«Куда спешим?» – спросил он, явно не собираясь выслушивать оправдания.

«Офицер, я работаю в Белом доме. В президента только что стреляли», – задыхаясь от волнения, проговорил Брюс.

Полицейский остолбенел. Об ужасной новости знали еще не все. Потрясенный полицейский вскочил на свой мотоцикл со словами: «Погнали! Следуй за мной!» В тот день Брюс подъехал к юго-западным воротам Белого дома с полицейским эскортом.

Большинство из живших в то время американцев отчетливо помнят, где именно застало их известие о покушении на президента Кеннеди в ноябре 1963 года. Однако для Брюса это оказалось особенно тяжелым ударом: для него Кеннеди был не только президентом, но и его прямым начальником, а главное – другом. Престон Брюс работал в Белом доме дворецким и был одним из любимчиков среди обслуживающего персонала. Еще только прошлым утром он сопровождал президента, первую леди и их сына Джона-младшего к вертолету на Южной лужайке, вылетавшему на авиабазу Эндрюс. Оттуда семейство Кеннеди должно было отправиться в свое роковое двухдневное предвыборное турне по пяти городам Техаса. (Джон-младший, которому через четыре дня исполнялось три года, обожал летать на вертолете с родителями и разревелся, когда в Эндрюсе ему сказали, что мама и папа не берут его с собой в Даллас. Это было в последний раз, когда он видел своего отца живым.)

«Оставляю тебя ответственным за порядок в доме. Рули, как считаешь нужным!» – прокричал президент Кеннеди Брюсу сквозь рев турбин вертолета на Южной лужайке.

Потомок рабов и сын батрака из Южной Каролины, Брюс стал для семьи Кеннеди близким человеком. Он смотрел вместе с ними фильмы в кинозале Белого дома, наблюдал веселые игры президента с детьми и как-то раз испуганно вздрогнул, когда Кеннеди ударился головой о письменный стол, гоняясь по Овальному кабинету за неугомонным Джоном-младшим. (Мальчик очень любил прятаться под рабочим столом президента, и Брюсу не раз приходилось выуживать его оттуда, освобождая кабинет для важных встреч.) Брюсу было за пятьдесят, он был высок, худощав, с копной седых волос и ослепительно‑белыми усиками. Его повседневной рабочей одеждой были черный костюм и белая бабочка. Он был настолько предан своей работе, частью которой была рассадка взволнованных гостей правительственных обедов, что придумал стол с наклонной столешницей, на котором было проще размещать карточки с именами приглашенных. Его изобретение получило название «брюсов стол» и использовалось на протяжении нескольких десятилетий.

22 ноября 1963 года Брюс мчался к Белому дому, не в силах поверить в случившееся. «Я никогда не забуду, как меня трясло», – вспоминал он позже.

С момента приезда в резиденцию президента Брюса не покидала единственная мысль: «Я должен дождаться миссис Кеннеди». Он присоединился к другим сотрудникам, сгрудившимся вокруг телевизора в битком набитой швейцарской. Новости подтвердили страшные предчувствия, охватившие всех работников Белого дома. Годы спустя Брюс писал: «В глубине души большинство из нас сознавало, что и любого другого президента, выехавшего за пределы этих восемнадцати акров, может ожидать такое же возвращение, как Кеннеди».

В 4 утра, вцепившись мертвой хваткой в руку своего деверя Роберта[1], в Белый дом вернулась Джекки Кеннеди. На ней был все тот же, ставший легендарным, розовый костюм, забрызганный кровью. Она была мертвенно-бледна и пугающе спокойна. «Брюс, ты нас дожидался», – тихо сказала она, будто желая его обнадежить. «Да, миссис Кеннеди, вы же понимали, что я буду здесь», – ответил он.

После короткой церковной службы в Восточном зале Брюс повел первую леди и генпрокурора в личные покои на втором этаже. И, стоя в полной тишине в лифте рядом с двумя самыми близкими людьми покойного президента, Брюс наконец дал волю слезам. Вслед за ним заплакали и Джекки с Робертом. Обнявшись и плача, они приехали на второй этаж. В своей спальне Джекки сказала личной горничной и конфидентке Провиденции Паредес: «Я думала, они убьют и меня тоже». Затем она наконец сняла костюм, запачканный сгустками запекшейся крови своего супруга, и приняла ванну.

Вымотанный Брюс провел остаток ночи, сидя на стуле в крохотной спальне на третьем этаже. Он снял пиджак и бабочку и расстегнул туго накрахмаленный воротник своей белой рубашки. Но поддаться усталости он себе не позволил. «Я не хотел ложиться – а вдруг потребуюсь миссис Кеннеди». На его преданность ответили взаимностью. Сразу после похорон первая леди отдала ему галстук, который был на ее муже во время перелета в Даллас, со словами: «Президент, наверное, отдал бы его тебе». (Джон Кеннеди поменял галстук непосредственно перед пересадкой в кортеж, и в момент убийства старый лежал у него в кармане.) Роберт Кеннеди снял перчатки и протянул их своему потрясенному другу, сказав: «Возьми их себе и всегда помни, что это перчатки, которые были на мне, когда я хоронил брата».

Дворецкий Белого дома отказывался покидать свой пост и вернулся домой к жене лишь 26 ноября, на четвертый день после убийства. Преданность Брюса работе и семье первого лица государства выглядит из ряда вон выходящей – но меньшего от работающих в резиденции и не ждут.

О том, как живут семьи американских президентов, известно не слишком много. Неприкосновенность их личной жизни охраняют сотрудники Секретной службы[2] из Западного крыла Белого дома и примерно сотня человек, которые специально стараются оставаться в тени, – обслуживающий персонал резиденции. Большую часть времени эти работники находятся на втором и третьем этажах здания площадью более пяти тысяч квадратных метров. Именно там семья президента может избавиться от непомерного бремени официальной жизни, пусть даже на пару часов – чтобы вместе поужинать или посмотреть телевизор. На верхних этажах они могут спокойно жить своей жизнью, пока по первому бродят туристы, а за внешним периметром здания толпятся любители фотографировать со своими смартфонами.

В отличие от массы политических советников, охотно раздающих интервью и усердно публикующих мемуары после ухода со службы, горничные, слуги, повара, швейцары, механики, электрики, сантехники, плотники и флористы, которые ведут хозяйство самого знаменитого американского дома, в основном предпочитают оставаться незаметными. Как сказал мне один из них, «моих коллег роднит мания анонимности». В результате происходящее в тайном мире обслуживающего персонала Белого дома дает обильную пищу для разного рода догадок.

Впервые я познакомилась с этим миром, когда в числе десятка других журналистов пресс-корпуса Белого дома получила приглашение на званый завтрак, который Мишель Обама устраивала в уютной столовой на втором, государственном, этаже. Комната неприметно разместилась напротив хорошо известной мне по репортерской работе Парадной столовой и получила неофициальное название «Старая семейная столовая» после того, как Джекки Кеннеди устроила отдельную столовую, которой обычно пользуются семьи президентов. Частные помещения Белого дома были мне незнакомы, и я, разумеется, даже не догадывалась о существовании Старой семейной столовой. Доступ во многие части здания строго ограничен, а репортеров и фотографов, освещающих официальные события вроде приемов в Восточном зале или государственных обедов, жестко отсекают от гостей президента. На крупных мероприятиях обслуживающий персонал обычно усиливают внештатными швейцарами и официантами.

Поэтому мне было чему удивляться, когда в день званого завтрака нас проводили в Старую семейную столовую, где элегантно одетый джентльмен подавал шампанское на серебряном подносе. В меню были салат из овощей с огорода Белого дома и жареный морской окунь, изящно сервированные на официальном президентском фарфоре, дизайн которого утвердил еще Трумэн[3]. Каждую перемену блюд подавал официант, у которого явно был хороший контакт с первой леди. «Сильно смахивает на «Даунтон»[4], – подумала я. Мне стало интересно: а кто же эти люди, настолько приближенные к самой могущественной семье мира?