Здорово, Яков, – приветствовал Арсений, повстречав того в Немецкой слободе.

Форм-брам-рей – деревянная балка, прикрепленная поперечно к мачте для несения паруса. Форм-брам-рей – третья снизу рея первой мачты – фок-мачты.

Штурман – корабельный офицер, ведавший ходом корабля и рулевым управлением.

Рейд – часть прибрежной воды, удобной для стоянки судов и защищенное от ветра.

Арсений? Вот уж не чаял встречи, – удивился Яков, увидев Арсения, в голландских костюмах разодетого.

Давно с тобой, Яков, я встречи ищу, – сказал Арсений.

Что так? Аль нужду в чем имеешь?

Нужду не имею, а потребность в тебе великую нахожу.

Во мне? Какого же она свойства, потребность твоя состоит?

Ты как уж заметил, наверное, на службе государевой я состою. На верфи фрегат особенный выстроен, слыхал что-нибудь про это?

Доходило до меня подобное, но значения не придавал, признаюсь честно.

Так вот, я капитаном корабля этого поставлен государем нашим, Петром Алексеевичем, и осенью этой идем с купцами в Англию.

Что ж, дело хорошее, и мой тесть хотел, помню, свой корабль в караван ваш пристроить, только воевода не дал согласие на это. Ох, и злой он давеча вернулся.

Команду я набрал и обучил с Божьей помощью, но вот в море выйти не решаюсь пока.

Что ж так?

Нет в моей команде штурмана, а без него как-то не клеится у меня работа по воде здешней ходить.

Это не беда, Арсений. Для опробования сил экипажа и пригодности его к делу морскому, а равно как и фрегата твоего к походу предстоящему возьмусь я направлять тебя в синеве Беломорья нашего. Я пока без особого дела здесь нахожусь, так что дня на два, на три, тесть, думаю, отпустит. Когда к испытанию-то думаешь приступить?

Вот спасибо, Яков. Так через дня два, наверное, приготовления необходимые закончим. Ты подходи послезавтра, как солнце чуть выглянет. К рейду, где фрегат наш стоит, там тебя шлюпка ждать будет.

Как и условились, Яков через два дня к восходу солнца на берегу стоял. На шлюпке, посланной с «Петра I», был доставлен на мостик корабельный, где Арсений всей работой экипажа управлял для приведения корабля-фрегата в движение по глади водной.

Спустились по реке благополучно и, как на широкие просторы вышли, тут беда с экипажем, ни разу в море не бывавшем, и случилась. Когда судно-то на якоре обреталось, паруса-то спускать научились, а вот как на ходу-то, да ветер в спину, так зараз четырех с грот-марса-рей и сдуло. Снова без насмерть зашибленных не обошлось. Часа через три только берег из глаз скрылся, волна поднялась и давай корабль-фрегат из стороны в сторону мотать – у народа сухопутного морская болезнь жизнь дала. Кто на рее сидел, так прямо оттуда живот свой чистил, а кто на палубе, так тот наполовину за борт свесился и час в таком виде пребывал, пока с зеленой мордой обратно не показался. За это время весь корабль обгадили, будто стадо коров паслось на палубе. Как закончилось содержимое животов горе-матросов, это безобразие и прекратилось. На ногах стоять осталось после бедствия нежданного чуть менее трети экипажа.

Конфузно стало Арсению перед Яковом за такую команду беспутную. Как теперь разговор начать, с предложением выступить о государевой службе на его корабле. Кто ж после этого захочет в поход морской с отрепьем отправляться. Оставил пока он эту тему горячую до тех пор, пока случай счастливый не подвернется.

На другой день плаванья испытательного чудо дивное случилось: все матросики в строю для работ готовые оказались. Арсений даже думать не смел об этом, а как потом прояснилось, Первушка Макеев, боцман Арсения, всем, кто сможет на палубу подняться, по полстакана водки выписал. Вот народ как один и встал в общий строй для утренней поверки. И все вроде своим чередом пошло. Арсений настроение переменил и на этот день пальбу из пушек назначил.

Подошли к берегу и дали выстрел с правого борта. С десяток деревьев в щепы разнесли и тем остались довольны, затем другим бортом повернулись и еще пальнули.

Грот-марса-рей – третья снизу рея на второй мачте – грот-мачте.

Пушек – двадцатичетырехфунтовок – В XVII – XVIII вв. на кораблях стояли три вида пушек: 24-фунтовое орудие, 18-фунтовое, 9-фунтовое. Здесь различие идет не по калибру пушки, а по весу ядра. 24-фунтовое орудие стреляло ядрами весом в 24 фунта, что соответствует примерно 12 килограммам.

Стрельба на пользу пошла, Яков развеселился и увлекся, а Арсений, не будь дураком, и давай его обхаживать, словно невесту красную. То трубу подзорную Якову поднесет: нате, дескать, Яков Родионович, полюбуйтесь. То словцо меткое метнет: мол, на торговых кораблях пушек – двадцатичетырехфунтовок не имеется, да и палить команда не обучена. А здесь корабль боевой, военный, значит, и муштра людей серьезная идет, не ради забавы. Дела великие ждут. Вот так он и вертелся вокруг Якова, словно Луна вокруг Земли-матушки нашей, до конца похода учебного. А когда в Двину заходить начали, вопрос прямо поставил. Яков в растерянности был, корабль фрегат ему с первого глаза понравился, команда, правда, не сильно надежна в управлении парусном, но это дело поправимо будет, оботрутся люди в походах дальних. Но пуще всего этого облако сомнения в мыслях его обозначилось в том, что отпустит ли тесть.

Гнева тестя своего опасаюсь, да и жена моя супротив меня выступит, – сказал Яков, в раздумьях пребывая.

Так по началу и против меня контры были. Мать говорила поперек порога ляжет, а не отпустит. А сейчас рада не нарадуется, делать дело великое идем, не на печи лежать.

Тебя Петр Алексеевич призвал, а меня кто?

И тебя, и тебя он тоже призывает. Я когда говорил с ним, он мне прямо сказал: «Не хватает, Арсений, мне людей толковых, если сыщешь таковых, так железными канатами держи и не отпускай, я тебе оправдательную подпишу, коли дело до меня дойдет», – вот так прямо и сказал.

Покочевряжился еще немного Яков, а затем махнул рукой, сказавши: «Будь как будет, тесть не черт, в ад не уволочет. Согласен». Уж больно ему с Петром встречу иметь хотелось.

Вернулись в Архангельск и начали к походу за Ледовый океан готовиться. А тесть Якова, узнавши, что Арсений все ж сманил его зятя на службу военную, так проклинал его на чем свет стоит.

К началу августа пришло время покинуть места родимые и отправиться в края дальние и незнакомые. Морских чертежей на те места не имел Арсений, и пришлось просить у купцов иноземных. Изучив маршрут пути вместе с Яковом и окончив все остальные изготовления, собрали стол, позвали тестя и остальную родню и всех чиновных и служивых лиц, имевших отношения к фрегату. Опрокинули не по одной, а пока силы не оставили их. И в этом заседании питейном помирились и облобызались Арсений с тестем Якова, а не то пути не было бы справного. На утро, помолясь и отстояв заутреню в церкви Святых апостолов Петра и Павла, подняли якоря два купчих судна и наш «Петр I» и отправились с отливом за Ледовый океан до Аглицкого острова.

Тут ужо и зачинается сказ великий про подвиги неслыханные Арсения Парфенова, сына Коржавина.

Морские чертежи – так поморские картографы называли морские карты.

Церковь Святых апостолов Петра и Павла – закончено строительство к лету 1702 года. Находится на Линском Приулке в крепости Новодвинской.

СКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ

О переходе корабля-фрегата через страны ледовидные и о набеге каперов французских.

Флейт – трехмачтовый двухпалубный торговый корабль длиной 30 – 38 метров.

Юфть – выделанные кожи животных.

Горловина – пролив, соединяющий северную часть Белого моря с Баренцевым.

Котлянка – судовая артель охотников на моржей.

Лопский берег – так в старину Кольский полуостров назывался.