Старуха побледнела, схватила со стола странный амулет и направила на меня:
- Изыди, мерзость, - ее визгливый голос стал еще противней, - именем...
Но я не дал ей закончить. Протянул левую руку и смял амулет в ладони. Правая крепко охватила морщинистую шею, и длинный ноготь мизинца легко вошел между позвонками, парализовав каргу ниже шеи. Подхватил обмякшее тело и бросил в кресло.
- Итак, ведьма. Назови мне второе имя. Кому нашептала ты? Назови мне имя и умрешь как должно, - я легко коснулся ее горла, - говори.
- Джессика, - еле слышно прошептала она, - эта дрянь...
Запах бензина приятно щекотал ноздри.
- Как умирают ведьмы, старуха? - я смотрел в ее блеклые, старческие глаза и видел только безграничную злобу, - Их сжигают на кострах.
***
- Гадалка, - задумчиво протянул я, - гадалка уже ничего не скажет. Ибо была первая и умерла как должно.
Я снова сделал знак бармену, показав на себя и Джессику. Потом перевел взгляд на девушку:
- Ты любила его? - вгляделся в глаза, в которых можно утонуть, и ответил сам себе - Нет. Для тебя он был просто шансом. Шансом вырваться из грязи, в которой ты сейчас барахтаешься, уйти от свиньи, которой ты принадлежишь. Вырваться и уйти. Но он не оправдал ожиданий. Потому что влюбился не в тебя. Влюбился как щенок, до розовых соплей и радужных пони. Но она принадлежала другому. Той же мерзкой и злобной свинье. Ты не смогла простить. И настучала, с подачи гадалки. А потом мальчишка умирал. Где она?
- Не знаю, - она отвела глаза, - это знает только он, Кровавый Боров.
- Кровавый Боров. Третий. Кто он и где он?
- Наверху, - она незаметно указала глазами на амбалов возле двери, - а кто он такой - никто не знает. Поговаривают, что вообще не человек. Или что продал душу.
- Интересно, но не суть. Так скажи мне, зачем?
- Что зачем? Он посмел предать меня! Меня! И ушел к этой шалаве...
- Ясно, замолкни, - мой ноготь опять щелкнул по ее губам, - и ты нанесла удар. Подло, исподтишка. Приговор вынесен. Ты - вторая. А теперь пей.
Я слушал предсмертный булькающий хрип и видел, как ее пальцы судорожно пытаются разорвать горло в безнадежной попытке вдохнуть.
- Как умирают гадины, красотка? - я смотрел в ее глаза, уже начавшие вылезать из орбит, и видел только безграничное отчаяние, - Захлебнувшись собственным ядом.
***
Первым был бармен, наконец осознавший скудным умишком, что происходит что-то не то.
- Ты что наделал, мудила? - его рука нырнула под стойку, и на меня уставилось двойное дуло обреза.
Я вбил обрез ему в морду. И тогда они навалились всем скопом. Они были очень умелыми, эти обезьяны. Я ощущал их удары, впитывал их злобу, наслаждался болью. Мои кости давно бы были переломаны, если бы умели ломаться. Я закрыл глаза и не сопротивлялся - незачем. Так было быстрее. Наконец они устали или им надоело меня пинать. Я почувствовал, как меня подхватили и поволокли куда-то наверх. Бросили на стул.
- Вот он, босс, - пророкотало где-то сверху, - этот пидор отравил Джессику.
Я открыл глаза. Большая комната, обставленная с аляповатой роскошью. Полумрак. Вонь немытого тела. Две гориллы у меня по бокам. А передо мной, на стуле-троне, сидел он. Кровавый Боров. Он был огромен и толст. Заплывшие жиром свинячьи глазки глупо уставились на меня. Тройной подбородок покоился на необъятной груди. Короткие, жирные пальцы сжимали кусок чего-то мясного. Весь стол уставлен едой и бутылками. Свинья жрала и чавкала, чавкала и снова жрала. Я молчал. Наконец, Боров вытер руки и его заляпанный жиром рот раскрылся:
- Ты кто такой, мудила?
Вопросы, вопросы. Глупые и ненужные.
- Ты не достоин знать, - я смотрел в его поросячьи глазки и не видел ничего, - Как умирают свиньи, свинья?
- Чего? - жирный рот недоуменно раскрылся, а взгляд стал еще глупее.
- Мальчишку звали Дигори Изад, - монотонно продолжил я, - потомок древнейшей крови, отказавшийся от своего наследства ради одной милой мордашки и густых каштановых локонов до пояса. Но она принадлежала тебе. Ты так считал. Потому и умирал мальчишка. Долго и мучительно. Изрезанный, искалеченный и сожженный он успел потребовать и был услышан. Договор подписан и цена назначена. Три жизни за одну. И ты - третий. Скажи мне, свинья, где она и умрешь как должно.
Боров слушал, не перебивая, все так же глупо таращась на меня. И тут он расхохотался. Злобно и ехидно. Мне не понравился этот смех. Я протянул руки вырубить амбалов , но они вдруг расплылись и потекли туманом меж пальцев. Потек стол, и стул-трон, и аляповатая обстановка комнаты. Остались лишь каменные стены и пол, я и Боров. Он был все так же безобразно толст, но глазки уже не выглядели глупо. Со скоростью, невероятной для его размеров, Боров оказался рядом. Удар был чудовищным. Я впечатался в стену, в теле что-то хрустнуло, чего быть не могло, серая муть расплескалась перед глазами. Я встряхнул головой, зрение прояснилось, передо мной, потрясая кулаками, плясала и кривлялась, огромная туша.
- Мальчишку звали Дигори Изад, - издевательский голос Борова ворвался в уши, - и он умирал долго и трудно. Щенок, осмелившийся бросить вызов мне. И подох, как собака.
Туша опять подскочила ко мне и ударила. И еще раз, и еще, и еще... я бы уже давно свалился, но каждый удар подбрасывал меня вверх, поднимал на ноги. Голос меж тем не умолкал:
