Бросаю презрительный взгляд на его мужские красоты и ядовито усмехаюсь:

– Давай-ка определимся. Я тебя сейчас огорчу до невозможности. Вообще-то ты просто стриптизер. Поэтому не нужно строить из себя то, чем ты не являешься. Твои приемчики жиголо на меня не подействуют, поэтому оставь меня в покое. И не трать время зря. У тебя ведь время – деньги, правильно? Пока есть возможность, поищи себе здесь среди гостей другую маму для вот этого мамонтенка, – я, брезгливо поморщившись, тычу пальцем в его брюки.

Отравленная стрела достигает цели. Жгучая обида мелькает в его глазах. Он вскакивает, низко кланяется и вдруг тонким скоморошьим голосом скороговоркой выдает:

– Простите холопа, барыня! Не извольте гневаться! Виноват, дерзил и за то розгами уму-разуму научите. Сами мы не местные, да! – он с громким хлопком бьет себя по плечу и отвешивает земной поклон, – ради пропитания в стриптиз-клубе работаем. Только не танцами у шеста занимаемся. А ночным администратором вкалываем. Так себе и на учебу заработали, и прочее все. И денежки идут, и клиенты начинающему психологу. Там же много богатых барынь, вот таких, как вы. И всем психолог нужен. Потому что они замужние и одинокие. А тут мы со своим рыльцем к барыням-то и подкатываем. Мы же, холопы, по природе своей проворные, хоть и на конюшне выросшие. Не маааасковские мы, оттого пропитание всюду ищем. Так что вы, барыня, не стесняйтесь, по наглой ряшке нам дайте. А то мы же немытым суконным рылом-то – да и в калашный ряд! – он отворачивается и отходит к окну.

Жгучий стыд заливает краской мое лицо. Кошмар! Чувствую себя последней дрянью. Прав он, тысячу раз прав. Я сейчас себя повела, как наглая избалованная тварь. Эдакая барыня. А ведь сама из маленького городка, и тоже здесь в Москве хлебнула коричневой субстанции. В конце концов, он просто делает свою работу и не виноват, что у меня проблемы с мужем, и меня всю трясет. Это не он, а Гордей сейчас развлекается там, в укромном уголке, с двумя русалками, чтоб им обеим сгореть! И вся вина этого мальчика лишь в том, что он – не мой муж. Подхожу к нему. Он стоит у окна спиной ко мне. Осторожно дотрагиваюсь до его широкого загорелого плеча и умоляю:

– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела, чтобы … так… правда. Я сама не москвичка. И тоже не родилась в шоколаде. И никакая я не барыня. Просто…

– Просто тебе очень хреново, – Макс резко оборачивается, и моя рука утыкается в его грудь. – Как ни странно, понимаю.

У него умные глаза, когда он не пытается понравиться и изобразить из себя мачо и секс-машину. И лицо, при ближайшем рассмотрении, очень уставшее. Наверное, богатые дамочки ему обрыдли в конец, а сделать ничего не может. Жить-то нужно! Вернее, выживать. Я сама выживала. Мне ли его осуждать?

Макс запахивает рубашку, достает из кармана брюк очки в тонкой золотой оправе и надевает их. Дужка цепляется за ухо, он ее сильно дергает. Я немедленно прихожу на помощь и одеваю ему очки ровно и правильно.

– Ну, если у нас уже все было, как ты сказала, тогда я с твоего позволения, конечно, выйду из образа рокового красавца. Очкарик же тебя меньше пугает, правда?

Я киваю, и, не удержавшись, смеюсь.

–Вот, – довольно улыбается он. – Мне даже удалось тебя рассмешить. Так-то лучше. А то серьезная такая, что аж страшно. Слушай, а давай чего-нибудь погрызем, а? Тут такие фрукты хорошие! Явно не из "Пятерочки" по акции. А то мне там в саду было не до еды. Неудобно жрать, когда вокруг сплошные аристократы, – он подходит к столику возле кровати, берет большое белое блюдо с золотой росписью по краям, и ставит на кровать.

В центре блюда громоздится гора фруктов: манго, ломтики дыни, киви, янтарный виноград. По краю блюда выложены крошечные печеньки и миниатюрные конфетки в форме шоколадных капель.

– Присоединяйся, – он хлопает ладонью по шелковому покрывалу рядом с собой. – Будем с тобой, как в том анекдоте: не догоню – так хоть согреюсь.

Я присаживаюсь на кровать. Он протягивает мне гроздь винограда.

– А ты, действительно, психолог? – янтарная ягода лопается во рту, сок течет по моим губам.

– И причем довольно успешный, хоть и недавно начал, – он достает из кармана брюк бумажную салфетку и вытирает мне губы.

Причем без всякой эротики, а очень спокойно, деловито и по-дружески.

– Я бы из стриптиз-клуба уже и ушел бы, но неудобно перед владельцем. Он мой друг. И очень мне помог в свое время. Так что работаю пока. Да и клиентки там знатные. У нас два раза в неделю женские дни, когда мы посетителей-мужиков вообще не пускаем. Ну и слетаются к нам богатые и одинокие замужние женщины, чтобы душу отвести. На парней наших красивых посмотреть. И тут я уже не зеваю. У меня глаз наметанный, сразу вижу, кому профессиональная помощь нужна. Так и собираю хорошую клиентуру.

– Не понимаю, что значит одинокие замужние? Женщина или замужем, или одинока, – удивленно пожимаю плечами я.

Макс замирает, не донеся кусочек дыни до рта, кладет его на блюдо и внимательно смотрит на меня профессионально пытливо. Вот теперь узнаю психолога. У них у всех такой особый взгляд, как рентген: вроде смотрят в глаза, но при этом сквозь тебя.

– Одинокие замужние женщины, – медленно роняет он и отворачивается, – внешне они ничем не отличаются от тысяч замужних женщин. Пользуются косметикой, устало бегут по утренним и вечерним улицам. Ходят в спортзал, мажут попу антицеллюлитной мазью. Но если поговорить с ними по душам, то откроется страшная правда: они одиноки!

– Разве такое бывает в браке? – дрогнувшим голосом спрашиваю я.

– В браке и не такое бывает. Одинокие замужние всегда задерживаются на работе. И находят множество причин: то начальник – сволочь, то подчиненные – идиоты, которые сами ничего сделать нормально не могут. Эти женщины придумывают миллион отговорок, потому что боятся признаться себе, что их пугает домашняя пустота. Они равнодушно готовят невкусный ужин. Дежурно бросают: «Как дела?» мужу, уткнувшемуся в монитор компьютера. И получают такой же равнодушный ответ, иногда с небольшими вариациями: " Нормально, устал, жрать разогрей!" А еще замужние одинокие страшно боятся выходных. Потому что тогда особенно чувствуется, что когда-то дорогой и желанный муж давно превратился в чужого человека. Происходит это постепенно, не за один день. Как ржавчина, что медленно копится, пока не сжирает все. И очень сложно признать, что люди меняются под гнетом жизненных обстоятельств. Иногда непоправимо. Меняются так, что нам с ними уже не по пути. Разбиваются любимые чашки и их уже не склеить. Выходят из строя телевизоры и компьютеры. Рвется любимая шуба. Портится старая косметика. И когда это случается, мы просто выбрасываем хлам на помойку. И ведь никто не говорит нам: "Нужно было лучше выбирать шубу, тогда бы она не порвалась. Надо было аккуратнее обращаться с чашкой, тогда бы она не разбилась". А вот о браке так говорят всегда. Осуждают, обвиняют, ругают. И что интересно: мы понимаем, что у вещей есть свой срок годности. Но про отношения мы такого знать не хотим. Пытаемся убедить себя, что они вечные. Видела египетского сфинкса?

Я молча киваю.

– Вот подумай только: такой огромный зверь охраняет гигантскую пирамиду, внутри которой крошечная, давно высохшая мумия. Так же и супруги, чей брак давно иссох и иссяк, продолжают молиться на эту мумию былой любви. Хранить ее и из последних сил пытаются доказать самим себе и всем окружающим, что она еще жива. И вот одинокая замужняя женщина приходит домой, а там сидит какой-то чужой мужик. Спит в твоей постели, пачкает полы, и еще и требует пожрать, отдаться, погладить, постирать. Он занудно выпытывает, где ты была, дает ценные указания, с кем дружить, и брюзжит, как ужасны твои подруги. А ведь они – всё, что у тебя осталось. При первой же возможности одинокие замужние шопятся с подругами, едят вместе в кафе и даже бегут к любовнику. Просто чтобы почувствовать себя живыми. А с любовником эти женщины все время проверяют телефон: не хватился ли благоверный? Не потому, что он ревнует. А просто по привычке.