– Всего хорошего, и спасибо!

Переваривая услышанное, Гийом направился к уборным. Они пребывали в ужасном состоянии, и ему, превозмогая тошноту, пришлось шлепать по желтой вонючей жиже. Управившись с ведрами, он помыл руки и с облегчением повернул назад, но, оказавшись в коридоре, мощным толчком был отброшен к ближайшей стене и сильно ушибся.

– Вот же дьявольщина! – выругался он. – На ногах не устоишь!

Однако любопытство возобладало: невзирая на предупреждения незнакомца, Гийом прошел по коридору и поднялся по трапу. Не успел он ступить на палубу, как в лицо ударил ледяной дождь.

Последней ступеньки он так и не переступил – до того была страшна открывшаяся его глазам картина. Ванты со свистом трепал ветер, и это было похоже на пронзительные демонические вопли. «Повелитель морей» уподобился утлому челну, гонимому разбушевавшимся океаном, чьи громадные волны с рокотом разбивались о палубные ограждения.

По палубам сновали матросы в непромокаемых робах. Один из них заметил Гийома.

– Мсье, немедленно спускайтесь! Надвигается шторм! – распорядился он. – Нам приказано задраить все люки и закрыть твиндек.

– Он уже начался, ваш шторм, – возразил Гийом.

– Делайте, что вам велено!

Катрин ждала возвращения мужа. Заснуть не получалось: на ночной рубашке проступила тоненькая кровяная дорожка. Сменного белья у нее не было, равно как и сил сносить новые неприятности.

– Если б только не пропали наши чемоданы! Я захватила несколько отрезов ткани, специально для родов. А теперь у меня ничего нет, совсем ничего! – твердила она едва слышно, стискивая зубы.

Потревоженная соседка открыла глаза, а потом и приподнялась на локте.

– Что случилось, моя милая? Вам плохо?

– Да, Колетт, плохо. У меня пошла кровь – после того как я упала, и кровотечение не останавливается. Ни подмыться, ни переменить одежду я не могу, вы понимаете…

– Милостивый Иисусе! С этим я вам, конечно, помогу. Но вдруг это начались роды?

– Нет, это точно не схватки. Наверное, я ушиблась.

– На борту этой проклятой жестянки есть доктор, и завтра вы к нему непременно сходите! Если, конечно, мы до утра доживем.

– Господи, Колетт! Не надо так говорить!

Молодая женщина перекрестилась. Она только что осознала, что за бортом беснуются волны, заглушая своим угрожающим ревом урчание паровых машин под полом.

– Гийом! – громко позвала она. – Мой муж все никак не возвращается! Коко, корабль накренился, смотрите! Он еще наклоняется!

В тот же миг проснулась Элизабет и изо всех сил закричала:

– Мамочка!

Другие дети тоже стали звать матерей – те, кто от страха не мог уснуть.

– Дорогая, успокойся! – воскликнула Катрин. – Я не могу встать. Сейчас подойдет папа.

Из сумерек возник Гийом, волосы у него были мокрые. Он склонился над койкой дочки. Малышка всхлипывала, прижимая к сердцу куклу.

– Не бойся, моя принцесса, просто море сердится. Но это скоро пройдет.

Элизабет смотрела на него невидящим взглядом. Он погладил дочку по щеке, улыбнулся, пытаясь скрыть тревогу.

– Лисбет, милая, поговори со мной! Тебе снова приснился кошмар?

Девочка коротко кивнула. Ее отец вздохнул от огорчения, а потом предложил:

– Хочешь лечь рядом с мамой?

– Нет, пусть побудет с тобой, Гийом! – возразила Катрин. – Меня тошнит, поэтому прошу, посиди с Элизабет. Ты заметил, как накренился корабль?

– Я все видел, Кати! – ответил мужчина. – Будем надеяться на лучшее. Капитан знает, что делает. Это не первый его трансатлантический переход.

Пассажиров постепенно охватывала паника ввиду столь сильного наклона парохода. Высказывались самые разные предположения, охали и стенали испуганные женщины, мужчины, встревожившись, вставали и одевались. Слово «шторм» передавалось из уст в уста, порождая страх и непонимание.

– Милостивый Иисусе! Я и сама еле жива, – призналась Колетт.

Ее сыновья плакали, сидя рядком на койке, которую делили между собой. Старший, Леонар, обнимал маленького Поля за плечи.

– А ваш отец храпит себе! – внезапно рассердилась их мать. – Будем тонуть, он и глаз не откроет, пьянчуга!

Катрин стала молиться. Она просто не могла лишиться своего еще не рожденного малыша! Если эта трагедия случится, она всю жизнь будет себя в этом винить!

– Мамочка! – снова позвала Элизабет. – Мама, поцелуй меня!

– С тобой рядом папа, моя хорошая, ляг и засыпай! Будь послушной девочкой. Мне будет очень больно, если я встану тебя поцеловать.

На ее отказ девочка ответила коротким всхлипом. Гийом принялся тихим шепотом уговаривать дочку. Еще через минуту Катрин услышала, как он напевает любимую песню Элизабет – о девушке Марианне, которая понесла зерно на мельницу.

Нахлынули умиротворяющие воспоминания: лето на берегу Шаранты, вызолоченные солнцем пшеничные поля, аромат мяты и тимьяна в их садике в Монтиньяке… Катрин смахнула слезы, порожденные ностальгией по родной стране, теперь такой далекой.

Уже больше часа «Шампань» отважно противостояла разыгравшейся стихии и ярости океана. Гийом напряженно прислушивался, Элизабет спала, устроив головку у него на плече. Контакт с теплым отцовским телом помог ей успокоиться. Не спалось не только Гийому. Между койками то и дело кто-то проходил – в уборную или просто навестить соседа.

Разговоры, как в полный голос, так и шепотом, составляли несмолкаемый фоновый шум, а к нему добавлялись мощные удары волн, которые никак не шли на убыль, и завывания ветра.

И тут разразился напророченный шторм. Атакуемый им пароход затрясся. Все, кто ожидал, что погода вот-вот улучшится, осознали свою ошибку.

– Господи, сжалься! Защити нас! – прошептала Катрин, которой было не до сна.

Молодая женщина съежилась на койке, сжимая пальцами свой крестильный медальон. Она была готова к любым испытаниям, потому что одно маленькое чудо уже случилось.

«Живот перестал болеть, и кровь больше не идет, – думала она. – Колетт говорит, с ней во время беременности такое случалось, и не раз».

Еще несколько минут – и воцарился хаос. Все обитатели просторного твиндека пришли в ужас, поскольку было ощущение, что огромный корабль опрокидывается на левый борт, а в следующую секунду встает на дыбы. Пол опасно накренился под ногами, по проходам покатились чьи-то вещи.

Брань, испуганные восклицания, стоны… От страха кричали дети. Мгновение – и «Шампань» словно рухнула в бездонную пропасть.

Если бы пассажиры третьего класса могли подняться на верхнюю палубу, они бы увидели высоту волн и их беспощадность. Тем не менее корабль шел вперед, подобный швыряемой из стороны в сторону соломинке.

Катрин все еще молилась, держась руками за металлические опоры койки. Она слышала, как Гийом пытается успокоить Элизабет, разбуженную толчками и воплями, как и большинство детей.

– Будь храброй, моя девочка, – сказала она. – Крепко обними папочку за шею! Это скоро кончится. Все опять будет хорошо.

– Да, мамочка, – отвечала Элизабет. – Только я тебя не вижу. Я так хочу на тебя посмотреть!

Многие ночники попадали, а уцелевшие давали очень мало света. В спальном отсеке повисла угнетающая темнота.

– Почему матросы не несут нам фонари? – сердито подал голос кто-то из мужчин. – Обращаются с нами как со скотом!

– Они слишком заняты тем, что спасают наши шкуры! – возразил ему сосед.

Со всех сторон посыпались комментарии. Только теперь Катрин осознала, что все они, возможно, обречены. От плача дочки, просящейся к ней снова и снова, разрывалось сердце.

«Я не беру мою девочку к себе, – подумала она. – А ведь Элизабет еще такая маленькая! Она хочет прижаться к маме. Хватит и того, что мы оставили ее одну вечером в детской, когда заезжали к родителям. Бедная моя крошка!»

– Гийом! – позвала она мужа. – Помоги Элизабет перебраться на мою койку. Я хочу быть с ней, если и правда… И с тобой, конечно!

– Ты права, любимая! – выдохнул он.