Да, тяжёлая у меня работа - подумал главный редактор - и достал из тумбочки бутылку водки и стакан. Это лекарство всегда помогало смотреть на мир трезво.

   В это же время инструктор обкома товарищ Пахомов тоже доставал из тумбочки бутылку коньяка и стакан. Ему уже было по чину снимать усталость с помощью более качественного напитка.

   Вот такие нешуточные страсти происходили в городском культурном обществе. Это вам не сиволапая деревня, где муха пролетит - уже событие. В деревнё всё было просто, как коровье мычание. Страсти, конечно, случались, но, чтобы дотянуть до шекспировских, как-то не выходило, чай не город.

   Санёк, ну, тот, который Варвары муж, встретил своего разлюбезного кума Витька, который гнал свой видавший виды самосвал по деревенской улице. Естественно, Витьку пришлось остановиться и отчитаться куму, куда это он так деловито намылился.

   - Дык, послали в Путь Ильича, подсобить им, - сплюнул Витёк. - Зашиваются там.

   Санёк понимающе покивал головой. Нужное дело. Завсегда соседу помогать надо. Но и кума предупредить тоже надо:

   - Ты там смотри, предохраняйся, - сплюнул Санёк. - Эти в Путях Ильича те ещё затейники.

   - Чё?

   - А то допомогаешься там: поймаешь какую заразу.

   - И чё? - продолжал тупить кум.

   - Потом Вальку наградишь, и куму, - пояснил Санёк. - Беда будет. Лучше к Иришке смотайся, она, кстати, привет тебе передавала, говорит, что-то Витёк совсем дорогу к её дому забыл. Так тропинку может кто-то другой протоптать.

   Санёк знал, что говорил. Если Витёк притащит заразу из командировки, то потом вся деревня будет страдать. Иришка, Валька, да и сама кума разнесут её по всем домам. А Саньку это и даром не надо, такое счастье.

   Наставив кума на путь истинный, Санёк продолжил неспешное шествие по деревне. Эх, горячая стала пора - подумал он - весна пришла, теперь целый день задница в мыле. Да, тяжёлый хлеб колхозника, надо бежать в поле и усиленно работать, ибо, кто не работает, тот не ест.. Однако, весна, хоть и снег ещё, а она, падлюка, затрагивает самые чувствительные струнки в душе человека, особенно с тонкой, но не оцененной, натурой, вот как у Санька. Правда, у Санька в его душе были натянуты только три струнки, как у балалайки: пофигизм, алкоголизм и патриотизм. Струнки "хочу поработать" не было. С философской отрешённостью Санёк остановился на перепутье и стал созерцать свой внутренний мир: внутренний мир потребовал вдумчиво покурить папироску и не спешить идти трудиться, ибо от работы даже кони, как мухи дохнут. Санёк точно не хотел уподобляться такому коню, а тем более мухам. Струнка в его душе, отвечающая за пофигизм, запела громче. От задумчивости его отвлекла появившаяся вдруг перед его носом кума Светлана. Проводив своего Витька в командировку, женщина решила пройти по деревне на предмет новостей.

   - Эээээ...Светик, - сплюнув начал галантный разговор Санёк. - Какие перспективы на урожай...картошка-маркошка, всякий лучок-чесночок....?

   - Вот же ты, кум, какой галантный и обходительный. Прямо как Цицерон....

   - Дык, я такой, - приосанился Санёк.

   - Умеешь же заинтриговать женщину. Вот только пару слов сказал, а я уже вся согласна....

   А что такого? Весна ведь. Гормон играет, щепка на щепку лезет. Сладкая парочка, совершенно случайно встретившаяся, решила кое-куда уединиться, обсудить, так сказать, виды на урожай. Пофигизм не лечится... Ну и не надо...Конечно, вечно пьяный Санёк далеко не принц, но в деревне как-то принцев не наблюдалось, бери, что есть. Это в некоторых городах за границей, говорят, принцев, как кошек на помойке.

   Зато Витьку в этот день выпала судьба много работать за баранкой своего самосвала. Вечером, когда его, уставшего, покормила ужином Путиильичёвская повариха Маришка, Витёк горестно вздохнул и спросил у Маришки:

   - А что, Мариш, давай самогонки возьмём, да на сеновал. Нормально, да?

   - Да, ладно, - махнула рукой женщина. - Чё там делать?

   - Будем самогонку там пить.... На звёзды любоваться. Я тебя за попку потрогаю....

   - Э, Витёк, я же не дам, - заверила женщина. Смотреть на звёзды в холодном сеновале с Витьком ей и нахрен не впиралось.

   - Ладно, - вздохнул уныло Витёк. - Тогда опять самогонку будем пить...

   Зима. Весна. Лето. Жизнь в деревне продолжалась, несмотря ни на что. Даже полоумный бабки Тимофеевны внук стал выходить из дома во двор, и даже бегал по деревенской улице. Ну, как в деревне, да без деревенского дурачка. Теперь в деревне Девица стало всё как у людей, даже деревенский дурачок свой был. Впрочем, жители убогого Василька от себя не гнали по причине его совершенной безобидности. Ну, бегает и бегает, бормочет себе постоянно что-то под нос, но то такое дело, природа на Васильке отыгралась. А Васильку было очень необходимо общение с носителями языка, но местные были какие-то странные носители. Почему-то, они наотрез отказывались говорить между собой на литературном языке, а говорили на русском языке, но, так называемом матерном, слова которого не найдёшь в обычных словарях, а только в специальных. Вот беда - огорчался Василёк - оказывается, надо учить не один, а два русских языка. Вот же засада. Василёк запретил себе переводить русские слова на испанский. Он должен был понимать смысл. Он не хотел стать простым переводчиком, ему надо было самому стать носителем этого языка. Дело продвигалось, но туго, несмотря на то, что свою голову Василёк уже вылечил. Оставалось влить в себя 150 волшебных единиц и будет он совершенно здоров. Это представлялось вполне выполнимым мероприятием, ибо теперь в баре красовалось более 20 единиц. Естественно, система отметило такое достижение плюшками. Теперь диагност работал не как указатель болезненной точки, а уже на уровне систем организма, то есть более подробно. Соответственно, и лечение стало менее затратным, но более конкретным. Василёк уже давно мог бы полностью вылечить себя, но ему постоянно приходилось тратить магические единицы на Тимофеевну и на односельчан, ибо односельчане умудрялись подхватывать много различных болячек, даже обзаводится такими болезнями, о которых в приличном обществе считается стыдно говорить. Так что у Василька диагност был, чуть ли не постоянно включён, ибо надо было следить за здоровьем аборигенов. А что делать? От здоровья односельчан напрямую зависело, будет Василёк голодным, или сытым. Хотелось быть сытым, ибо организм его тратил калорий больше, чем организм шахтёра в забое. Поэтому, пробегая по деревне, Васильку почти всегда что-то да обламывалось из съестного от соседей: то кусок хлеба с салом, то бутерброд с домашней колбасой, то угостят молоком. Деревенского дурачка местные подкармливали. Блаженный же, что с него взять.