Проход захватывал не только всю фасадную длину заброшенной стройки, но и часть соседней, тянувшейся за ней площадки, где шумел небольшой межквартальный базарчик – десятка три маленьких магазинчиков и лавчонок.

В летне-осенний сезон пригородные хозяйства устраивали здесь ярмарки. Цены были заметно ниже, чем в супермаркетах, и сюда повадились приезжать пенсионеры даже из других районов города.

Ну, а Шуре, которая жила по соседству, сам бог велел заглядывать сюда при всяком удобном случае.

Она и сегодня свернула бы к торговым палаткам, благо, что и время для этого имелось, но Томила нагрузила ее таким тяжелым пакетом с фруктами – килограммов пять, если не больше, спасибо ей, – что Шура решила прямиком следовать домой.

Она вступила в теневую часть навеса, где даже в этот яркий летний день царил полумрак, и тут откуда-то со стороны, словно бы из-за забора, до нее донеслось угрожающее шипение: «Ш-ш-ш-шш…»

Шура вздрогнула и ускорила шаг, ободряя себя: «Дурочка, тебе все это показалось; рабочие включили какую-то установку, а ты опять вообразила невесть что»…

Наконец, это тягостное испытание в виде хождения по гуляющим доскам закончилось, и она ступила на нормальный тротуар, залитый солнцем.

До ее дома было рукой подать.

Скорее туда, в свою обитель!

Сбросить туфли и одежду, закрыться на замки и цепочку и принять душ! А затем походить по пустой квартире обнаженной, чтобы кожа подышала воздухом.

У себя дома она в полной безопасности, хотя там и нет такой хитрой сигнализации, как у Томилы.

10.

В прихожей она сбросила туфли, затем прошла в свою комнату.

Сняла и теперь уже без спешки осмотрела со всех сторон подаренную юбку.

Ну, с обновой тебя, Шура!

Спасибо Томиле!

Она аккуратно повесила юбку на держатель, затем сбросила с себя нижнее белье, раскритикованное подругой.

Направилась было в ванную, но что-то удержало ее.

Шура вернулась к шкафу и увидела свое отражение в зеркале – от колен и выше.

Шагнула назад. Раз, и другой.

Ну, вот теперь она вся в зеркале – от кончиков пальцев на ногах до макушки.

Прищурившись, она внимательно изучала свое отражение. Будто оценивала другую женщину. Критически, но не впадая в крайности.

Вот ты вся, как есть! В чем мать родила. Александра Михайловна Будилина, Шура, Шурка, Шурочка. Шура-проводница, 37-ми лет. «Шурёныш»… Невезучая в личной жизни. Не пользующаяся успехом у мужчин. Да что там успехом – даже их вниманием! Не удостаиваемая ими даже мимолетного взгляда!

А почему, собственно? Ну, не уродина же она!

Кожа у нее смуглая от природы и чистая.

Лицо широковатое, но не лунообразное, за счет слегка выступающих скул.

Глаза немного раскосые, степного типа, что придает лицу задорное выражение.

Никаких горьких складок у губ! Напротив, в их изгибе таится улыбка, готовая расцвести в любой миг.

Зубы ровные, один к одному, как зернышки в початке.

Черные, жестковатые, слегка вьющиеся волосы лежат аккуратной шапкой.

Вот шея, пожалуй, коротковата, да. Тут уж ничего не попишешь. Зато без единой морщинки!

Груди средние, с темно-розовыми сосками, не висят и разделены очень даже приятной ложбинкой. Животика практически нет. Талия, конечно, не осиная. Крепкая, но не как у бегемотихи. Нормальная талия. А попа очень даже ничего. Круглая, тугая.

И ноги ничего. Уж точно, стройнее, чем у Томилы.

Фигура немного коренастая. Нет той изящной тонкости, что у современных манекенщиц.

Зато в ней чувствуется сила, приправленная щедрой щепотью южной пылкости.

Да, это фигура нормальной, здоровой женщины, родившей двух славных мальчуганов, умных и тоже здоровых.

А этот розовый шрам на левом плече совсем ее не портит. Да и не увидишь его, пока не снимешь блузку. А второй шрам, у виска, легко скрыть прической или поворотом головы.

Нет, не в шрамах причина ее одиночества.

А в чем же?!

Она прикоснулась руками к грудям, медленно провела ладонями по животу и соединила их на черном треугольнике внизу.

Так в чем же причина? Почему все вокруг имеют близкого человека, а она всё одна и одна? Ей не нужен сказочный принц, не нужны никакие алые паруса. Просто, чтобы рядом был он, тот, который любил бы ее и имел бы нежные руки. Пускай он будет некрасивым, лысым, даже старше ее лет на пятнадцать, неважно! Лишь бы любил, и чтобы мог защитить ее в беде.

А уж она бы его не обидела. Она не ханжа, она умеет ласкать, и ласкала бы его так, что он не стал бы бегать на сторону.

Томила говорит, что не может выдержать без мужчины больше трех дней.

А сколько терпит она, Шура?

Муж сидит уже четвертый год, но разве у них была нормальная интимная жизнь до того кошмарного вечера? Последние два года он жил какой-то своей, пьяной жизнью, и к ней почти не прикасался. А ведь когда-то у них все было иначе…

Ладно, не надо о нем думать, он сам выбрал свою дорожку, и пусть никто не говорит, что она не боролась за него. Но есть вещи, которые выше женских сил…

Единственным мужчиной, который входил в нее за весь этот период, был Варенухин, и случилось это совсем недавно.

Но даже вспоминать о нем уже не хочется! Просто мистика какая-то!

А ведь, по первому впечатлению, он даже понравился. Казался таким скромным, но преисполненным внутреннего достоинства.

Новый сотрудник соседнего отдела, он впервые вышел на работу как раз в день рождения Леночки Веретенниковой.

Как было заведено у них в конторе, ближе к вечеру накрыли стол. Вино лилось рекой, такое вдруг у всех появилось игривое настроение. И этот Варенухин начал ухаживать за ней после третьей рюмки. Видимо, понял своей мужской интуицией, что из всех присутствовавших дам одинокая только она, Шура. Ухаживал он ненавязчиво, даже красиво. А потом пошел ее провожать. Она была не против. В смысле, не против продолжения. В холле, за колонной, он в первый раз ее поцеловал. И ей вдруг показалось, что это он, ее мужчина, с нежными руками. И она сразу же решила про себя, что сегодня не будет противиться и всему остальному. Пускай он ее возьмет. Хотя бы один-единственный раз. Ничего, что это после бурной вечеринки. Ну и пусть! Да неужели она не имеет права на любовное приключение? Разве она не из того же теста, что и Томила?! В тот момент в нее будто переселилась душа любвеобильной подруги.

Она, Шура, добровольно встала на край пропасти, соглашаясь по его настоянию лететь вниз, в бездну!

Только на одно она была не согласна – вести его домой, хотя дети уже уехали к бабушке.

Нет, где угодно, только не дома!

Однако и Варенухин не мог пригласить ее к себе – он был женат.

Но ведь в летнюю пору несложно найти и другой вариант, верно?

Недалеко от офиса шумел своей листвой обычно пустовавший по вечерам парк, в дальней части которого имелось немало укромных уголков.

Шура знала об этом от молодых сотрудниц, которые безо всякого стеснения обсуждали между собой интимные похождения, собственные или общих знакомых.

Она сама повела его вглубь зеленого массива, и вот они оказались за стеной густого кустарника, у какой-то одинокой скамейки.

Она лишь укрепилась в своем желании плыть по волнам этого авантюрного приключения, следовать всему тому, что предложит ей ее спутник.

Именно здесь, на этой скамейке, она впервые после длительного перерыва ощутила мужчину в себе.

Она словно бы оказалась на высоком утесе, и огромный пенный вал катил в ее сторону, зовя погрузиться в его ласкающие глубины с головой. Давно забытая легкость охватила ее. Вот сейчас… сейчас будет желанный и неудержимый прыжок… Еще миг, и она сольется с этим океаном блаженства, а затем взлетит на высоком гребне туда, к звездам…

Вал вдруг замер, как стеклянный, и с сухим шорохом откатил назад.

Варенухин оторвался от нее и принялся приводить в порядок свою одежду.

Какой-то секундочки, какого-то крохотного мгновения не хватило, чтобы она испытала чувство полета, в который успела поверить.