- Я видел тебя из зала.
- И я тебя видела. Раза два. Но ты не хотел меня узнавать.
- Просто думал, что звезда жжется, - сказал я.
- А теперь?
- И теперь тоже.
Она протянула пальцы ко рту и отдернула руку.
- Врешь. Ты просто влюблен в свои машины. Ребята уверяли, что ты гений.
Самое время было разлить коньяк.
- Выпьем? - предложил я.
- Да. Выпьем за твой успех. За лучшую Галатею!
- Не за это, - медленно выдавил я. - У меня нет успеха.
Нельзя было так говорить. Но мне почему-то не хотелось при ней рисоваться. Я весь напрягся: лицо у меня было в тени, но мог подвести голос. Ну вот. Она отвернулась. Просто удивительно, какие все стали чуткие.
Когда нашли Галатею с обугленной схемой, ребята тоже сразу приняли рассеянный вид. Я мог тогда рвать на себе волосы. Никто бы все равно не показал, что это заметил. "Ребята, - хотелось мне им сказать, - чуткость хороша в умеренных дозах". Но я тоже чуткий, и я молчал.
- За тебя, - сказал я ей, - за Таню!
На шее ее при каждом глотке проступала жилка. Все-таки это чудо, что она ко мне пришла. А у чуда не бывает причин.
- Ты одна?
- Ты хочешь спросить, есть ли у меня муж? - Она стряхнула пепел, смяла сигарету. - У меня Голубой принц. Он выходит ко мне из замка. Замок стоит на моем шкафу, и в нем пять боевых башен.
- А у меня машины, - признался я, - то есть идеи машин, а сами машины ко мне не снисходят,
- Готовься, Пигмалион, - налетел на меня Алик на другой день после совета. - Мы отнесли докладную.
- Ночью?
Было восемь утра, день еще не проснулся, и гардеробщики - тоже.
- Мы подбросили ее в папку "на подпись". САМОМУ.
- САМОМУ??
"Ну, теперь начнется", - подумал я. Если б я знал, чем это может кончиться...
И началось...
Конечно, это не было судом. Это было, может быть, только чуть похоже.
Стол на сцене. Президиум.
- Наши молодые коллеги Алексей Патерин и Дмитрий Копов, - сообщает докладчик, - подвергли критике работу ученого совета института. Весьма похвальное рвение. Выполнено, к сожалению, методом подслушивания.
В зале хихикают.
- А как можно сделать это иначе? - громко спрашивает Димка.
В зале хихикают снова.
- ...указанные товарищи записали одно заседание совета на ленту магнитофона, вмонтированного в разработанную аспирантом Виктором Гитиным цифровую машину Г-1, в просторечии - "Галатея"...
- Я сама записала, а не они, - перебивает голос Галатеи. - И не на магнитофон, а в электронную память.
- Прошу соблюдать порядок, - стучит председательствующий. - Гитин, прекратите шутки с машиной!
- ...После этого Патерин и Копов подвергли ход заседания подробному разбору, а выводы изложили в записке, неизвестно каким образом оказавшейся на стопе директора. В этой записке утверждается, что шесть работ из восьми доложенных совету являются простой компиляцией из опубликованных научных статей и только две содержат нечто оригинальное, да и то лишь в смысле толкования вопроса...
Шум в зале. Впрочем, довольно легкий.
- ...Итак, товарищи, шесть работ - компиляция. И, заметьте себе, простая компиляция! Утверждение смелое, если, конечно, не сказать больше... Профессор Эмин, всеми нами уважаемый, доложил совету о многоволнистости волноводных отрезков. Интересные выводы об одновременности некратных колебаний... Дорогой Эрнст Иваныч, вы считаете себя компилятором?
- Я, - улыбается Эмин, - я, конечно, читаю прессу. И более того, я пишу. Я и мои коллеги обмениваемся мнениями на страницах печати. И может быть, что-то заимствуем друг у друга. Тем более что мы ведем также частную переписку, и я не скрываю от друзей свои выводы... И потому, молодые люди...
Все головы поворачиваются к нам.
- Как будто мы - солнце, а они - подсолнухи, - дышит мне в ухо Алик.
- Молодой человек, вы хотите что-то ответить?
- Я уже ответил. - Алик пожимает плечами. - В докладной приведены все первоисточники.
- Но профессор Эмин дал нам понять, что в этих статьях его коллеги приводят его же мысли.
- Неправда! - гремит Галатея. - Он раньше никогда не занимался многоволнистостью. И ни одной его работы об этом не было. Я смотрю в свою картотеку.
- Я отказываюсь вести беседу в подобном тоне. Я не берусь спорить с напетой хулиганами магнитофонной лентой, - вскипает Эмин.
- Спокойно, брат, - ободряю я Галатею. И радуюсь, что усилил ей "входы". И вправду, если б не эта история с рыжей Танькой, что бы теперь осталось от триода в цепи логики?
- Товарищ председатель, - говорит Димка, - я прошу разъяснить всем присутствующим, что мы не хулиганы, а Галатея не магнитофон, не попугай и не граммофон довоенного образца... В нашей докладной указано, что оценка работы совета дана именно Галатеей - гениальной мыслящей машиной биоэлектронного типа, оснащенной огромной памятью.
- Не знаю, не знаю... - тянет председатель с вызовом. - У нас тут не испытательный зал. И машинам слова я не даю... По ходу сообщения слово имеет доктор Викторов. Уважаемый Сергей Петрович, и вы тоже обвиняетесь в плагиате... Да, да...
- Что делать, дорогуша! - басит огромный Викторов. Он идет из задних рядов, животом вперед. - Говорят, что одна дама слышала звон и решила, что телефон, а это был колокольчик!
Голос у него такой, что на корпусе Галатеи начинают звенеть шайбы. Или это перегрелся трансформатор?
- ..."Гипноз и лечение старости" - вот что я имел честь тогда доложить. Я докладывал, а другие писали. Раньше меня писали, правильно? Правильно или нет? Отвечайте быстро! - Палец Викторова устремляется Димке в грудь.
- Правильно, - балдеет Димка.
- То-то вот. Остается выяснить, что, собственно, они писали. И о чем говорил я. Не так ли? Так вот, я говорил о трансляционном воздействии на матричный код, а они - о кодовом управлении. Ясно? Вам ясно, я спрашиваю?
Димка смотрит на Алика. Алик - на меня. А зал смотрит на всех нас вместе.
- Все ясно, - заверяет Галатея. - Это одно и то же. Смотри энциклопедию, том сто сорок два, страница девять.
Зал вздыхает, как воздушный шар, в котором проткнули дырку.
- Мне кажется, здесь не место для аспирантских шуточек? - спрашивает Викторов председателя. - Нехорошо, ребята! Нехорошо. Отберите у них игрушку! - И медленно стекает с трибуны.
Председатель стучит по графину пробкой:
- Прекратить беспорядок! Или вы уймете ваш арифмометр, или я удалю вас из зала.
Стрелки Галатеи мелко дрожат.
- Прошу не оскорблять присутствующих, - кричу я.
И как я мог впутать ее в это дело?
- Машина не может считаться присутствующей!
- Я еще раз прошу председателя зачитать вслух параграф докладной с характеристикой Галатеи, - напоминает Алик.
В голосе его металл: вот-вот брякнет что-нибудь такое... совсем не для широкой публики... Мы с Димкой знаем его привычки...
- Да, - нехотя цедит председатель, - вы утверждаете, будто эта ваша машина чуть ли не человек в электронной форме. Мировое открытие! А начинается оно со склоки... Впрочем, ваша докладная далеко не так убедительна, как хотелось бы. В институте есть экспертная комиссия по машинам. Нам лучше заслушать ее мнение.
Глаз Галатеи уже не сверкает. Он чуть зеленеет призрачным светом, будто в цепи упало напряжение.
- Слышишь, - толкаю я Димку, - уведем Галатею.
- Убери лапы, - шипит Галатея. - А то как дам тысячью вольт!
А милейший Иван Ефимыч уже вылез из президиума.
- Машина Г-1 предъявлена экспертам три дня назад, - сообщает он. - Я не готов сегодня о ней докладывать. На экспертизу уходит обычно месяца два или три. А пока что я могу сказать? Машина оригинальная. Это безусловно. Немного, правда, нервная... Но это не беда. Вот скоро мы ее испытаем...
- Ближе к делу, товарищ Осипов, - перебивает председатель. - Вот тут утверждают, что мы имеем дело с гениальной машиной. Считаете ли вы возможным официально подтвердить здесь ее гениальность?
