— Что-то не так? — тихо спросил Иннокентий.

— Ну, а сам как думаешь? У тебя, конечно, все так. Вы с папашкой, — тут Миролюб кивнул на толстуху, — своего добились. Молодцы. Евтельмину изничтожили, меня — на трон. А сами вольные птицы! Так? Да?

— Да о чём ты говоришь? Я не пойму! — надвинулся на него Иннокентий, в свою очередь. — Что с тобой там случилось?

Флейтист, стоя за спиной Миролюба, пучил глаза, делал недоумённое лицо и вертел пальцем у виска, давая понять Иннокентию, что товарищ его, кажется, не выдержал тягот дня и немножко сдал.

— Я о чём? Хорошо, может, ты и не знал. Хотя, знаешь, я уверен, ты знал это с самого начала!

— Да что знал-то?!

— Всё! Ты ведь сюда шёл, не хотел на трон, а шёл! Ты зачем сюда шёл, а? Ведь тебе ясно уже сказали, что не надо тебе сюда. А ты шёл!

— А ты?! — перекрикивал его Иннокентий. — Ведь ты тоже шёл!

— Да я тебя хотел поддержать! Я поверил тебе!

Грозный, красный, покрытый рыжими волосами, кулак Миролюба закрутился перед носом Иннокентия. Юноша потерял нить разговора, всецело сосредоточившись теперь на угрозе, вертящейся перед ним. А Миролюб продолжал.

— Так ты всё знал?! — Миролюб был грозен. И он готов был почти обвинить Иннокентия, однако, все ещё надеялся на то, что умозаключения о товарище поспешны и ошибочны, и поэтому он больше громко спрашивал, чем озвучивал готовый вердикт. Всё, что сейчас было необходимо, это услышать чёткое и уверенное «Нет! Не виноват! Не знал!». Этого Миролюб хотел бы больше, чем ссоры, он бы тут же выслушал доводы приятеля, они бы вместе нашли выход. Миролюб кричал, но надеялся, что не прав.

— Да, знал-знал, — второпях проговорил Иннокентий, не сводя глаз с кулака, беспокоясь, чтобы не пропустить решительный выпад, и не сильно следя за нитью разговора.

Он мог сказать всё, что угодно, только не это. Даже, если бы Иннокентий начал вдруг рассказывать стихи или петь песни, Миролюб и тем бы остался доволен. Но только не признание вины.

— Я так и знал, — трагически выдохнул бард и длинными музыкальными пальцами одной руки схватил горло Иннокентия, второй нанося решительный удар.

Иннокентий упал, не дыша.

— Нет! — метнулась к нему Лея.

— Да ты что?! — взвизгнула толстуха. — Он сейчас опять в изнанку попадёт, только он оттуда после кражи уже не выберется ни за что!

Флейтист обхватил Миролюба сзади и что было сил закричал:

— Я держу его! Скорее!

Толстуха и Лея недоумённо переглянулись и, даже не успев рассудить, хотят ли они бить приятеля или попытаются ещё раз с ним спокойно поговорить, каждая нанесли свой коронный удар по барду: толстуха ногой в колено, Лея — ножом по горлу. Впрочем, нож вошел неглубоко, только чиркнул, благодаря тому, что бард резко наклонился из-за сильной боли в ноге. Лея тут же оказалась сзади Миролюба и через мгновение уже связала юношу чёрным пучком длинных ведьминых волос.

— Ого! — удивился флейтист, глядя на то, что делает Лея. — Из такой верёвки ему ни за что не вырваться.

— А всё равно бы хотелось определить его в тёмное местечко, — усмехнулась девушка. — Пусть бы остыл. И я, кажется, знаю, куда.

Лея отошла немного от Миролюба, и с воинственным криком двинула полусогнутой ногой ему под зад. — Пошли-ка мы в подвалы с тобой прогуляемся, ключника проведаем.

— Постойте! — попытался вмешаться флейтист. — Зачем же в подвалы, тут посидит…

— А ты, помоги-ка мне Кешку в чувство привести, — грубо осекла его толстуха. — Схвати вот тут, подмышки, ага, поднимай, ща мы его вернём…

— Но я должен пойти в подвалы, они не должны туда ходить, — флейтист метнулся к двери.

— Тс-тс-тс, — опередила его толстуха, оказавшись на миг раньше у выхода. — Ты мне-то не заливай. Сам же говорил, что меня узнал?

— Узнал, — кивнул флейтист.

— Ну, а раз так, Кешу подымай, поговорим потом…

Вокруг было темно и сыро. С потолка капала вода, раз за разом мерно ударяя в деревянный настил, на котором расположился Миролюб.

Миролюб снял с себя рубаху и на ощупь положил её на то место, где вода ударяла по доскам, чтобы остановить раздражающий звук. Однако, лучше не стало, просто теперь капли звучали глуше, но не прекратились. Выругавшись и походив по темнице, Миролюб взял лютню. Прислушался к ритму.

— А хорошая идея, в конце концов, — сказал он и ударил по струнам, стараясь держаться заданных водой тактов.

Ещё некоторое время бард тряс головой и заунывно мычал, забираясь время от времени к высоким нотам, а вскоре запел новую, свежую и нестерпимо грустную песню, какой ещё не слыхивал никто в Краю.

Когда он закончил, вода сочилась не только из потолка, слёзы лились из глаз самого барда. И, как ему показалось, рядом на два тона выше, чем он сам, хлюпал чей-то нос.

— Кто здесь? — стараясь не выдать испуга дрожанием голоса, спросил Миролюб темноту.

— Мария фон Клиппенбах! — отозвались неподалёку. — Какая грустная у вас песня. Я вспомнила всё, что было доброго в моей жизни и так ужасно затосковала обо всём этом…

— Ну, что вы, что вы, — кинулся бард утешать хозяйку голоса. — Вас выпустят, и вы сможете начать всё снова! Судя по всему, вы достаточно молоды, а значит всё ещё впереди…

Женщина разразилась рыданиями совсем близко.

— Да что же вы! Нельзя ни в коем случае опускать руки, нельзя! Слышите?! Поверьте мне! Пока вы живы, есть ещё надежда всё исправить!

— Пока… живы… — всхлипывала темнота.

— Да! Пока живы, вы…

— Да что вы заладили, — не выдержала женщина. — Я уже не жива! Понимаете?!

— Нет, — после некоторой паузы ответил Миролюб.

Мария вздохнула почти рядом, бард отшатнулся.

— Да не бойтесь вы, — немного обиделась она. — Я вам ничего не сделаю.

— А что с вами случилось?

— Я и сама толком не знаю, и это больше всего мучает. Этот дурацкий вопрос: «За что?» За что это со мной, чем я заслужила такое. Вы знаете, тут не так уж и плохо, во всяком случае, нескучно. Компания есть. Конечно, я несколько скучаю по мужу, но надежда на то, что он однажды зайдёт сюда, дает силы держаться, хотя некоторые говорили странные вещи про него, про лекарства, но я, знаете ли, не привыкла верить всяким домыслам. Вот вы, видите, сюда попали. А случись вам заболеть, к вам пришлют моего мужа. Он лекарь. Королевский лекарь. Он прекрасный лекарь. — Мария снова всхлипнула. — Бедненький, ведь он с ног сбился, ищет меня повсюду. А я здесь. А он думает, что я ушла. Знаете, мы поссорились перед тем, как всё это произошло. Потом, правда, мы помирились. Но, знаете, я была так увлечена своей… не знаю, теперь я ненавижу свои прежние мысли, но тогда я думала, что моя карьера помощницы королевы — это самое важное на свете. Ах, он болел, бедняжка, а я оставила его и побежала сюда, к королеве, доложить, что я нашла слуховые ходы! Будь проклята и сама эта королева, и её флейтист. Зачем?! Зачем я так старалась для неё? Разве бы она оценила? А мой бедный муж? Сейчас и я несчастна, и он. А эта королева? Сидит чай пьёт, наверное…

— Королева мертва. — Сухо заметил Миролюб. — Точнее, казнена.

— Как?! — обеспокоилась Мария. — Что вы такое говорите? Вы, должно быть, ошибаетесь. Этого не может быть!

— Я сам видел! Своими глазами… И теперь я вот здесь. И виновен, и безвинен. И так же, как вы, жалею о том, что сделал и чего не сделал до того, как очутился здесь.

— Но вы всё ещё живы, — горько вздохнула Мария. — Всё ещё живы, а значит, как вы говорили, всё можно исправить…

— Нельзя, — ещё горше вздохнул Миролюб. — Королева мертва. Вероятно, теперь меня или убьют после коронации, или коронуют.

— Ну и любите же вы себя, — усмехнулась Мария. — Прям, в любом случае коронуют. Важная птица какая…

— Я потомок здешних королей, — вздохнул Миролюб. — Королеву убили, то есть казнили, потому что в замок пришёл я. А, как оказалось, по древнему заклятию, если сюда приду я и другой потомок королей, и маги, то во дворец вслед за нами войдут…