– Можно?

Я указала на стакан, и бородатый, чуть замешкавшись, протянул его мне.

– Д…да, конечно… возьмите. Оставьте себе…

Он смотрел на мою увеличившуюся со времен Леа грудь до полновесного третьего (даже чуть больше) размера. Отлипнуть не мог. Стеснялся, корил себя за несдержанность, но вместе с этим жадно впитывал зрелище – его он будет крутить в голове ночью, с руками под одеялом. Это забавляло.

Сок оказался именно таким, как представлялся – терпким, свежим, со звякающими кубиками льда. Шипучим и освежающим.

Моя грудь при движении руки, поднимающей и опускающей стакан, покачивалась – истекал слюной приклеенный к ней взгляд.

– Хочешь потрогать? – спросила я мягко.

Ему хотелось. Но паника сильнее, она подавила все инстинкты бородатого до того, как тот сумел выдавить вожделенное «да».

– Н-н-нет.

«Спасибо» добавил так тихо и невнятно, будто уже придушил себя изнутри.

И зря. Ну положил бы ладошки, подержал бы чуть-чуть. Если бы осмелел, так и соски бы погладил. Словил бы от этого неподдельное удовольствие, такое сильное, что вышибло бы крышку «чайника», домой бы вернулся совершенно другим человеком. Верящим в счастливые случаи, в удачу, в то, что он хоть немного, да привлекателен, и, значит, может быть любим. Вся жизнь пошла бы иначе.

– Чудная.

Неторопливо допивая сок, отозвалась я о его майке с рисунком из человечков под зонтиком.

– Вам… нравится?

И он вдруг принялся стягивать ее с себя, протянул мне – пахнущую чужим потом и скрытым вожделением, – оголил собственный рыхлый торс с внушительным пузом и свисающими над шортами боками.

– Возьмите… у вас одежды… нет.

Я взяла.

А он отправился прочь. Радостный оттого, что сумел кому-то помочь, что оказался в правильное время в правильном месте. Заодно прячущий в шортах эрекцию.

Сок я допила. Майку надела.

Не голой же идти в город… И чем вообще занимаются новорожденные, если пропустить этап взросления с родителями, этап обучения, который я уже прошла, и этап «срочно хочу замуж, детей, а после счастливо помереть»?

Очевидно, мне нужен дом, и, значит, деньги. Много и быстро.

(Michael FK – End Time Delusion)

Мягкий край майки от ветра по ногам, тепло солнечных лучей на лице; я вмещала в себя город: стелющийся под ногами асфальт, жаркий ветер по улицам, гул машин, суету. Оказывается, можно быть полным и пустым, находиться внутри человеческого тела, но быть снаружи. Тем мы и отличались от множества людей, идущих мимо – мужчин и женщин, – все они были «внутри». Познавали мир в его ограничениях, временно забыли, что можно познавать отсутствие рамок. Им всем недоставало уверенности в себе и чужой любви, мне доставало всего. Времени не торопиться жить в том числе. Стоять неподалеку от проезжей части, тикать этим днем с неспешностью циферблата, растягивать секунды в вечности, ощущая скользящий по коже хлопок…

Затекала в меня от целующейся неподалеку парочки объемная радость – они, познакомившиеся всего месяц назад, верили, что впереди, как прямое бетонное шоссе, счастливое совместное будущее и безоблачное небо над непокрытыми головами. Он любовался в ней каждой черточкой, она нетерпеливо ждала его звонков, они волновали друг друга, словно вспененные барашки волн.

Мне вдруг захотелось так же. С кем-нибудь, неважно с кем. Но как взволноваться мужчиной, если каждого из них я теперь вижу в прямом и переносном смысле насквозь? Время покажет, оно иногда берет свое непредсказуемым образом.

И все же именно здесь, на перекрестке Блумма и Листауса, я подвисла не просто так – на той стороне стоял Центральный банк. Украшенный колоннами и серо-симпатичный с фасада, но неприступный изнутри. Неприступный, конечно же, на первый взгляд.

Я размышляла. Можно попробовать увидеть внутреннее строение, сосредоточиться на переходах, отвести глаза охране, даже миновать сложные замки и толстые двери, но… энергозатратно. Слишком долго, слишком много сил, мало интересного. Должен быть другой путь.

И вдруг он появился – мой другой путь. Как раз показался из высоких дверей, принялся спускаться по ступеням, держа в руке черный кожаный кейс. Мужчина, на вид под шестьдесят, в отглаженном и плотном, несмотря на жару, костюме, усатый, спешащий. Мне хватило нескольких секунд, чтобы уловить главное: служащий высшего звена, за тридцать с лишним лет работы провел сотни финансовых махинаций и увел на закрытые счета не один миллион корон. То, что нужно. Не раздумывая ни секунды, я быстро зашагала к перекрестку, мысленно салютуя неизвестной мне женщине, забывшей на пляже шлепки. На раскаленном от полуденного солнца асфальте они мне очень пригодились.

Я ловко влетела на пассажирское сиденье широкой представительской машины сразу после усатого и захлопнула дверцу.

– Вот мы и встретились… Привет!

– Девушка… вы кто? Что вы… здесь? Выходите, я позову…

Уже охладил салон кондиционер. Кто-то заботливо подготовил авто для владельца еще на подземной парковке.

Водитель тяжело дышал. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он болен – из-за лишнего веса и постоянного стресса давно дала сбой кровеносно-сосудистая система. Что-то не то с легкими.

– Ну что ты, убери телефон, – попросила я мягко, – не надо охранителей. Я твоя дочь. Не узнаешь?

– У меня… нет…

У него были дети. Двое. Взрослый уже сын и девочка семи лет от молодой жены.

Усатый делал вид, что набирает номер стражей правопорядка, на деле он от растерянности забыл их номер. Тряслись пухлые руки; черный кейс лежал на заднем сиденье. Жаль, что в нем только бумаги – наличные ускорили бы процесс, но их я внутри не чувствовала.

– Посмотри на меня… Двадцать один год назад, Коарское побережье, темноволосая женщина по имени Адрия, помнишь?

Он не мог этого помнить, но я уже поймала чужой испуганный взгляд, и теперь усатый вспоминал то, чего раньше не знал, вместе со мной. Маленький семейный отель на восемь номеров, цветущие в горшках на балконах бордовые кризалии, красивую девушку в белом платье и украшенной цветами шляпке…

– Помнишь? – спрашивала я тихо и вкрадчиво. – Вы провели вместе всего два дня. А я – ее дочка. Ее и твоя.

К собственному ужасу, банковский служащий лавинообразно вспоминал. Да, была когда-то давно некая Адрия, он, помнится, гулял с ней до рассвета по морскому берегу, после обещал, что не забудет. Что позвонит, сообщит свой новый адрес – его ведь отправляют работать в столицу, – обязательно даст знать, когда устроится, чтобы она вновь к нему приехала.

Но не позвонил. Сам не знал почему. Теперь же знал наверняка, что если молодая жена узнает о еще одной взрослой дочери, закатит такой скандал, что никакие сбережения на счетах не помогут. А ведь он не для себя старался, для детей, чтобы ели сыто, выглядели красиво, чтобы двери им раскрывали лучшие институты…

Неплохой мужик. Трусливый, но не подлый, и воровал действительно для детей. Только теперь не мог взять в толк, что ему со мной делать.

– Помоги мне деньгами, – подсказала я, – и не нужно меня вести домой, жене представлять. Зачем эти… тряски. Да?

Он уловил с полуслова.

– Сколько?

Перестал набирать номер, убрал в карман телефон, только дышать стал еще тяжелее. Натужно, с сипом.

– Десять миллионов.

У него на счетах гораздо больше, не обеднеет.

Вытер лоб платочком из кармана, ответил затравленно, но честно.

– Пять могу быстро. Чтобы десять, нужно ждать… на других счетах, долго…

Я легко пожала плечами, я сговорчивая.

– Давай пять.

Усатый полез во внутренний карман за чековой книжкой.

– Только обналичь сам, ладно? Сейчас. Тебя здесь знают, ни о чем спрашивать не будут.

Мигнули круглые глаза. Водитель кивнул и, позабыв про кейс, вышел из машины.

Он не был плохим человеком. Любил сына и вторую жену, баловал младшую дочь, души в ней не чаял. Наслаждался, несмотря на недуги со здоровьем, своим новым авто, которое приобрел недавно. В салоне до сих пор витал флер обожания и удовольствия от прикосновений к мягкой кожаной обивке, от взглядов, брошенных на сверкающую приборную панель. Усатый любил музыку и радио. И потому хорошая акустика, магнитола нового поколения, несколько входов для разных видов носителей. Он умел брать – этот человек – и умел давать. Он был закомплексован, но в то же время щедр, зажат, но добр.