Так я узнал, что в конце VII века на территории современного Российского Дальнего Востока возникло и двести лет просуществовало государство Бохай, но в начале X века на его земли вторглись полчища киданей под предводительством императора Амбагяня, и мощное государство перестало существовать. Эпоха «Великого переселения народов» коснулась не только Европы со Средней Азией, но и Дальнего Востока. Завоевав Бохай, кидани не смогли покорить племенные союзы чжурчжэней и образовали на границах с ними буферное государство Дунь- данго. И всё бы ничего, но не может большое государство спокойно существовать, когда у его границ проживают неотёсанные варвары. Их хочется приручить и сделать своими младшими братьями, а проще говоря, верными вассалами и добропорядочными налогоплательщиками.

Без малого двести лет длилась непонятная ситуация в отношениях между киданями и чжурчжэнями. Дикие чжурчжэни, которые проживали на территории нынешнего Приморья, вообще не признавали власти киданей и не платили им никакой дани, а «ручные» чжурчжэни, проживавшие на территории киданей, не платили ее, потому что император киданей Тянь Цзо боялся, что они обидятся и уйдут к диким, тем самым усилив их ряды. А диких чжурчжэней и без того было более двух миллионов человек. В общем, куда ни кинь везде клин.

Такие противоречия, как говаривал товарищ Ленин, не могли оставаться неразрешёнными, и они разрешились. Так уж заведено, что в критические моменты истории на политическую арену выходит решительный вождь и ставит все точки над «и». Таким вождём стал Агуда. Он сплотил разобщенные племена чжурчжэней и в 1115 году провозгласил себя императором независимого чжурчжэн- ского государства, которое назвал «Золотая империя».

Через десять лет государство киданей Ляо прекратило своё существование, а его император попадает в плен к чжурчжэням. В том же году младший брат умершего Агуды Уцимай начинает войны с Китаем, которые заканчиваются поражением и захватом Китая. Пекин становится одной из столиц Золотой империи.

Вчерашнее первобытно-общинное общество стало обладателем и повелителем обширных территорий. Его просторы охватывали Китай, Приморье, Верхний и Нижний Амур, примерно до современного города Комсомольска- на-Амуре и села Нижнетамбовское, и ещё много и много земель. Им платили дань Монголия и Корея.

Расцвет империи омрачался тем, что, как обычно в таких случаях, начались внутриполитические козни и интриги, которые раскачивают государственные устои и подрывают могущество империи. Этим не замедлил воспользоваться новый великий вождь, вышедший на мировую арену. В 1210 году великий хан всех монголов Чингисхан отказался платить дань Золотой империи. Двадцать три года шла ожесточенная война на уничтожение, и под ударами монгольских армий империя пала. Последний император Ниньясу повесился. Его преемник не правил и нескольких дней, его убили солдаты. Так в 1234 году Золотая империя пала.

–

Знаете, Андрюша, я сам ломаю голову над тем, почему Чингисхан отдал приказ и посмертное завещание своим преемникам: чжурчжэней в плен не брать ни при каких обстоятельствах, а вырезать всех до седьмого колена, – закончил свой рассказ Павел Николаевич.

Чуть в стороне тихо потрескивал костёр, все заключённые и конвой, кроме одного часового, спали глубоким сном. С озера тянул свежий ветерок.

«Быть может, много веков назад на этом самом берегу отдыхали после битвы уставшие чжурчжэнские или монгольские воины», – подумалось мне. Будто наяву, я услышал ржание приземистых лошадей и свист боевых стрел. Я тряхнул головой и, с трудом вырываясь из наваждения, предположил:

– Возможно, в нём говорило уязвлённое самолюбие?

–

Вы тоже так думаете? – обрадовано встрепенулся профессор. – Вот и я думаю, что он никак не мог простить чжурчжэням своего былого унижения. Вполне человеческий фактор.

–

Я читал, что он приказал уничтожить целый народ за их упрямство и непокорность, – произнёс я.

–

Глупости, – отмахнулся Боженко, – любой народ противится агрессии, вспомните хотя бы Киевскую Русь. Достойного противника уважают даже враги.

В глубине души я был согласен с доводами профессора, но хотелось думать, что на самом деле всё было как- то романтичнее:

–

Неужели такой великий завоеватель мог опуститься до элементарной мести?

–

Очень даже мог, – шёпот профессора перешёл на свист. – Вы можете мне не поверить, но все великие тоже были когда-то сопливыми малышами и скакали верхом на прутике.

Я сделал попытку представить Чингисхана верхом на прутике и не смог. Всё-таки велико в нас уважение к теням прошлого и их великим делам, и очень трудно побороть сложившиеся стереотипы. В нашем представлении герои прошлых веков выглядят этакими небожителями, пирующими с богами Эллады, а они были всего лишь людьми.

– Да, разумеется, вы правы, – согласился я.

–

Возьмите хотя бы его, – Боженко, вскинув на секунду брови, посмотрел вверх. – Не родили же его таким?..

Хотя имя и не прозвучало, мы оба знали, о ком идёт речь. После этого заявления профессор надолго замолчал. Я же, чтобы не смущать его за нечаянно вырвавшиеся слова, предложил пойти ложиться спать.

–

И то верно, – облегчённо вздохнул он, – завтра выступаем, надо набраться сил.

…Я скакал во главе отряда всадников навстречу катившейся конной лаве. Над головой раздавался лёгкий посвист стрел. В моей руке сверкала широкая кривая сабля.

– А-йя! – раздался вой со стороны нападавших.

– Ура! – закричал я, подбадривая своих бойцов.

Мой клич был поддержан сотнями глоток, и две лавы столкнулись в яростной схватке. Я ожесточённо рубился с неприятелем. Нашими противниками были одетые в меховые куртки и малахаи воины. В отличие от моих конников брони на них были победнее. Я почему-то был уверен, что мелькающие передо мной враги – это татаромонгольские воины. Отражая наскоки мелкорослых всадников, я не переживал за свою спину. Два верных телохранителя Угудай и Диландай неотступно следовали по пятам и отбивали в сторону направленные в меня копья и сабли.

Из кровавой кучи малы на меня наскочил вёрткий воин на низкорослой мохнатой лошадке. Его оскаленный рот выплёвывал непонятные крики, а злая миниатюрная лошадка так и норовила цапнуть моего Беркута за бок.

– Адзи! – раздался крик Угудая.

Я дернулся, словно нападавший воин попал в меня своей сабелькой. Чтобы увернуться от удара сабли, я резко повернулся на бок и…

«Вот упрямая девчонка!» – неизвестно почему в голове появилось это раздражение. Непонятное сейчас? Только что, секунду назад – во сне, мне было всё известно и понятно.

Я открыл глаза. Ночь сменилась серыми предрассветными сумерками. Я лежал у потухшего костра и пытался восстановить подробности странного сна. Но сон есть сон, и он уходит из нашей памяти едва наступает рассвет. Только странное имя Адзи крутилось в моей голове. Словно я его уже когда-то слышал. Ну конечно! Это ведь имя девушки из легенды о Шаман-горе. И приснится же такое, всё в кучу собралось. А откуда я знаю, что моих верных телохранителей звали Угудай и Диландай, ведь во сне, как правило, имён не называют?

Мои мысли были прерваны лёгким постукиванием прибрежной гальки о подошвы чьих-то осторожных сапог. Я непроизвольно насторожился. Раздался свист разрезаемого неким предметом воздуха. Ожидая нечто подобное, я резко перекатился в сторону и вскочил на ноги. Высекая искры, прилетевший предмет, оказавшийся лагерной заточкой, подскочил вверх на том самом месте, где я только- что лежал, и, лязгая о камни, ускакал во мглу.

Я был ошарашен, потому что, оглядевшись по сторонам, я никого не обнаружил. Вокруг потухшего костра в самых разнообразных позах беззаботно спали зэка и конвоиры. Лишь сумеречный силуэт одного из вертухаев покачивался невдалеке. Паренёк отчаянно боролся со сном. Я ещё раз внимательно осмотрелся. Никого. Желая убедиться, что мне всё это не приснилось, я направился в сторону ускакавшего предмета и вскоре обнаружил вещдок – заточку, изготовленную из трёхгранного напильника.