А Фаусто как раз подошел к неприметной двери в переулке, которая могла оказаться черным ходом ресторана или магазина. Но не оказалась. Не успел Конелли постучать – звонок или кнопка интеркома отсутствовали, как дверь автоматически открылась и бесшумно захлопнулась, как только агенты оказались на площадке ведущей вниз лестницы.
– Нора есть, а где кролик? – проворчал Гуннарсон.
– Что ты сказал? – рассеянно переспросил Фаусто.
– Я молчал.
– Хорошо.
– Если потребуется убежать, то выбить эту дверь я не сумею – она металлическая, да к тому же открывается вовнутрь. Так что мы в ловушке.
– Как скажешь…
Афрошвед вновь вздохнул.
Лестница оказалась довольно длинной, крутой и без пролетов: просто тридцать плохо освещенных ступенек вниз, после чего агенты оказались на маленькой площадке перед следующей дверью. В углу висела незамаскированная видеокамера, и Конелли демонстративно выставил перед объективом ладони:
– Я не вооружен.
– Мы знаем.
– У меня с собой «Глок», – нехотя произнес Гуннарсон.
– Мы знаем, – повторили из-за двери. – Не вынимайте его из кобуры, пожалуйста.
– Зависит от вас.
– Вам ничего не угрожает.
Дверь открылась, и агенты увидели трех вооруженных мужчин, лица которых скрывали маски.
– Вас ждут.
Фаусто сделал торопливый шаг, но тут же замер от неожиданности, сообразив, что оказался в пингерхосте[7], причем в самом дешевом, предназначенном для тех, кто не в состоянии позволить даже поддельную «гильзу». Оказался на самом дне.
– Что-то не так, агент? – с едва заметной издевкой осведомился старший из встречающих.
– Нет, все в порядке, – медленно ответил Конелли. – В полном порядке.
И подумал, что если Орк хотел вывести его из равновесия, то он выбрал едва ли не идеальный способ, потому что Фаусто окружал оживший кошмар… Стандартный для подвальных пингерхостов, в которые крайне редко заглядывают лощеные представители известных благотворительных организаций.
Нищета и безысходность.
Обнаженные, не прикрытые даже самой дешевой псевдокожей, протезы жужжали на все голоса, от высоких, тонких, до хриплых и басовитых, жужжали от старости и плохого обслуживания. Новых пингов не видно, в основном сломанные и кое-как починенные найденными на свалке или купленными у старьевщика запасными частями, часто не подходящими по размеру. Гарантия на установленные по государственной страховке импланты заканчивалась через год, и дальше беднякам предоставлялась возможность выкручиваться самостоятельно.
– Некоторые родители продают свои пинги, чтобы купить или отремонтировать протезы детям.
– Зачем ты это рассказываешь? – дернул головой Фаусто.
– Он велел, – ровным голосом ответил охранник.
– Зачем?
– Хотел напомнить тебе о мире, о котором вы будете говорить.
– Мы будем говорить о мире? – растерялся Конелли.
– Я всего лишь передал его слова, – сухо сказал охранник. И указал на дверь: – Тебе сюда. – После чего преградил дорогу шагнувшему следом Гуннарсону: – А тебе – нет.
– Мы вместе, – попытался возмутиться афрошвед, но услышал равнодушное:
– Не вместе.
– Все в порядке, Гунни, я сам напросился на встречу.
– Именно напросился, – усмехнулся старший охранник. – Он ждет.
И пропустил Фаусто внутрь. В еле освещенную, как знаменитая студия, комнату, в которую вели две двери, а обстановку составляли два кресла.
– Располагайтесь, специальный агент Конелли, – вежливо предложил сидящий в одном из них мужчина, сделав приглашающий жест рукой. Несмотря на то что его скрывал царящий в комнате полумрак, Орк принял дополнительные меры предосторожности: надел бесформенный плащ и низко надвинул капюшон на лицо. А вот более надежной маской почему-то пренебрег, благодаря чему Фаусто смог разглядеть, что лицо Орка украшает короткая бородка. Но и только. На руках – темные перчатки. Голос явно изменен.
– Вы кажетесь смущенным, специальный агент Конелли, – продолжил Орк после того, как Фаусто устроился напротив. Орк много и, кажется, машинально, жестикулировал, и складывалось впечатление, что его руки были полноценными участниками разговора.
– Немного, – не стал скрывать агент. – Зачем вы провели меня через пингерхост?
– Вы столь чувствительны к страданиям других?
– Хотели выдавить из меня слезу?
– Хотел увидеть, остались ли вы человеком.
– Проверяете, могу ли я испытывать жалость?
– Сочувствие, – поправил Конелли Орк. – И стыд.
– Мне нечего стыдиться, – помолчав, ответил Фаусто.
– Разве вы не хотите сделать мир лучше, специальный агент Конелли?
– Я просто делаю свою работу. Я не виноват, что вирус обошел меня стороной! – почти выкрикнул Фаусто. И тут же умолк, поняв, что повел себя именно так, как хотел Орк, – проявил эмоции.
– Хорошо, – очень тихо сказал тот. И, наверное, улыбнулся.
И Фаусто не нашел ничего лучше, чем перейти в атаку:
– Вы тоже не пингер.
– Вы этого не знаете, специальный агент Конелли.
– Разве я ошибся?
– Нет, – выдержав не очень длинную паузу, ответил Орк. – Но как вам удалось не ошибиться?
– Не нужно так много жестикулировать.
– Хочу напомнить, что современные пинги в точности копируют естественные движения человека.
– Еще не в точности, – улыбнулся Фаусто. – Я вижу минимальные погрешности движений.
– Без аппаратуры?
– Без.
– Это невероятно, – в голосе Орка послышалось искреннее уважение. – Я поражен.
– Я очень внимательный… Кстати, ваши последователи знают, что вы не пингер? – Фаусто решил, что у него получилось перейти в наступление, но ошибся.
– Вы считаете, что это обстоятельство смутит их, специальный агент Конелли? – поинтересовался Орк.
– Почему нет? Вы ведь отстаиваете права пингеров.
– Именно.
– А сами…
– Да, некроз Помпео пока обошел меня, – плавно перебил агента Орк. – И это идеальная ситуация, поскольку враги не смогут обвинить меня в лицемерии. И я не отстаиваю права пингеров, специальный агент Конелли, мне жаль, что вы до сих пор этого не поняли. Я выступал, выступаю и буду выступать против дискриминации пингеров, поскольку вижу в них людей и никого больше. Это моя принципиальная позиция, которую я буду жестко отстаивать.
– Все видят в пингерах людей.
– Разве?
– Мы ведь не говорим о радикалах? – поморщился Фаусто. – Что же касается правительства…
– Мир изменился, специальный агент Конелли, – вновь перебил его Орк. Он умел перебивать, вклинивался между словами собеседника, очень плавно, быстро, но неторопливо увеличивая мощь голоса, и Фаусто показалось, что он сам замолчал, вежливо позволяя Орку высказаться. – Люди стали другими, они чувствуют себя другими, и у многих… поверьте, специальный агент Конелли – у многих появился соблазн сделать из пингеров рабов.
– Вы фантазируете? – Фаусто перебил собеседника топорно, громким восклицанием, но Орк не обиделся.
– Фантазирую? Фантазии давно стали реальностью, специальный агент Конелли. Разве десять лет назад вы могли представить, что больше половины жителей Земли получат нейрочип в затылок и протезы, ничем отличающиеся от настоящих конечностей? Вы не ловили себя на мысли, что мы живем в чьей-то книге, специальный агент Конелли? Если ловили, то напрасно, потому что жизнь сложнее вымысла, и даже оказавшись на страницах романа, живые люди начинают устанавливать собственные правила поведения. Пингеры зависимы от «гильз», пинг-мастеров, программного обеспечения… от многого. Пингеры уязвимы, но при этом – сильны, и я не хочу, чтобы попытка обратить их в рабов закончилась глобальным хаосом. Не хочу, чтобы все страны прошли через то, что довелось хлебнуть Европе. А теперь ответьте, зачем вы искали со мной встречи, специальный агент Конелли?
– В первую очередь, чтобы убедиться в вашем существовании, – спокойно ответил Фаусто, который ждал этого вопроса и подготовился к нему. – Уж извините.
