Пятница, 1 января. Я стою на деревянных мостках и смотрю на грязно-коричневый пруд. Морозный ветер плетью бьет по ногам. Идет дождь.

Надпись на доске, прислоненной к стулу, гласит, что температура воды 5 градусов Цельсия. Практически лед. Каждый сантиметр моего тела покрывается мурашками.

– Вы уже плавали в Девичьем пруду? – спрашивает матрона у воды.

Ее ледяной голос бодрит не меньше ветра, а судя по ее акценту, она могла бы владеть половиной Гемпшира.

– Нет, – отвечаю я.

– Вода в это время года может быть опасной. Жуткий холод.

– Ладно, – говорю я.

– Так что заходите на выдохе.

– Ладно.

– Так вы предотвратите гипервентиляцию легких.

О боже.

Я смотрю на женщин среднего возраста вокруг себя с влажными волосами и стаканчиками дымящегося чая. Если они смогли, чем я хуже? Правильно?

Я ставлю ногу на первую ледяную металлическую ступеньку, затем на вторую. Моя правая ступня дотрагивается до воды. Взрыв боли.

– Сука! – кричу я.

Теперь левая нога. Я ору как резаная.

Идти дальше как-то совсем не хочется. Это была плохая идея. Я не тот человек, кто запросто сможет поплавать в середине зимы. Я могу простыть, стоя у открытого холодильника.

Я оборачиваюсь и вижу, что позади меня уже сформировалась очередь. Пути назад нет, все на меня смотрят.

Я продолжаю идти, пока вода не достает мне до талии. Я задыхаюсь. И вот наконец мое тело чувствует на себе уколы миллионов маленьких ледяных игл.

Смертельные иглы были идеей Сары. Она, может, и не фанат селф-хелп-литературы, но всегда поддерживает меня во всех начинаниях. Я могла бы сказать ей, что хочу стать сайентологом, и она бы ответила: «Круто, познакомишься с Томом Крузом!»

– Я все думала, чего такого страшного ты можешь сделать в январе, – сказала она, когда мы встретились в канун Рождества в пабе на Шарлотт-стрит.

– Смотрела «Адскую кухню» вчера и решила, что, может, тебе пойти на кухню к Гордону Рамзи и послушать, как он на тебя матерится? – продолжила она, стараясь перекричать Slade, которые желали всем «Счастливого Рождества» из колонок.

– Ага, это было бы страшно, – согласилась я, чтобы ее рассмешить; я бы никогда в жизни на это не согласилась.

– И Стив говорит, что мог бы вписать тебя на футбольный матч…

– Ага…

– Или ты могла бы сбрить волосы…

– Да не хочу я сбривать волосы! – сказала я, попытавшись пресечь дальнейший поток ее идей.

Сара посмотрела в телефон и зачитала еще несколько пунктов из своего списка:

– Бросить друзей и сказать им в лицо, почему ты их ненавидишь. Не меня, естественно… О, и вот еще! Самое лучшее! Ты можешь написать эротический рассказ и отправить его своей маме!

– О господи. Какого хрена мне это делать?

– Ну потому что это страшно.

– Нет. Это грубо.

– Это страшно грубо.

– Откуда ты вообще все это взяла?

– Не знаю, я просто лежала в кровати вчера вечером, и мне пришло в голову несколько идей, – сказала Сара.

– Смысл в том, чтобы переступить через повседневные страхи, а не наделать фигни, из-за которой можно загреметь за решетку. И кстати, как, по-твоему, я вообще должна попасть на кухню Гордона Рамзи?

– Ну ты что-нибудь придумаешь, ты же журналист, – сказала Сара.

– Я пишу про туши для ресниц.

– Тогда что ты собираешься делать?

– Не знаю, открыть банковский счет, ответить на звонок, оформить возврат налогов… реальные вещи, которых я боюсь.

– Ты собираешься провести январь, отвечая на телефонные звонки? – сказала Сара таким тоном, что стало ясно: она мне этого не позволит. – Думаю, лучше всего будет начать с прыжка в Хэмпстендский пруд на Новый год. Встреть свой страх холода лицом к лицу.

А вот это уже была хорошая идея. Я действительно боялась холода. Мы с Сарой однажды в феврале ездили к моей лучшей подруге Джемме в Ирландию, и я там так замерзла, что спала одетой. Я буквально спала во всей одежде, которую взяла с собой, включая пальто. Большую часть той недели меня было не оттащить от обогревателя.

Вот поэтому я и провела 1 января, плавая на открытом воздухе в самый холодный день в году.

Сара со мной не пошла. Она гуляла до 4 утра и теперь лежала в темной комнате, бомбардируя меня эсэмэсками с эмоджи в виде капелек и всплесков воды. Джемма морально поддерживала меня из Дублина, где жила со своим новорожденным сыном Джеймсом.

Вместо них со мной согласилась пойти Рейчел – моя новая соседка. Прямо перед Рождеством она пожалела меня и предложила разделить аренду квартиры, чтобы помочь мне выбраться из долгов.

Рейчел предложила пойти со мной с такой легкостью, будто плавала в ледяных прудах каждый день. Я думала, она шутит. Я думала, она проснется в первый день Нового года, посмотрит на небо, которое заволокло тучами, и предложит вместо этого пойти пообедать. А я потом свалю все на нее. Но ничего подобного. Рейчел постучалась ко мне в дверь в 10 утра с полотенцем через плечо.

– Готова? – спросила она.

– Мы что, реально собираемся это сделать?

– Ну да, конечно. Будет весело.

– Но погляди, там дождь, погода кошмарная.

– Мы в любом случае собирались намокнуть.

– Может, лучше просто сходить куда-нибудь пообедать… – предложила я.

– Не будь трусихой. Это была твоя идея.

В этом-то и проблема. Я отлично придумываю идеи. А еще я отлично о них рассказываю. Воплощать их в жизнь – совсем другое дело.

Пока мы шли по деревянным мосткам к пруду, голоса становились все громче. Подойдя ближе, мы увидели по меньшей мере три десятка женщин, одетых в шерстяные шапки и зимние куртки. Дамы окружили стол с сосисками, пирожками и огромным чаном глинтвейна.

Все выглядело весело. Жаль, что нельзя было пропустить ту маленькую часть вечеринки с погружением в ледяную воду.

– Там очень холодно? – спросила я женщину чуть старше себя, которая переодевалась в сменную одежду.

– Все закончится очень быстро, – ответила она, растянув в улыбке посиневшие губы.

Так все и было.

Сначала вода была такой холодной, что мне показалось, будто я сейчас умру.

Я плескалась и отдувалась, как бешеный щенок.

Через несколько секунд мне свело судорогой шею и правую ногу.

Было больно. Вода делала мне больно. Болела каждая клеточка моего тела.

Несмотря на это, я продолжала двигаться и потихоньку стала согреваться. Хотя не то чтобы согреваться, скорее неметь, но это тоже неплохо.

Я успокоилась.

Уличные звуки стали намного тише, все заглушил стук моего сердца.

Я взглянула на плакучие ивы, которые наблюдали за тем, как мои руки загребают шелковистую воду.

Вот, оказывается, каково это, быть живой, подумала я.

Я продолжала двигаться.

Это было прекрасно.

И наконец все закончилось. Я подплыла к серебристым поручням и забралась по лестнице.

Женщина в оранжевой купальной шапочке растирала себя полотенцем. Ей было что-то около семидесяти, и на ней была пара розовых резиновых перчаток. Она подошла ко мне.

– Вы можете себе представить лучший способ начать год?

Мое тело дышало жаром. Я дрожала и улыбалась от уха до уха. Жизнь переполняла меня.

– Нет, думаю, не могу, – ответила я.

И это было правдой. Пятиминутный заплыв в ледяной воде провел черту под всей моей предыдущей жизнью – черту, что навсегда отделила меня от человека, который любит болтать и ничего не делать. Мир наконец стал похож на пространство возможностей. Мой год начался.

Сьюзен Джеффрес написала «Бойся… но делай!» в 1987-м, в эпоху гигантских подплечников, Маргарет Тэтчер и журнала Cosmopolitan.

В то время как все остальные селф-хелп-книги, написанные мужчинами, предлагали женщинам найти любовь и сохранить ее, «Бойся…», написанная женщиной, предлагала им просто выйти на улицу и начать что-то делать – что угодно. Не для кого-то еще, а для самих себя. Она написала свою книгу в позитивном, но при этом деловом тоне. Перечитывая ее в своем пространстве-без-мужчин между Рождеством и Новым годом, я почувствовала знакомый прилив мотивации. Оставалось только начать ему следовать, как тогда, в свои двадцать.