– И что же так никто и не отважился найти спрятанный клад? – усмехнулся мнимый топограф Ян Горак.

– Люди говорят, что только человеку с чистым сердцем призрак покажет место, где спрятан клад и отпустит с миром.

Старый лодочник Клаус замолчал. Выпустил из морщинистых губ сизое облачко табачного дыма и снова занялся своим делом. Лодка причаливала к старой бревенчатой пристани. Позеленевшие сваи торчали из воды, и с них тонкими прядями свешивалась тина. За неширокой песчаной отмелью начинались густые заросли. Среди зарослей сияли на солнце оранжевые стволы сосен. Острые вершины буравили небо и величаво покачивались на ветру. Возле корневищ на сухом месте попадались вековые валуны, покрытые малахитовым лишайником. Роса еще дрожала на листьях и траве. Плескалась речная вода, омывая коряги, возле которых сновали юркие мальки. От воды тянуло прохладой, осокой, гнилыми сваями.

На берегу, после короткого рукопожатия, недавним знакомцам пришлось расстаться. Лодка отчалила. Аптекарь Эбель медленно побрел вдоль берега в сторону местечка. А Жилин и Горак по лесной тропинке отправились в сторону поместья Эйлау, о страшной истории, которого им поведал лодочник Клаус.

Однако похоже на молодых людей старинные байки не произвели никакого впечатления. Они словно зачарованные шли по утренней траве. Узкая луговина была обильно полита ночным дождем. И теперь на каждом венчике цветка, на каждой травинке и листе маленьким бриллиантом сверкала капелька росы. В воздухе царила опьяняющая рассветная свежесть. Исток реки, запрятанный в топких заросших камышом берегах, лежал словно неподвижная, зелёная илистая тень. На низком берегу белели подолы остролистых ивовых крон. Среди травы нежным голубым блеском светились цветы ириса. А в осоке торчали ребристые бодыли аира и притулившиеся к овальным листам белые, водяные лилии.

Новые знакомые углубились в лес. На ходу они повели неспешный, приятельский разговор.

– Сергей, – представился Жилин. – Инженер. Прибыл сюда заниматься восстановительными работами.

– Ян Горак, – мнимый топограф пожал протянутую руку. – Значит, будем соседями.

– Серьезно? – удивился Жилин.

– Вы ведь направляетесь в Эйлау, сказками о котором нас всю дорогу потчевал этот чудак лодочник?

– Да, в Эйлау.

– Вы прибыли из Кёнигсберга? – спросил Горак.

– Из Калининграда, – поправил попутчика Сергей.

– Ах, простите, оплошал, – усмехнулся Горак. – Ну, значит, жить будете в старой усадьбе. После войны там разместилось управление восстановительных работ. Вас ведь туда направили?

– Так точно. А вы хорошо говорите по-русски. Поляк?

– Спасибо. Нет, чех. Русский мне почти родной. Учился в СССР. Потом много общался с русскими друзьями, пока сидел в концлагере. Был переводчиком в нашей танковой части, а теперь направлен тоже в Эйлау. Я ведь по профессии топограф.

– Значит и повоевать успели. Я сам всего год, как демобилизовался.

– Да, работы нам предстоит – непочатый край, – сказал Горак. – Немцев отсюда начали выселять. Привозят много русских, которые в войну лишились жилья. Я считаю это справедливо. Нам предстоит много построить. Сейчас весь край лежит в руинах. Тут страшно бомбили союзники.

– Да, объекты сложные. Говорят тут много подземных сооружений.

– Сам Калининград стоит на толстом слое рыхлых осадочных горных пород, – уточнил Горак. – В них – десятки водоносных слоёв. То есть основание города отличается высоким уровнем грунтовых вод. В таких условиях подземное строительство вести очень сложно и дорого. Поэтому только некоторые помещения, оборудованные сложной системой гидроизоляции, опускались под землю. Но вот на возвышенностях, вдали от морского побережья, например, как здесь в Эйлау, подобные подземные лабиринты встречаются.

За разговорами попутчики не заметили, что все это время за ними кто-то упорно следил из темных зарослей. За кустами быстро и бесшумно передвигались какие-то тени, скрываясь в листве. Дуло автомата мелькало между деревьев. Увлеченные беседой, двое новых знакомых, совсем упустили из виду, что их обкладывают со всех сторон, как зверей. Внезапно из зарослей раздается окрик.

– Стой, руки вверх!

Жилин и Горак замерли, словно окаменели.

– Вещи на землю! – приказал тот же властный голос.

Попутчики покорно положили на тропинку свои скромные пожитки: вещмешок и чемоданчик. Только после этого, на дорогу вышли несколько солдат в советской форме. Двое из них, закинув автоматы за спину, обыскали Горака и Жилина. Один из бойцов – старшина Зайцев, крикнул невидимому командиру, который продолжал наблюдать за этой сценой из засады:

– Чисто, товарищ капитан.

Только после этого, на дороге появился Леонид Ямпольский.

– Помощник коменданта, капитан Ямпольский, – представился он.

– Здравия желаю, – сказал Жилин.

– Добрый день, – слегка поклонился офицеру Горак.

– Попрошу документы.

Жилин и Горак достали документы. Ямпольский принялся внимательно изучать бумаги. Иногда он отбрасывал носком ялового сапога шишку с песчаной тропинки и, улучив момент, исподлобья осматривал незнакомцев.

– Давно с фронта, лейтенант?

– Год, как демобилизовался, товарищ капитан, – улыбнулся Жилин. – Доучился, получил диплом, и вот направили сюда.

– Воевал в здешних местах?

– Нет, на 1-м Украинском.

Ямпольский еще раз внимательно изучил лица молодых людей и вернул документы.

– Повнимательней, товарищи, в дороге, – предостерег капитан. – Будьте осторожны, тут СС-овцы орудуют.

– Какие СС-овцы?! – удивился Горак.

– Банда «Вервольф», недобитки.

– Лютуют звери, – кивнул старшина Зайцев.

– Командует ими гауптштурмфюрер СС Ганс Ригель, – продолжал Ямпольский. – Не слыхали про такого?

– Нет, – покачал головой Жилин.

– Первый раз слышу, – сказал Горак и наклонился, чтобы подобрать чемоданчик.

– Оружие-то у вас есть? – спросил капитан.

Горак отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал Жилин.

– Тогда постарайтесь без охраны и крайней необходимости в лес не соваться.

Ямпольский козырнул и вместе с бойцами скрылся в чаще.

***

Поместье Эйлау – мрачный, древний особняк – возвышалось среди редкого сосняка. Жилин и Горак миновали низкую арку. Старинная кладка пошла паутиной трещин, и эта путаница морщин времени напоминала древние и таинственные письмена. Подбитые подошвы гулко цокали по брусчатке двора.

– Ну, Сергей еще увидимся, – внезапно простился Горак и пошел в сторону отдельно стоящей пристройки.

– Обязательно, – крикнул Жилин.

На мгновение топограф обернулся.

– Мне нужно доложиться моему начальнику, господину Базелю, а вам, я думаю, следует найти Михаила Копылова, он курирует восстановительные работы.

– Большое спасибо, – сказал Жилин и начал подниматься по широкой парадной лестнице.

Тем временем Горак обошел угол здания. Чугунный узор старинной ограды, витиеватый, как разговор двух поэтов, украшен широкими литыми виноградными листами и позеленевшим от патины тяжелым медным плющом. На клумбе цвели, раздавая приятный аромат давно посаженные пионы. Роса стекала с мезонина на крышу небольшого парника. И, кроме равномерного звона капель, ничего больше не было слышно в густеющей тени старых стен. Горак постучал в небольшую дверцу, которая была едва заметна под низкой крышей пузатой каменной башенки. Кто-то хрипло крикнул изнутри:

– Войдите!

Горак вошел в большой просторный кабинет. У стен громоздились ветхие шкафы с книгами и документами. Посреди комнаты стоял громадный стол, обшитый зеленым, вытертым сукном с бронзовой чернильницей и белой фарфоровой статуэткой – гарцующий на коне Фридрих Великий. За столом в кресле с высокой резной спинкой сидел абсолютно лысый толстяк, похожий на престарелого бюргера. Это был штандартенфюрер СС Отто Герц. Он на секунду оторвался от бумаг, с которыми работал, и отложил в сторону писчие принадлежности.