Услышав это, король хитро прищурился и похлопал ее по колену:

– Донна Елена, в жизни есть много других вещей, кроме золота. Мы ценим вас, Елена, вы – одна из нас. Вы Нести. – Он ухмыльнулся. – Или ди Кестрия, если перестанете отталкивать молодого Лоренцо!

Елена ухватилась за возможность сменить тему:

– Бедный Лоренцо! Он милый, но я здесь, чтобы выполнять свою работу, милорд. Меня он не соблазняет.

– Вся в делах, Елена, как и всегда, – произнес Ольфусс с легкой грустью. – А какие мужчины вас соблазняют, хммм? Быть может, короли?

Он лукаво улыбнулся.

– Фада оскопит вас, если вы даже взглянете на меня! – рассмеялась Елена.

Она прекрасно понимала, что он говорит несерьезно, но была благодарна королю за ту непринужденность, с которой он общался с ней.

Ольфусс в ответ ухмыльнулся, и на мгновение его лицо приобрело плутовато-подростковое выражение, однако он сразу же взял себя в руки.

– Элла, прошлой ночью нам принесли весть, что сестра Фады, Хомейра, быстро увядает. Опухоль в ее животе убивает ее, и Фада должна отправиться к ней в Форензу. Сэра и Тимори поедут с ней. Солинда настаивает, что должна остаться здесь на бал, и разве можно отказать ей, зная ее любовь к танцам? Вы должны сопроводить детей в Форензу, а Тангвин составит вам компанию, чтобы защитить Фаду. Вы останетесь там до… Что ж, полагаю, до похорон Хомейры. Сам я поехать не смогу. Эмиссар Салима уже пересек границу, и я должен быть здесь, чтобы принять его.

Елена кивнула, лихорадочно размышляя. Что Ольфусс скажет эмиссару? Разумеется, он поклянется в верности Салиму. Возможно, именно поэтому Гурвон нас отзывает. Если он этого не сделает, мы окажемся по другую сторону во время священного похода. Еще одна причина, по которой я не могу принять предложение Ольфусса…

– Уверен, мы сможем найти решение, которое устроит всех нас, – сказал Ольфусс так, словно прочел ее мысли. – Мы, явонцы, привыкли считать, что искусство компромисса – величайшее из всех. Я поговорю с магистром Гайлом, и мы придем к соглашению, которое будет выгодно нам обоим. – Поднявшись, король положил руку Елене на плечо. – Присматривайте за моими детьми в Форензе, донна Елена.

Она молча кивнула, ощутив, что ее внезапно охватили эмоции – словно кровь хлынула в давно пустовавшие артерии, наполнив свою хозяйку непривычными ощущениями. Елена не знала ни что сказать, ни как быть с эмоциями, которые, как она думала, ей давно удалось в себе убить.

Похоже, Ольфусс понял, что творится у нее в душе. Захромав прочь, он закрыл за собой дверь часовни, предоставив Елене возможность поразмышлять в звенящей тишине.

Оставшаяся часть дня прошла в религиозных церемониях, которыми римонцы отмечали канун Самайна, с традиционными танцами, гимнами и торжественными полуночными песнопениями у костра; во главе с друи люди возносили молитвы Отцу Солю, чтобы он провел их через приближающуюся зиму. Ольфусс выглядел царственным, как сам Соль, а Фада – темной и таинственной, как богиня Луна. Сэра была одета в серебристо-серое и тихо пела, а за одетой в золотое сияющей Солиндой ходила толпа очарованных юношей. Больше всего она танцевала с Фернандо Толиди, отпрыском Горджо, одним из немногих, кто рискнул покинуть их оплот на севере, в Гителе, присоединившись к торжествам в столице. В этом была вся Солинда: она выбрала партнера, чтобы досадить собравшимся. Хотя внешний вид Фернандо действительно впечатлял, да и присущей большинству представителей его клана замкнутостью он не отличался. Можно было не сомневаться, что Солинда вызовет возмущение всего двора, вновь выбрав его себе в качестве партнера для танцев на завтрашнем большом балу.

Праздновать собрались все знатные римонские семьи. А вот джхафийцев не было: они все еще постились в последний день амтехского священного месяца. Самайн отмечали только римонцы; гораздо более пышный и популярный джхафийский фестиваль, Ай-Ид, выльется на улицы завтра. Вместе эти два праздника превратят день в одну большую вечеринку.

Елена очень увлекалась историей Явона. Когда мост Левиафана открылся, некоторые римонцы пересекли его, чтобы торговать. Они нашли климат и рельеф Джа’афара (который они стали называть «Явоном») похожими на те, что были в некоторых регионах Римонии. Покупая землю, они стали экспериментировать с оливками, виноградом и некоторыми другими культурами со своей родины. Они преуспели, и в последующие годы их число увеличилось за счет десятков тысяч переселенцев, бежавших от римонского засилья на Юросе еще до начала священных походов. Многочисленные компромиссы позволили избежать войны с коренным джхафийским населением, и королевство окрепло. Один лакхский гуру помог заключить мир, предотвративший гражданский конфликт; частью соглашения было и обязательное наличие смешанной крови у потенциальных правителей. Это не вызывало восторгов сторон, однако избежать войны хотелось всем, а гуру глубоко уважали. В итоге наиболее знатные семьи обеих рас согласились начать заключать смешанные браки и принять законы, защищавшие как солланскую, так и амтехскую религии. Со временем это привело к возникновению новой, уникальной нации страны, которую Елена полюбила.

Елена редко танцевала для собственного удовольствия, но иногда делала это, чтобы порадовать детей. Ей не хотелось, чтобы из-за нее сцеплялись одинокие мужчины. Лоренцо смотрел на нее восхищенными глазами, однако Елена не обращала на него внимания. Держа за руки Сэру и Тимори и напевая полночный гимн у костра, она чувствовала, что внутри нее разливается тепло, причиной которого не могло быть выпитое спиртное. Чувство было подозрительно похожим на счастье.

Впрочем, Елена ни на минуту не спускала взгляда с Ратта Сорделла, стоявшего у стены с кислой миной, и его смуглого приятеля Самира Тагвина, который, не переставая сердито хмуриться, опустошал один кубок за другим. Как я тебя понимаю, Ольфусс. Не могу дождаться того дня, когда наконец расстанусь с этой парочкой.

Она поднялась вместе с детьми и их няней Борсой обратно на тот этаж крепости, где они жили. Старая женщина порядком набралась римонского вина, однако твердо держалась на ногах. Солинда, казалось, могла танцевать всю ночь напролет, а вот Тимори уже почти что спал на руках у Елены, да и Сэра все время моргала.

– Я рада, что остаюсь, – произнесла Солинда. – Не хочу пропустить Ай-Ид. А завтрашний бал будет лучшим за все время.

Сэра пожала плечами:

– По крайней мере, одна из нас должна отправиться с матушкой, чтобы увидеть танте Хомейру прежде, чем она умрет, – сказала она с ханжеским видом.

Елена вспомнила свою собственную сестру. Тесла была неугомонной, как Солинда, а Елена – тихой, как Сэра. Возможно, именно поэтому Сэра была для нее как дочь, которой Елена никогда не имела, пусть лесам и холмам, которые она в детстве исходила вдоль и поперек, Сэра предпочитала книги и раздумья.

– Разумеется, я хотела бы тоже поехать, – отозвалась Солинда быстро, не желая показаться бессердечной, – но, знаешь ли…

Сэра скорчила гримасу:

– Да, знаю: Фернандо Толиди то, Фернандо Толиди это…

– Ты несправедлива! Я танцевала со всеми.

– Да, танцевала, – вмешалась Елена. – Однако теперь время спать. Живо в постель!

Она отнесла Тимори в его комнату, пока Борса загоняла девочек в их спальню. Мальчик уже отходил ко сну, потому Елена не стала его раздевать, а просто укрыла одеяльцем, поцеловав на ночь. В огромной кровати маленький явонский принц выглядел совсем крошечным, однако его лицо было совершенно безмятежным. Толстые темно-бордовые свечи наполняли комнату ароматом роз и корицы, и в их свете на стенах играли тени.

Когда Елена вошла в комнату девочек, Сэра крепко ее обняла и отвернулась к стенке. Казалось, она сразу уснула, однако из-под ее простыни выглядывал уголок книги. Елена не стала ее забирать. Солинда просто помахала ей рукой: мысли младшей из сестер по-прежнему были заняты рыцарями, слетавшимися к ней словно мотыльки на огонь.