– Что значит – сложная?

– Чем сложнее система – тем больше у нее шансов накрыться.

– Что предприняла Федерация? Мы использовали карантинные транспорты? Развертывалась система «Эпидемия»?

– Естественно. По тревоге у Синей Долине были направлены два карантинных транспорта западного сектора.

– И результат?

– Один разбился при приземлении.

– Что?!

– Именно так. При приближении к планете ближе, чем на полмиллиона километров, начинают барахлить системы искусственного интеллекта, да и вообще все более-менее сложные компьютеры и устройства. А так же эфирогенераторы. При подходе к Синей долине у транспорта «Академик Павлов» сначала выключился киберштурман, а потом сдох эфирный движок. В результате корабль безжизненной болванкой вошел в атмосферу и рухнул в океан, вызвав небольшое цунами.

– Экипаж и персонал? – встревожился Сомов.

– Эвакуировались еще в космосе. Их подобрали вовремя. Теперь вокруг планеты карантинная зона.

– Сколько всего пораженных?

– Около пятидесяти тысяч человек. И восемнадцать миллионов жителей планеты в заложниках. Мы не можем даже часть из них эвакуировать. Им остается ждать своего часа. От эпидемии спасения нет.

– Что там сейчас? Паника? Беспорядки?

– Пока удается избегать массовых беспорядков, – поведал разведчик. – На планете достаточно жесткая властная структура. И вообще это традиционное общество, основанное на восточной индивидуальной личной дисциплине и в целом авторитарной власти с примесью славянского разгильдяйства. Там коктейль этносов – Индия, Япония, славяне, арабы…

– Теперь самое главное. Каким боком это вдруг коснулось нас? И почему таинственные посланники пришли к нам?

– Спроси что попроще.

– Почему мы верим посланникам?

– При чем тут вера? Просто мы обязаны идти у них на поводу. По принципу – на месте разберемся.

– Что требуется от нас?

– Все просто. Высадиться на планету. Попытаться сориентироваться в обстановке. И действовать по ситуации… Или бездействовать.

– Высадиться на планете, да? – саркастически хмыкнул госпитальер. – На планете, где бушует эпидемия, от которой нет никакой защиты?

– Вроде того.

– Когда ни один корабль не может подойти на расстояние ближе пятисот тысяч километров?

– Точно.

– Как?

– Есть одна наметка. Думаю, сработает.

– Думаешь?

– Наверное, сработает… Ты можешь отказаться. Я пойму. Это слишком опасно…

– Слишком? – вздохнул Сомов.

В отличие от разведчика, являвшегося жизнерадостным жизнелюбым и самоуверенным тараном, готовым с улыбкой на устах пробивать любые преграды, госпитальера, как интеллигента в тысячном поколении всегда точили вирусы неуверенности, мнительности и сомнений. Кроме того, экстремальные физические перегрузки вгоняли его в тоску и депрессию. И опасноти он не любил. И вообще, ему так хорошо в Санкт-Петербурге. И вот сейчас у него появились самые различные планы на будущее. А тут какая-то Синяя Дорлина, где шансы выжить не очень-то и высоки. Ну как согласиться на такое мягкому и часто безвольному голвоастику?

– Запредельно опасно, – не стал юлить Филатов.

– Эх, грехи наши тяжкие, – горестно произнес госпитальер и деловито осведомился: – Когда отлет?

– Вообще-то малый спейсер «Альтаир» ждет на орбите в готовности.

Сомов беззвучно обозвал себя дураком. И вспомнил, что не было ни одной смертельно-опасной авантюры, на которую он не подписался бы. И жив он пока что чудом, или благодаря какому-то высшему разуму, которому пока еще забавна судорожно мечущаяся по вселенной игрушка, называемая Никитой Сомовым.

– Необходимая медицинская аппаратура? – Сомов начал уже входить в деловой ритм, понимая, что сонный созерцательный период его жизни остался позади.

– В системе находится карантинный транспорт. Вскоре подоспеют еще два.

– Тогда что мы тянем кота за хвост?! В путь, Сергей.

– Я не ошибся в тебе, – безрадостно вздохнул разведчик, поднимаясь с кресла и похлопывая друга по плечу. – Ты все такой же псих, готовый к любым авантюрам. И с годами не меняешься.

– Ты тоже…

В углу квартиры открылась ниша лифтовой капсулы.

– В туннельник, – велел Филатов, когда ее лепестки сомкнулись за ними.

И капсула рухнула вниз, под землю, к станции туннельника, где их ждала сверхскоростная туннельная игла, которая за десять минут домчит до аэропорта. А там орбитальный челнок доставит к малому спейсеру.

А дальше? Дальше как получится…

***

Малый спейсер «Альтаир» на одиннадцатом часу полета вышел на разгонный вектор к точке перехода. Стабилизаторы, похожие на щупальца осьминога, озарились ослепительным синим светом, и корабль проник в надпространство, выпав из реального мира. Он устремился к свой цели – провинциальной и до сего времени мало кому интересной планете Синяя Долина.

Нет ничего скучнее, чем путешествие в надпространстве. На экранах внешнего обзора бесконечная, ничем не нарушаемая гладкая синь. И созданный человеком сверхсложный механизм – кусочек чуждого для этой синевы мира, закованный в броню, окруженный эфирными полями вращения, надежно огражденный от всех опасностей и неожиданностей, то ли несется вперед, то ли стоит на месте – не поймешь. Известно лишь одно – в нужный момент рейдовый спейсер выпадет обратно, в стандартную метрику пространства.

Шла третья неделя надпространственного рейда, когда госпитальер, устроившись в трансформированном по его вкусу жестком кресле в своей крошечной, зато одноместной каюте, предавался ставшему привычным занятию – просмотру материалов по эпидемии на Синей Долине.

Малый спейсер – это не пассажирский лайнер. Сомов ютился в помещении, до потолка которого мог свободно достать ладонью, а если развести руки, они упирались в стены. Но вопросы комфорта его волновали в последнюю очередь. Когда он с Филатовым коротал ночи в джунглях Ботсваны, тогда и дикарская хижина казалась дворцом.

Экипаж и капитан относились к Сомову с подчеркнутым уважением, как и положено относиться к уполномоченному Чрезвычайного совета. Перед отлетом ему и Филатову придали этот статус, дававший огромные полномочия.

Новый статус не особенно тешил самолюбие Сомова. Какая-либо власть над людьми его не только не грела, но и откровенно тяготила. Среди его предков были рыцари благородного Ордена госпитальеров со Старой земли, ставившего своей главной целью братскую помощь страждущим, а сам он, в прошлом руководитель космического госпиталя, как и его предки, искренне желал не власти, а служения людям.

После последней заварушки, в которую его втянул, конечно же, лучший друг Филатов, госпитальер не находил себе места. Он так и не вернулся в космический госпиталь, числился консультантом федерального центра «Антивирус», но в этом качестве не обрел себя. За год он попытался систематизировать накопленный богатый научный материал, наметить дальнейшие исследования по ряду тем, где его первенство было очевидно, но дела, которые он начинал с неизменным энтузиазмом, быстро забрасывал. Что-то в нем дало сбой. Душа его томилась в тревожном ожидании. В ожидании чего? Он и сам не мог понять. Но с окружающим его спокойным, размеренно существующем миром он вошел в разлад.

Тягучее время в несущемся в надпространстве корабле способствовало появлению самых дурных мыслей. И путешествие быстро стало для Сомова изощренной пыткой – пыткой ожиданием и неизвестностью. Меньше всего он относил себя к категории героев, и, стоило задуматься над тем, в какую мясорубку они суются, ему становилось не по себе. Хотелось завопить что-то жалкое и малодушное, типа: поверните корабль, я возвращаюсь! Только «Альтаир» не повернешь. И принятое решение не изменишь. Он заключил очередной договор с судьбой, согласившись на эту авантюру, и отдал себя на ее милость.

Пытаясь отвлечься от тягостных мыслей, госпитальер с головой погрузился в работу. Он просматривал стереозаписи – все те же зоны поражения, те же тела «замерзших». Корабельный анализатор, к которому Сомов обращался с заданием проанализировать ситуацию, выдавал, как и положено, длинный список самых безумных вариантов, из которых предлагалось выбрать тот, который нравится. Для каких-то выводов исходной информации было маловато. Да и знаменитая интуиция госпитальера, позволявшая в критические моменты выбирать из тысяч вариантов единственный верный, сейчас безмолвствовала.