Уходящий день преподнес напоследок еще одну каверзу — золотое солнце, светило, олицетворяющее надежность и добро, нырнуло за резко очерченный в ярких лучах ломанный контур гор. Должно быть, это плата, уравновешивающая прошлую удачу. В мире все должно быть в равновесии, и даже Фортуна, которую так часто вдруг стали поминать, этому правилу вынуждена подчиняться.
— До заката осталось несколько часов, — объявил монах с плохо скрываемой мрачной ноткой в голосе, — а наш путь лежит туда, куда и днем не пойдет ни один человек в здравом уме.
— … и трезвой памяти, — не удержался Хьюго. — Будь же человек в нетрезвой памяти, и, следственно, не особенно здравом уме…
По рыжей макушке прилетел звонкий подзатыльник.
— Дожидаться утра прямо здесь нам нельзя, — демонстративно потирая ушибленную о бесполезную голову руку и выразительно косясь на вора, твердо сказал файтер, — чтобы посреди ночи не вскакивать и не бежать спросоня отбиваться от ухмыляющихся солдат или откровенно ржущих горцев: мол, какой дурак в таком месте ночует. И не посмотрят, что мы милые, когда спим… Что, я подозреваю, не так.
Пришлось брать себя в руки и топать дальше, чтобы не дарить лишнего развлечения ни солдатам, ни горцам. Отроги только со стороны выглядели удобными и пологими — а на практике оказались жутко неудобными для ходьбы. Утешало то, что напролом в горы никто идти вроде как не собирался, а хотели только уйти с пограничной черты и открытого места куда-нибудь, где безопасно хотя бы с одной стороны.
— Народ, пещера! — закричал воришка, размахивая руками и подпрыгивая на месте от нетерпения, — Пещера!
— И вправду, он пещеру нашел, — с обидным удивлением подтвердил Эверард. Пререкаться в этот раз, правда, никто не стал: ни сил, ни желания.
Путники с опаской шагнули в пещерный полумрак. Сюрпризов горных каменных сводов, тем более, что к этому имеют какое-то отношение драконы, справедливо опасались и очертя голову в уютно приглашавшую внутрь пещерку бросаться не спешили. Правда, в этот раз Отроги были перед путниками честны — никакие злые шутки друзей не поджидали. Невысокий (клирик со своим средним ростом мог дотянуться до потолка, вытянув над головой руку) свод был из темного камня, не заросший мхом и не капающий на головы путешественникам водой. Пещера уходила вглубь скалы шагов на десять, а потом потолок сходился с полом глухой стеной — гостей из недр гор ночью можно было не ждать.
— Ну что, народ, ужин? — вор уже потрошил сумки в поисках еды.
— Ага, — потянулся Мигель, прислоняясь к прохладной каменной стене, — Юдж, ты можешь организовать нам костер?
Маг покладисто кивнул и, шепча что-то на колдовском наречии, обвел тонким пальцем на полу круг. Потом щелкнул пальцами, и внутри заплясало веселое теплое пламя.
— Ух ты-ы-ы! — Хьюго оставил в покое сумку и подсел ближе к огню. Щурясь от блаженства и протягивая руки к весело потрескивающему костру, он заулыбался. Даже клирик, который, по идее, должен питать неприязнь ко всему колдовскому, с удовольствием подвинулся ближе к теплу.
После скромного, но сытного ужина друзья растянулись на расстеленных на полу одеялах. Мигель привычно перевернулся на спину и заложил руки за голову: спать пока не хотелось, но усталое тело требовало покоя. По хорошему, надо бы проверить ремни на ножнах, перешнуровать заново наручи… Но наемник не встал и никуда не пошел. Он остался лежать, только, упершись согнутыми в пол и распрямив их, вместе с одеялом переместился поближе к выходу. Их под каменного свода был виден краешек звездного неба.
— Любуешься?
Голос Хьюго возле самого уха заставил файтера вздрогнуть. И когда этот рыжий успел так бесшумно подкрасться? А, ну да, он же вор, ему положено. Ну и плевать, еще раз так возникнет — уши будут под цвет волос.
— Прикидываю, как эту дыру обрушить, как только свалю отсюда, — кровожадно оскалился Мигель. — Смотри, есть тут один уступчик…
— А я по звездам будущее предсказывать умею, — проигнорировав зловещее сыгранные интонации, похвастался Хьюго, тоже переворачиваясь на спину. — Меня одна знакомая гадалка научила.
Мечник хмыкнул.
— Они научат, конечно. А ты часом мысли теперь не читаешь и прошлое не угадываешь?
Рыжий хитро сощурился и заговорщически глянул на друга.
— И мысли читаю, и прошлое угадываю. Вот ты, например, когда-то командовал отрядом, и очень большим. А думаешь ты сейчас о том, откуда я это знаю! — победоносно заявил вор.
— Ну ладно. Ты прав, воровская душа. А что…
— Звезды?
— Они самые.
— Ты просто рассматривай звездное небо и выбери себе любую звезду, — тыкнул в темный бархат лис.
— О, знаю. Тогда ты угадаешь, что за звезду я выбрал, да? — нетерпеливо прервал его Мигель.
Друг, правда, его удивил. Негромко рассмеявшись, он сказал:
— Нет конечно! Такое никто не может. Зато я смогу сказать, на какое созвездие ты указал и чем оно повелевает.
— А разве они чем-то повелевают? Звезды же просто покровители… Но это для тех, кто верит.
— Мне комедианты рассказали, что в Железной империи звездное небо считают хозяином удачи. Представляешь, там был один старикан, так он все повторял, что судьба скучна, а мир еще скучнее. Его никто не слушал, а он все говорил…
Юджин прислушивался к негромкому разговору. Сам он лежал в глубине пещеры, спиной к своему огню. Хотелось встать и рассказать, что на Островах, если поспрашивать, тоже расскажут много интересного о судьбе и звездах — якобы они проводники для человеческих жизней, и если умирает кто, то на небе становится на одну яркую точку меньше… Но выбираться из-под теплого одеяла решительно не хотелось, хотя в щель и пробирался холод — прохладный воздух пещеры для Юджина не был согрет веселым огнем. Колдовское пламя не греет своего создателя, как не проси. Слишком многие маги сообразили, когда было уже поздно: это непреложный закон, а не зыбкое правило. Мастер когда-то давно весьма доходчиво объяснил ему разницу.
— Мог бы и сказать, для разнообразия, — фыркнул Эверард, кидая в парня своим плащом и отворачиваясь.
— Спасибо.
Монах снова фыркнул. Маг повернул голову, и на миг ему почудилось, что в полумраке пещеры сверкнуло золото.
Уже засыпая, Мигель на всякий случай подтянул поближе свои мечи и расстегнул застежку на ножнах, чтобы не возиться в случае чего.
После полуночи все звезды скрылись с облаках. Тучи набежали за считанные минуты, поднялся порывистый, злой ветер. Он ворвался в пещерку и первым делом попытался задуть разведенный магом костер, но тот, вместо того, чтобы погаснуть, свирепо взревел и вырос до потолка, принялся жадно лизать гладкие камни, слово бросая вызов враждебной стихии. Тогда ветер завыл и остервенело бросился на пламя. Огонь противостоял природе с исступлением храброго воина перед лицом смертельной опасности, когда поражение неизбежно, но отступление неприемлемо. Колдовское пламя пока не уступало ветру, тоже вряд ли обыкновенному и не магическому. Если бы случайный путник заглянул в те минуты в пещеру и смог бы отделить шум снаружи от шума борьбы, шедшей под каменными сводами, то ему, возможно, почудился звон стали и едва различимые голоса тяжело дышащих противников. Тогда путник тряхнул бы головой, отмахиваясь от странного диковинного наваждения и обратил бы внимание на тех, кто рискнул заночевать в предгорьях в такую страшную бурю.
От громкого шума первым проснулся Эверард. Вскочил, накинул на плечи плащ и только потом пошел ко входу за двумя друзьями. У входа спал теперь только Хьюго — проснувшись около часа назад, Мигель сгреб в охапку свою походную постель и перебрался поближе к огню — стало как-то холодновато. А вот остался там, где лег сначала, видимо, поленился или не проснулся, когда замерз. Как они могли спать в таком шуме, да еще и на самом ветреном месте?..
Пустое одеяло в отблесках беснующихся сил на самом пороге пещеры выглядело сиротливо и одиноко. Излишне сентиментальным клирик не был, по крайней мере, всегда отрицал обратное, но к постели мечника он бросился очень и очень быстро. Ветер в очередной раз взревел и бросился в укрытые путников с такой силой, что Эверарда сбило с ног. А наколдованный огонь напоследок взвился вверх и вширь, заполнив на миг, казалось, всю пещерку, и исчез, оставив после себя круг сажи на полу.
