Серёга всё приноравливался забрать эту вещь, он даже схватил из блюда пару чёрных яблок, но те, внезапно, развалились у него в руке в мельчайшую чёрную пыль, которая разнеслась как будто от ветра по всей комнате. У меня от неё даже закружилась голова, стало щекотно в носу, и я кашлянул. Девчонки тоже откашлялись, видно было, что и им попала эта пыль в нос. У Серёги от этой пыли вся рука стала чёрная как у шахтёра после смены, или как у рабочего смесильно-прессового цеха, производящего графитовые электроды для плавки стали. Я с девчонками выскочил наружу из этого дома, за нами последовал и Серёга. Он жалобно улыбался и пытался оттереть свою руку от чёрной пыли. Но не преуспел, зато он умудрился случайно дотронуться до своего лица. Теперь на нём была чёрная полоса. Настоящий шахтёр.
- Чёрт бы побрал эти чёртовы яблоки, - дважды чертыхнулся Серёга, пытаясь оттереть пыль травой. Но у него ничего не получалось. Пришлось даже пожертвовать целый стакан питьевой воды, но пыль была какая-то очень прилипчивая ко всему, до чего она смогла дотянуться. Сильней всех пострадал Серёга. Я даже распечатал для друга бутылку водки, но даже водка не смогла её хорошо смыть. Теперь и слов не было, чтобы кому-то идти в избушку за блюдом. Эта дрянь, что сыпалась с чёрных яблок вызывала аллергическую реакцию, мне даже пришлось сморкаться. Нет, надо подальше отходить от этого дома. А на душе у меня становилось как-то муторновато, да и голова как-то кружилась. Девчонок, наоборот, на хи-хи пробило. Серёга что-то неразборчиво ругался. Я понял, что хоть и погода хорошая, но место это плохое, вот в чём дело, правильно говорил дед. Смущать это место меня стало и из-за того, что исчезли комары, и я перестал слышать птиц. Раньше комары постоянно зудели, пытались попить христианской кровушки, но антикомариная мазь нас спасала. Сейчас они исчезли, хотя рядом была болотина и этих вампиров должно быть много. Заблудиться мы не боялись, шли строго по компасу, ориентируясь по карте. Дремучий еловый лес как-то закончился, стали попадаться берёзы да осины. Через полтора километра такого путешествия мы наткнулись на странное дерево. Это была яблоня, но на ней висели странные яблоки сантиметра четыре в диаметре. Они были чёрные как антрацит. Я не слышал, чтобы одинаковые глюки были сразу у нескольких человек, а здесь мы все ясно видели, что яблочки-то чёрненькие и блестят.
- Ну что, брать будем неспелые яблочки, - спросил я у друзей. - Интересно, какими они будут, когда созреют.
Все уставились на это чудо природы. Решили, что каждый сорвёт по яблочку, на память, так сказать. Надо их сдать в Академию наук. Пусть их Темирязевы изучают. На ощупь они были как обычные яблоки, холодные сочные, но чёрные и запах от них шёл специфический. Покидав добычу в рюкзаки, мы пошли дальше. Вот, наверное, здесь нас и накрыло неведомое. Мне как-то стало тяжелее дышать, а голова продолжала немного кружиться как от лёгкого перепоя. С моими спутниками тоже, что-то было не так. Правда, у всех случились свои тараканы. Мне всё казалось, что летает везде паутина. Она норовила облепить меня, лезла в нос и глаза, приходилось всё время отмахиваться от неё. Серёга постоянно что-то гонял в траве берёзовой веткой. Девчонки несли вообще какую-то ахинею. Лучше всем стало, когда мы набрели на ручей с чистейшей водой. Я набирал кружкой воду и пил, много пил, друзья тоже выпили много воды. Стало значительно лучше. Я уже не видел никакую паутину, а Серёга, наконец, сумел вымыться от чёрной сажи. Что это было за кратковременное помрачение рассудка, мы не знали и не гадали. Прошло и хорошо. Может солнце голову напекло. Набрав в ёмкости воды про запас, мы двинулись дальше. Вскоре дошли до песчаного оврага. Да это был целый карьер, а не овраг. Когда-то здесь даже добывали песок, но теперь всё было заброшено. Мы здесь и нашли остатки от сгоревшего трактора. Кому из нас торкнуло установить палатки внизу карьера, я не помню, но не мне точно. Я ещё подумал, а вдруг обвал, завалит же платки. Но друзья решили спускаться вниз и там ставить палатки. Палатки установили быстро. Девчонки на костре сварили что-то вкусное, попили чайку и отправились по палаткам. Что-то в этот день даже я, привычный к большим переходам, и то устал. Засыпая, я ещё подумал, что как-то не так стоят наши палатки. Ну, нельзя их ставить рядом с отвесными стенами, но сон меня сморил. Странный был сон. Мне навязчиво снились чёрные яблоки с их странноватым запахом, сгоревший трактор, странная избушка. И так по кругу. Навязчивый вязкий сон. Проснулся я от шума. Шумел и скрипел лес от сильного ветра. По нашей палатке также бил ветер с песком. Но ведь ничего не предвещало непогоду. Прогноз говорил, что эта неделя будет сухая и будет жарко. Вдруг сверкнуло так, как будто рядом производили сварочные работы, так, что даже через ткань палатки стало резать глаза. Ничего себе. Тут же рвануло. Гром был такой силы, что я думал оглохну, но мозг сам считал секунды он молнии до грома. Одна секунда, а может и меньше. Это значит, что молния ударила совсем недалеко. Палатка ходила ходуном от ветра. Сильнейший ливень не заставил себя долго ждать. Такого сильного ливня с градом я не припомню. И вся эта вода лилась в наш овраг. Сна уже не было. Я лихорадочно обулся и начал скатывать спальник. Оля тоже заполошно суетилась в темноте. Всё, вода ворвалась в палатку, и было её очень много. Буквально потоп. Я решил выбраться из палатки и искать выход наверх, но не успел. Практически в кромешной темноте, под ливнем, я услышал глухой шум. Это всё-таки случился оползень. Он, грязной песчанно-водяной бурлящей смесью накрыл палатку Серёги и Верунчика. Да и нашей палатке досталось, как следует. Я за руку вытащил Ольку, которая уже была по колено в этой смеси, и отшвырнул её подальше от оползня. Спасать добро уже не было смысла, а вот друзей надо было откапывать. Копошась, чуть ли не по пояс в воде, я руками пытался откапать Серёгу или Верунчика, но ничего не мог найти. Только уцепился за какую-то верёвку от палатки и начал за неё тянуть. Ничего не выходило, зато, меня очередной волной смыло дальше в овраг. Вода прибывала катастрофически быстро. Я звал Ольгу, но ответа не было. Потом я брёл по течению, или меня куда-то тащило грязевым потоком, который был уже по пояс. Вдруг меня прижало к остаткам трактора. Я зацепился за железяку и начал карабкаться на груду железа. Холодный поток уже ревел. Обидно было утонуть в этой грязи. Я лежал на железе, а вокруг меня бурлила вода. Мне даже показалось, что многотонные остатки трактора начали сдвигаться. Треск молний, шум воды и скрежет песка, вот что я слышал, как мне казалось целую вечность. Внезапно всё стихло. Но я не мог отцепиться от железа, так и лежал до рассвета. Утром всё встало на своё место, стало хоть видно куда идти. Вода куда-то впиталась, остался только мокрый песок, от которого поднимался пар. Мне надо было искать тела друзей. Оторвав от трактора железяку, я побрёл к предполагаемому месту гибели друзей. Там я стал, остервенело, копаться в песке, пока, наконец, не нашёл труп Серёги. Ни Верунчика, ни Ольги я так и не нашёл.
Серёгу я вытащил из песка, но, подумав, что под жарким Солнцем тело быстро придёт в негодность, чуть прикопал его. Рядом воткнул железяку, как ориентир. Надо было срочно идти к людям. Обратно я шёл, не разбирая дороги, и в хорошем темпе, только остановился у ручья, чтобы как следует напиться. К вечеру я притащился в деревню, весь грязный и в шоковом состоянии. Сразу же направился в избу знакомого деда, считая, что он в этой деревне самый адекватный. Вот во дворе деда меня ждал второй шок. Я увидел сидящих на брёвнах всех моих друзей. Олька кинулась мне на шею. Что-то щебетала Верунчик, говоря, что дед сказал, что ты обязательно вернёшься сюда. С виноватой улыбкой подошёл Серёга:
