Мощный хор

Немецкий композитор Альберт Лорцинг узнал, что одна из его опер давно ставится на сцене небольшого провинциального городка. Несмотря на явное нарушение авторского права, композитору польстила такая популярность его оперы, и он прибыл в этот городок. После первой же беседы с дирижером радость Лорцинга испарилась. Оказалось, что хор театра состоит из... четырех человек, однако же честно делится на две партии!

- Нет, это невозможно! - Лорцинг рвал на себе волосы.- Четыре хориста! И это при четырех валторнах, двух трубах, трех тромбонах, литаврах, ударных, струнных, деревянных... Нет, совершенно невозможно!

- Вы не совсем правы,- утешал его дирижер.- Во-первых, вы не очень точно указываете состав оркестра и...

- Что "и"?! - застонал несчастный композитор.

- И, во-вторых, наша публика настолько хорошо знает и любит вашу оперу, что вместе с артистами поет все хоры!

У себя в гостях

Знаменитый ученый, "отец русской авиации" Николай Егорович Жуковский был очень рассеянным человеком. Однажды, проговорив целый вечер с молодежью в собственной гостиной, хозяин вдруг поднялся, стал искать свою шляпу и начал торопливо прощаться, бормоча:

- Однако я засиделся у вас, господа, пора домой.

"Поздравляю вас, отцы!.."

Многие из окончивших духовные академии спешили получить духовный сан еще на студенческой скамье.

Знаменитый историк, академик В. О. Ключевский, преподававший в Московской духовной академии, придя однажды на последнюю лекцию 4-го курса, увидел множество "восприявших сан". Он обратился к монахам-студентам с приветствием:

- Поздравляю вас, отцы, с тем, что вы удостоились восприять чин ангельский! - Затем, посмотрев на студентов, оставшихся светскими, Ключевский продолжал: - И вас, господа, поздравляю с тем, что вы сохранили образ человеческий.

Фотография и портрет

Илья Ефимович Репин приехал в Париж. В то время все восхищались фотографией. Репин попытался сфотографировать кого-то из знакомых, но не выдержал и выскочил из-под черного сукна, которым накрывался, наводя аппарат.

- Так и задохнуться недолго! - закричал великий художник.- И зачем только выдумывать этот аппарат, когда и без него можно прекрасно рисовать портреты?

.По высочайшему повелению

В Венскую оперу, директором которой состоял композитор Густав Малер, явилась одна из претенденток на место солистки, снабженная высочайшей рекомендацией.

Малер, бегло взглянув на подпись, не спеша в клочья изодрал письмо, сел за рояль и предложил крайне безразличным тоном:

- Ну-с, а теперь, пожалуйста, спойте!

Прослушав ее, он сказал, что расположение самого Франца-Иосифа к ее особе еще не освобождает от обязанности иметь голос.

Его величество, узнав об этом, устроил скандал директору оперы, конечно, не лично, а через своего представителя.

- Она будет петь! - орал тот.

- Хорошо,- вспылил Малер,- но в афишах я прикажу напечатать: "По высочайшему повелению!"

"Зачем?"

Так в сердцах однажды сказал Малер по поводу изобретенной Арнольдом Шенбергом двенадцатитоновой (додекафонной) системы композиции:

- Зачем, собственно, я пишу еще симфонии, если это считается музыкой будущего?

И примерно с таким же вопросом обратился Шенберг к голливудскому кинопродюсеру, который предложил ему написать музыку к фильму:

- Зачем, собственно, вам нужна еще музыка, если в фильме и так всего предостаточно?

Двенадцатитоновая музыка

На одной из репетиций "Камерной симфонии" Шенберга присутствовал Малер. По окончании репетиции Малер обратился к оркестру:

- А теперь, умоляю вас, сыграйте мне обыкновенное трезвучие, иначе я не смогу сегодня спокойно заснуть.

Математика и поэзия

Однажды у выдающегося немецкого математика Давида Гильберта (1862-1943) спросили об одном из его бывших учеников.

- Ах, этот-то? - вспомнил Гильберт.- Он, кажется, стал поэтом. Для математики у него было слишком мало воображения.

Точка зрения

На одной из своих лекций Давид Гильберт сказал: "Каждый человек имеет некоторый определенный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда человек говорит: "Эта моя точка зрения".

Исключения из правил

Римский-Корсаков на одном из своих уроков объяснял ученикам, что последняя часть симфонии или сонаты должна быть обязательно написана в быстром темпе.

- А почему же у Чайковского четвертая часть Шестой симфонии написана в медленном темпе? - спросил М. Гнесин.

Профессор помолчал, потом торжественно произнес:

- Исключения возможны, если они гениальны.

Реванш Бенца

Однажды немецкий изобретатель К. Бенц запустил мотор своей машины и осторожно выехал задним ходом на большую площадь. Окинув ее быстрым взглядом, Бенц не обнаружил на ней никаких помех для движения. К несчастью, он не заметил лошади с тележкой, стоявшей в тени дома на другой стороне площади. Тележка была доверху завалена колбасами, сосисками, ветчиной: это колбасник развозил свои товар клиентам. Как только лошадь увидела, что прямо на нее движется странная повозка, она рванулась и понеслась, рассыпая по мостовой окорока и колбасы.

Чтобы замять назревавший скандал, Бенцу пришлось скупить весь извалявшийся в пыли товар.

- Колбасник мне теперь проходу не дает,- жаловался Бенц своим друзьям,- все благодарит и говорит, что хорошо поторговал в прошлое воскресенье. А послать его к черту мне нельзя. Это самый богатый человек в округе. И я буду не я, если именно ему не всучу мою первую машину. Это будет мой реванш.

Пианист - жонглер

В мемуарах знаменитого драматического актера Л. Барная описывается интересный случай. В середине прошлого века в Будапеште выступал с концертом американский пианист Леопольд Мейер. Во время исполнения фантазии Листа на темы оперы Доницетти "Лючия ди Ламмермур" стоявший на фортепьяно канделябр покачнулся и стал падать. Слушатели испуганно вскочили с мест мог начаться пожар. Но виртуоз, продолжая играть левой рукой, правой схватил канделябр и поставил его на место. Когда Мейер кончил играть, аплодисментам не было конца. Барнай вместе со всеми восторгался находчивостью пианиста.

Через некоторое время Барнай посетил концерт Мейера в Граце. Каково же было его удивление, когда Мейер, дойдя до хорошо запомнившегося Барнаю пассажа, поступил точно так же, как и в прошлый раз, ловко схватив на лету падающий канделябр!

Улыбаясь про себя, Барнай аплодировал вместе со всеми, но на этот раз не находчивости, а изобретательности предприимчивого пианиста.

Первое изобретение Эдисона

Среди множества занятий, за которые приходилось браться в юные годы выдающемуся американскому изобретателю Томасу Эдисону, была также работа телеграфиста на одной из отдаленных станций Дальнего Запада.

Люди сюда заглядывали редко, зато в тараканах здесь не было недостатка: целыми стадами путешествовали они по стенам комнаты, которую занимал Эдисон, особенно предпочитая для своих передвижений одну из многочисленных щелей в штукатурке. Эдисон подвел к этой щели электропровод, перерезал его, зачистил концы. Тараканы, переползая через провод, замыкали своим телом ток в цепи и, оглушенные, падали в чашку с водой.

Эта нехитрая ловушка была первым "изобретением" великого американца.

Говорящий ящик

Один молодой человек упорно рвался в кабинет редактора одной из крупных нью-йоркских газет.

- Что вам угодно? - спросил редактор.

Человек молча поставил на стол редактора ящик, из которого вдруг послышалось пение. Ящик спел лихую песенку, а потом спросил:

- Господин редактор, как вам нравится новое изобретение Эдисона?

Это был фонограф.

Удельный вес гениальности

Однажды один из поклонников Эдисона сказал в присутствии великого изобретателя, что тот обязан своими многочисленными изобретениями только гениальным способностям. Эдисон тут же ответил: