялась Марина. – Ногу разнесет так, что мама не горюй.

С этими словами она привычно подхватила одного из своих питомцев и на открытой ладони протянула мне. Ежом звался приплюснутый сверху и снизу черный с фиолетово-зеленоватым отливом шарик, из верхней части которого произрастали редкие и жесткие на вид иглы, а в центре нижней располагалось отверстие, которое оказалось ртом.

– Симпатичный зверек, расскажите мне о нем, ведь я кроме анекдотов про его земных сородичей ничего не знаю, – попросил я Марину.

Мы удобно уселись в прибрежном кафе со стаканами местного сухого белого вина «Святой Пантелеймон» (наверняка вам попадалась такая бутылка с монастырскими видами на зеленой этикетке) и продолжили беседу.

– Что ж, попробую, – начала свой рассказ Марина. – На свете нет ничего более прибыльного, чем обещание женской половине рода человеческого вечной красоты.

– Начало интригующее, но при чем же здесь ваши ежики?

– А дело все в том, что морские ежи – идеальная биологическая модель, на которой очень удобно исследовать различные биопроцессы, реакции, скажем, на новые химические вещества. Как правило, полученные результаты применимы потом к другим более сложным биологическим видам, в том числе и к процессам, происходящим в человеческом организме. Морские ежики настолько хороши, что они были отнесены к идеальным биологическим моделям Национальным институтом здоровья США.

– А что же на выходе? Где применяются результаты ваших исследований?

– В основном в косметологии…

Та встреча с научной жрицей современного храма красоты и положила начало моим размышлениям о здешней богине любви и красоты – Афродите.

«Афрос» означает в переводе с греческого – «пена». Греческая богиня Афродита, явившаяся миру на морском берегу километрах в сорока от Лимассола и примерно в двадцати от Пафоса, там, где теперь имеется для всех любопытствующих четкий дорожный указатель, в переводе на русский и означает – «пенорожденная». Звучание еще одного ее ника просто завораживает – Анадиомена – «появляющаяся над поверхностью моря». Географический же факт явления богини на острове Кипр из той самой морской пены увековечил многознающий Гомер, «потому еще ее называют Киприда, или «кипророжденная». Ну, а поскольку про Медный остров вы теперь знаете не понаслышке, вас уже не удивляет тот факт, что всем претендентам, в том числе Посейдону, и Аресу Афродита для замужества предпочла самого некрасивого, зато самого искусного Бога – кузнеца Гефеста. Именно его ремесло было более всего востребовано на острове.

Однако самое время оговориться, что мы, завсегдатаи пыльных сувенирных лавчонок – обычно представляем Афродиту кокетливой особой со склонностью к амурным шалостям. На этот образ работает тот же крылатый мальчуган Эрот, или в более привычной для нас версии – Купидон, разящий направо и налево любовными стрелами сердца обычно ничего не подозревающих жертв. Но это самая поздняя и самая попсовая трансформация образа этой богини. Чтобы понять, насколько серьезен был культ Афродиты на этом острове, необходимо вернуться к его истокам. Для этого сделаем вот что – представим ее изображения на монете. Образ на одной – светлой ее стороне – будет именоваться Афродитой Уранией или «небесной», богиней чистой и целомудренной любви, но у этой монеты так же будет и вторая, темная сторона – Афродита Пандемос – покровительница блудниц с культом священной проституции у ее храмов. Истоки темных, а иногда и откровенно зловещих ее сторон нам стоит поискать в малазийских прообразах Афродиты, которая зачастую отождествлялась с тамошними богинями плодородия: египетской Исидой, вавилоно-ассирийской Иштар, финикийской Астартой. Для чувствительного русского уха эти имена звучат весьма пугающе. И тут я вспомнил, что одно из воплощений древней богини – на этот раз довольно зловещее – крутобедрое изваяние женщины, увенчанное птичьей головой с исполинскими серьгами в ушах, – оно было подвешено в джипе у Марины к зеркальцу заднего вида…